Черное озеро (СИ) - Разумовская К.

Княжна поднимается и вмиг становится такой высокой, что едва не подпирает затылком потолок.

– Тебе просто нужно время. – добавляю я, спуская ноги с постели на пол. Сквозняк заставляет меня мысленно вернуться в заводь.

Я едва не умерла.

Нева издает смешок, запуская длинные пальцы в складки платья.

– Ни у кого нет в распоряжении столько времени, чтобы я простила его.

Узнаю в ее тоне манеру речи Амура и невольно улыбаюсь.

– Я и не говорю прощать его. Но, согласись, глупо постоянно злиться и тратить свое время на него. Ты достойна лучшего.

Княжна смущенно улыбается, кусая нижнюю губу, а после отводит взгляд к дверному проему.

– Может ты и права. Я заслуживала лучшего. Сейчас я не достойна и его.

***

Я захожу на кухню, в надежде найти что-то съедобное. Катунь и Стивер расселись на лавке за столом из темного дерева. Перед рыжим парнишкой кипы бумаг, чуть поодаль небольшая чернильница с здоровенным пером и заостренный кусочек угля, лежащий прямо на поверхности столешницы. Посреди всех этих принадлежностей замечаю бутылку с уже знакомой мне коричневой жидкостью. Переступаю порог и прохожу на кухню, чувствуя, какой здесь прогретый воздух. Я едва не спотыкаюсь о ноги Разумовского, сидящего на полу. Он облокотился спиной о печь и тоже пьет непонятную жижу из темной зеленой бутылки.

– Будешь? – предлагает мне стакан Катунь. Гляжу на Разумовского, сидящего на полу. Красавчик сверлит меня взглядом в ответ. Кажется, еще не простил за то, что я только что едва его не затоптала. Благо, мне есть что сказать в ответ – он утопил меня и вдобавок устроил шоу с швырянием мебели. Но я молчу. Амур выглядит уставшим и измученным. Как и все остальные.

– Нет, она не будет пить.

Разумовский говорит тихо и на автомате. Судя по задумчивому выражению лица мыслями он совсем не здесь. Подхожу к столу и, взяв стакан, протягиваю его Катуню. Нахимов хихикает и наливает мне немного коричневого пойла в стакан, игнорируя неодобрительный взгляд Амура. Подношу стакан к лицу. В нос ударяет запах травы и крепкого спирта. Немного помедлив, я подношу стакан к губам, но не могу заставить себя сделать глоток. Смешок.

– Оно воняет.

Я не вру. Жидкость сильно пахнет. У меня даже глаза заслезились.

– Ах, простите. – театрально взмахивает руками темнокожий здоровяк, и случайно задевает Стивера по голове. Тот недовольно шипит, сгрудив бумаги поближе к себе, будто защищая их.

– И вообще, у нас популярен здоровый образ жизни.

Полки над головой. Там должна храниться посуда. С ума сойти как же сильно я хочу есть!

– Это как?

Катунь подпирает огромными руками лицо. Беру шатающийся табурет и подставляю его к шкафу. Встав на него, тянусь к дверцам. Ручки в виде идеального шара, выструганы из дерева. Шершавые. Ногти скользят по ним, но мне всё же удаётся зацепиться. Дверцы распахиваются. Деревянные миски едва не высыпаются мне на голову, но я вовремя захлопываю шкаф. Внезапно опора исчезает из-под моих ног. Из горла вырывается сдавленный крик, когда меня ловят крепкие руки Амура. Я черчу носом по его идеально белой рубашке. Цепляюсь за его плечи до боли в пальцах.

Когда он успел подойти?

Разумовский не торопится опускать меня на пол. Чувствую рельефные мышцы его рук и груди и поспешно стараюсь отдалиться.

Эти великолепные горячие мышцы чуть не утопили тебя в луже, Инесса, не забывай об этом.

И пусть голос здравого смысла ясен как день, я все равно не могу выбросить образы, что так яро подкидывает мне разбушевавшаяся фантазия.

Вновь дергаюсь всем телом, тараторю то, что первым пришло в мою бестолковую голову:

– Это наркоманы, пользующиеся одноразовыми шприцами по сотне раз, чтобы не загрязнять планету пластиком.

Лица парней вытягиваются от удивления. Амур же выглядит невозмутимым, как, впрочем, и всегда. Он аккуратно ставит меня на пол.

Не скинул в реку, и на том спасибо.

Поблагодарить?

Разумовский подливает алкоголь в свой стакан и, едва заметно прихрамывая, плетется обратно к печке. Открываю шкафчик под столом. Здоровенный мешок, набитый серой мукой. Закатав рукава, гляжу на шаткий табурет.

Больше я туда не полезу!

Амур вздыхает, будто читает мои мысли.

– Достань ей миски. – указав на меня глазами зевает Разумовский.

Стивер поднимается из-за стола и кое-как протискивается между Катунем и стеной. Ландау не нужен стул, он высокий, как шпала. Я отхожу подальше, стараясь не мешаться под ногами. С легкостью достав тарелки Стивер ставит их на стол.

– В моей деревни это называли черёпками. – задумчиво тянет Катунь. – Черт, у меня не было шансов на нормальную жизнь.

– С учетом того, что в твоем селе чеплашку звали черёпкой? – хрипло хихикнул Стивер, садясь на место.

Он только что попытался пошутить?

Голова идёт кругом от обилия странных слов. Зачерпываю немного холодной воды из ведра медным ковшом и опрокидываю его в миску. Туда же идёт и мука.

– У нас же есть яйца?

Парни озадаченно переглядываются.

– Это вопрос с подвохом? – с подозрением уточняет Катунь. Стивер складывает листы и прячет их в сумку на лавке.

– С учётом твоей ненависти к нижнему белью, смело могу заявить, что у тебя они точно есть. – бубнит Стивер, смущенно. Нахимов удивленно вскидывает брови и качает головой. – Посмотри в лукошке, в углу.

У подоконника, на паре деревянных ящиков стоит небольшая плетеная корзина, прикрытая обрывком ткани. Разбиваю пять яиц в муку с водой. Достаю упавший кусок скорлупы и кладу его на край стола. Мука прилипает к пальцам.

– А где Хастах?

– Гуляет. – отмахнулся Амур, разглядывая носа своих кожаных ботинок. Он всячески избегает любой возможности посмотреть в мою сторону. Моё внимание привлекает вопрос Стивера.

– Какого это – чувствовать, что ты не принадлежишь этому миру?

Катунь шумно выдыхает. Здоровяк даже прикрыл ладонью рот, пытаясь скрыть широкую улыбку, обнажившую крупные идеально белые зубы. Пожимаю плечами, продолжая с большим трудом мять вязкое тесто в руках.

– Ну, примерно так же, как и чувствовать, что ты принадлежишь – никак.

– То есть, вообще никаких изменений?

– Как в твоей личной жизни. – вставляет едкое замечание Катунь, видимо устав держать себя в руках. Стивер окидывает Нахимова свирепым взглядом. Янтарные глаза делаю мальчишку похожим на кота. Большого, умного и чертовски легко выводимого из себя хищника, сокрытого за милой мордашкой. Когда-нибудь он будет таким же, как и Амур – наглым и дерзким, вырывающим глотки своим обидчикам. А пока он просто подросток. Умный, но не слишком, раз мне удалось его одурачить.

– Тебя не касается моя личная жизнь.

– Она настолько личная, что даже тебя не касается.

– Заткнись. – нервно шипит Стивер, утыкаясь в оставшиеся на столе бумаги.

– Самым приятным в моих отношениях, я считаю, это их полное отсутствие. – делится Катунь, встряхивая головой в последний момент, будто опомнившись. Бусинки на его дредах, словно колокольчики, зазвенели, ударяясь друг об друга. – Также, к неоспоримым плюсам, я отнесу сношения, которые не гарантируют никому второй встречи.

– А если тебе понравится настолько, что ты бы захотел повторить, то второго такого шанса у тебя не будет? – на лице рыжего парня появляются едва заметные очертания ямочек. Катунь не на шутку задумывается, почесывая большим пальцем щетину на подбородке.

Действительно философская беседа.

– Я не представляю кем нужно быть, чтобы я захотел второй встречи. Разве что – Инессой.

Давлюсь слюной. В попытках прикрыть рот рукой, провожу кистью, измазанной в тесте и муке, по щеке. Кашель больно раздирает горло, пока Катунь громогласно смеётся.

Больное горло. Вода. Холодная вода, продавливающая себе путь в лёгкие.

Какая же я жалкая. Утонула в луже.

Амур крепко вцепляется в наполовину опустевший стакан и с вызовом глядит на друга. На бледных костяшках пальцев отчетливо виднеется несколько десятков шрамов. Сцена выглядит так, будто темнокожий мужчина сказал что-то до безобразия неприличное.