Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака
— Они нашли его, — скорее себе, чем склонившемуся над ней менестрелю, прошептала Эссельте.
— Скорее бы уж все кончилось… — ответил ей бард с затравленным, нервным взглядом.
— Не бойся… они обязательно загонят его обрат… — ободряюще улыбнулась принцесса, и вдруг неистовство стихии улеглось, как по команде, и договорить ей не дал всеобщий радостный вздох:
— Есть!!!..
Метрах в двадцати от них, в мути оседающей пыли и поигрывающих искрами разрядов, за барьерами двух защитных колпаков — их и своего — стоял в полный рост Гаурдак. Голова его была запрокинута, глаза зажмурены, губы искривлены в оскале — или неслышном крике, прижатые к бокам и согнутые в локтях руки со сжатыми кулаками словно натягивали поводья невидимого коня, поднявшегося на дыбы… А вокруг его купола уверенным ровным светом сияла, медленно сжимаясь вокруг врага, золотая сеть.
Целая.
— Они поймали его, поймали, поймали!!! — ликующе взревел народ.
— Мы победили!!!..
И тут Кириан вдруг ощутил, как жуть, ничем не обоснованная, но превращающая внутренности в лед, обрушилась на него со всех сторон, лишая сил и воли, превращая мозги в трясущийся холодец, швыряя на колени, заставляя в слепом и тупом смятении вскрикивать, стонать и вжиматься в землю. Краем глаза — перед тем, как уткнуться лицом в оплавленный камень плато — он успел увидеть, как остальные люди с невнятными, но наполненными ужасом хрипами и стонами падали тоже — роняя оружие, закрывая головы и лица, дрожа — даже самые сильные и мужественные из них, даже Вяз, даже Олаф, даже Иван и Серафима…
Но не успел менестрель даже испугаться толком, как вдруг почувствовал, что страх прошел. Прошла необъяснимым образом и усталость, и боль — душевная и телесная, а в голове неожиданно стало тихо и торжественно, как ночью в храме. И как в храме, всё пространство и все мысли его и желания вдруг заполонило одно, емкое и простое.
Кротко и счастливо улыбаясь, не в силах ни думать, ни противиться, ни даже сморгнуть, он поднялся на ноги, подобрал с земли оброненный кем-то кинжал и, перешагивая через застывших в агонии товарищей, направился к кругу Адалета.
«Анчар. Предатель Анчар. Найди его. Убей. Спаси Белый Свет», — колоколом звенело в пустой, будто лишенной мозга, голове. — «Найди Анчара. Убей Анчара. Ты должен. Ты можешь. На тебя вся надежда. Ты всех спасешь. Спасешь всех нас. Убей его. Убей его сейчас».
И менестрель, в такт покачивая головой, словно заводной болванчик, нараспев про себя повторял: «Убить Анчара. Убить предателя. Спасти Белый Свет. Убить сейчас…»
Еще несколько шагов — и перед ним возникла спина атлана, повисшего на плече Агафона.
Цель.
Его цель.
Убить предателя.
Спасти Белый Свет.
Голос в его голове одобрительно усмехнулся.
Менестрель склонил голову, прищурился, примериваясь, куда бы сподручнее воткнуть клинок, и вдруг вздрогнул и мигнул.
Странное дежа-вю накатило на него, нахлынуло подобно волне цунами, подхватило, закружило, перевернуло, заставляя задохнуться от изумления — и захлебнуться обжигающими воспоминаниями и ощущениями…
Всё это уже было!!!
Голос.
Спина.
Удар.
Падение.
Смерть.
Пустота.
Горе.
Отчаяние.
Обреченность.
Кто?!..
Эссельте.
Имя принцессы вспыхнуло робкой свечой в конфузящей тьме, и тут же требовательный, взволнованный голос зазвенел как набат в его бедной голове, ничего не понимающей, но кипящей дурными предчувствиями и неясными, но обжигающими позором воспоминаниями:
«Ты должен убить его! Немедленно! Белый Свет погибнет от его козней! Ты должен спасти нас всех! Кроме тебя некому! Быстрее же! Быстрее, быстрее!!! Ты же хочешь спасти свою Эссельте?!..»
Эссельте!
«Эссельте, Эссельте, Эссельте, ну же!..» — раздраженным эхом отозвался голос, и имя гвентянки, впечатанное мучительным стыдом в самую его душу, в ту же секунду из крошечного огонька превратилось в костер, ревущий, пылающий, пожирающий его смущение и неуверенность — и освещающий то, что ускользало раньше от его замороченного внимания.
Голос.
Спина.
Удар.
Падение.
Смерть…
«Скорей же, не мешкай, скорее, ты должен, бей же, сейчас, бей!!!..» — уже не кричал, но ревел голос, и противиться ему было невозможно, нереально, невыполнимо, несбыточно, никогда, ни за что, только слушать и слушаться, только выполнять, только поддаваться, только…
— Нет, нет, нет, нет, не-е-е-е-ет!!!..
Отброшенный кинжал со звоном упал на камни.
Люди, внезапно отпущенные сверхъестественным ужасом, в изнеможении рухнули, всхлипывая и задыхаясь.
Золотая сеть, раздавив защитный купол как скорлупу, сжалась вокруг Пожирателя Душ в плотный кокон, и еще плотнее, еще и еще…
Полубог, окутавшись зеленым пламенем, бросился на землю, и Адалет из своего транса охнул и вскрикнул: «Уйдет, опять уйдет, не успеем, быстрей!!!..»
Но не тут-то было. Если б сам Адалет, или калиф Шатт-аль-Шейха, или Вяз попытались пройти сквозь землю, результат оказался бы точь-в-точь таким же.
— Быстрее! — сжав кулаки и вытянув шеи, затаили дыхание уже все бойцы. — Быстрей!!!..
Еще несколько секунд безуспешных попыток Гаурдака и успешных — волшебного круга, и сеть сжалась, стиснула неистовствующего Пожирателя, вспыхнула золотым огнем, взметнувшимся к розовеющему утром небу, люди отшатнулись, бросились наземь, закрываясь от страшного жара…
А когда открыли глаза, то на том месте, где стоял Гаурдак, осталось лишь бесформенное черное пятно, а сеть расстилалась по плато, пульсируя мерно мягким золотистым светом.
— Он не ушел… — потрясенно выдохнул Ахмет.
— Не ушел! — радостно подтвердил отряг.
— Но почему? — недоуменно моргнул Иван.
— Потому что нам повезло! — расплылась в ухмылке Сенька.
— Нет, вам не повезло, — донесся до них брюзгливый мохеровый голос с места нелегкого упокоения Гаурдака. — Потому что счищать с меня эту пакость придется всем и не меньше суток.
— М…Масдай?.. — не веря своим ушам, вытаращил глаза Иванушка[257].
— Масда-а-а-а-а-ай!!! — в следующее мгновение к засыпанному шлаком, камнем, пеплом, грязью и Гаурдак еще знает, чем, ковру неслись все Наследники в полном составе и Сенька, и дружное «Масдай» гремело над плато не хуже традиционного «Ура».
И никто не заметил, как крупная бурая жаба пыталась уползти по острым осколкам камней, пока потерявший сознание Анчар не опустился на нее.
