Роджер Джолли - Пепелище славы
– …Прискакал бы недостойный враг и все уладил. Без всякого участия добреньких светленьких эльфов, – насмешливо перебил Шенгар. – Хватит. Если вам так неймется без виноватого, то этот сушеный урод, по-моему, в самый раз. И получил соответственно заслугам.
– К сожалению, – вздохнул Ривендор, – он не просто сушеный урод. Может, Белондар и не был самым достойным представителем нашего народа. Но он был принцем. Племянником короля, сыном его младшего брата. И, поскольку родных детей короля уже нет в живых…
Однажды Орог рассказывал о странных обычаях эльфов, которыми управляет не самый сильный и мудрый, а старший потомок прошлого правителя.
– Когда-нибудь сушеный урод должен был сам стать королем, – догадался охотник. Эльф тихо кивнул.
– Теперь ты понимаешь, какое страшное преступление я совершил, – сказал он.
Шенгар мучительно пытался сопоставить титул наследного принца иерархии Северных Кланов, чтобы оценить глубину проступка, совершенного Ривендором. Ничего подобного на ум не приходило. Сыновья орочьих вождей занимали места отцов, если были достойны; и с равным успехом дрались с собаками за объедки с кухонь, если вырастали слабыми, трусливыми и глупыми.
И тут его осенило. Старейшины – вот кого ценят не за их особые заслуги, а соответственно количеству прожитых лет. Ибо знания, якобы хранимые в седых головах стариков, давно превратились в такую же труху, как их тела. Убить в запале старейшину, пусть даже глубоко неправого? Хм…
– В пропасть, – заключил негласный командир. – Немедленно. Привал окончен.
Дно ущелья терялось в густом тумане. Судя по карте, которую Ривендор вытащил из седельной сумки, внизу протекала река, приток уже знакомой.
– Надо снять с него одежду, – сказал Шенгар. – Если труп все-таки найдут, и останется хоть клочок, его узнают.
– Это уже совсем неправильно! – запротестовала Нириэль.
– Чем позже обнаружится его гибель, тем больше будет шансов вытащить тебя из этой истории, – сказал Ривендор. – Тому, что я совершил, нет прощения. Если бы не Алангор, я просто пошел бы и во всем сознался. Но это убийство бросает тень и на тебя тоже.
– Никуда бы ты не пошел, – мрачно перебил Шенгар. – Взгляни на свои ногти и его горло. И теперь подумай, кто поверит, что ты один такое учудил! Вот растащат его звери по косточкам, и признавайся сколько угодно.
– Может, все-таки похоронить? Тайно, – жалобно предложила эльфийка. – То, что мы делаем, низко и недостойно!
– Вспомни, сколько великих воинов брошены непогребенными на оставленных полях сражений, – поморщился Шенгар. – Или сгинули без следа. Пусть Белондар гордится честью угодить в их компанию!
Такой аргумент заставил Нириэль задуматься. И все же, по сдвинутым бровям и стиснутым губам было видно, что смириться до конца с необходимостью избавиться от тела она не может.
Наконец, спор был разрешен окончательно и бесповоротно. Его предмет, обнаженный и посиневший, покатился по склону вниз и скрылся в тумане.
Долгое время они ехали молча. Было уже совсем светло. Уставшие лошади могли идти только шагом. Нириэль и Ривендор, чья рана была неизмеримо легче повреждений, полученных Шенгаром, спешились. Орк с трудом перевалился на спину гнедого, чтобы дать отдых спотыкающемуся через шаг белому, которому пришлось тащить ношу, сильно превосходящую по весу. Походка другого коня оказалась более плавной, и Шенгар даже изменил мнение по поводу того, какую из зверюг желает видеть на вертеле первой.
Ему даже удалось немного вздремнуть, приникнув щекой к густой темной гриве. Разбудил его испуганный вскрик Нириэль. Открыл глаза и схватился за нож охотник одновременно.
Посередине дороги возвышалась конструкция из четырех свежих кольев. Три из них образовывали устойчивый шалашик, над которым возвышался четвертый, самый длинный. И на этот длинный кол была насажена голова эльфа. То, что это эльф, Шенгар понял, когда улетела, напуганная приближением путников, ворона, уже прибывшая на пиршество.
Ее товарки, менее склонные к поглощению деликатесов, расклевывали по сторонам тропы разрубленное на куски тело.
Лицо эльфа показалось Шенгару незнакомым. Охотник довольно плохо запомнил длинноухих из лагеря: по большей части он наблюдал их издалека в полубредовом состоянии. К тому же, смерть сильно изменила точеные эльфийские черты. Ворона тоже начала вносить свой разрушительный вклад в опознаваемость лица. И все же, вряд ли он видел этого ушастого живым. А вот эльфы его узнали.
– Эльвидар! – вскричал Ривендор, отступая от ужасной треноги. Имя, произнесенное вслух, сказало Шенгару многое.
– О, Светлый Творец! – охнула Нириэль. – Он же был вместе с Алангором!
Охотник тяжело сполз с коня и приник к земле, часто втягивая ноздрями воздух. Эльфы наблюдали за этим занятием с глубоким замешательством, пока не сообразили, что нюх может сообщить орку не меньше, чем другие чувства. Обычно Шенгар обходился в чтении следов зрительными приметами – как правило, их хватало в достатке, а постоянное принюхивание порядком замедляло передвижение. Но камни были самым неблагодарным грунтом для следопыта, не разбирающего запах, вот и приходилось по ним ползать носом к земле.
– Вот оно и началось, – пробормотал охотник, поднимаясь с колен. Говорил он тихо, но эльфы услышали.
– Что началось? – спросила Нириэль, уставившись на него испытующим взглядом фиалковых глаз. Шенгар устало привалился к боку коня.
– Ничего хорошего, – вздохнул он. – В мертвом виде этот Белондар куда полезнее живого! Если бы мы не заложили крюк к ущелью, здесь могло быть четыре головы.
– Три, ты хочешь сказать? – вызывающе осведомился Ривендор.
«Для гляделок ты, дружок, мордой не вышел», – фыркнул про себя Шенгар и произнес с нажимом:
– Я хочу сказать четыре, ушастик.
Немигающего взгляда темно-вишневых, с алыми прожилками глаз, столь типичных для орков, и приводящих в трепет представителей других рас, эльф и впрямь не выдержал – отвернулся.
– Разве это были не орки? – спросил он, тоном куда менее воинственным. Шенгар пожал плечами:
– Орки. Но не моего клана. Отправляйтесь к пещере, – резкой сменой темы он дал понять, что разговор окончен. – Если не догоню по пути, ждите меня там. С этими словами он забрался на спину измученного гнедого.
– Не приеду к полудню, – наказал он, поворачивая коня, – забирайте Алангора и удирайте, что есть духу. Другой дорогой. Помните: вся опасность ночью!
Несмотря на безумную усталость и незажившие раны, в седле он держался прямо и уверенно. Глядя на Шенгара, невозможно было догадаться, что он готов свалиться от переутомления, а на лошади впервые очутился прошлым вечером. Казалась, эта неведомо откуда черпаемая энергия всадника передалась и его коню, и тот бодрее зашагал по каменистой дороге.
