Оксана Панкеева - Рассмешить богов
– Да бантик там какой-то… – с потрясающим пренебрежением махнула рукой Ольга. – Лаврис что-то втирал о его небывалой ценности, но я спать хотела и слушать не стала…
Король с королевой не выдержали почти одновременно, и бедная дама некоторое время с укоризной наблюдала, как они потешаются. Потом укоризна в ее взоре сменилась подозрением, потом мелькнула обида, и король поспешил прекратить смех, пока Ольга не разобиделась окончательно.
– Замечательно! – сказал он, все еще улыбаясь. – «Бантик»! Ольга, слушай мое королевское повеление: завтра же пойди к Элмару и попроси, чтобы он показал тебе всю коллекцию своих наград. Особое внимание пусть уделит Пурпурному Банту. Объяснит, что это такое, за что им награждают и сколько всего воинов в нашей славной стране имеют честь носить этот, как ты выразилась, «бантик». Иначе мой дорогой кузен будет нести всю ответственность за твое невежество, ибо именно он занимался твоей адаптацией. Кстати, ты этот «бантик» посеяла где-то в коридорах или он остался валяться в комнате Акриллы?
– Остался, – точно по королевскому плану ляпнула Ольга. В следующий момент до нее дошло, и ее негодующий крик заставил Киру подпрыгнуть в кресле. – Вы знали! Ваше величество, как не стыдно!..
– Ну разумеется, я знал, – рассмеялся Шеллар, удовлетворенно откидываясь на спинку кресла. – Мне не хватало только подтверждения. Теперь можешь с чистой совестью идти спать, и горе тому, кто твой сон потревожит.
Ольга печально вздохнула:
– А если Диего придет?
– Вряд ли. Он спит и будет спать долго и крепко, разорив запасы успокоительных микстур придворного мистика. И ты ступай. А обо всем, что сегодня произошло, поговорим завтра.
Когда Ольга, все еще надутая и обиженная, удалилась, король взялся за главную виновницу скандала. Он долго и вдохновенно стыдил бестолковую девицу с поистине отеческой добродушной укоризной. За глупый роман с эльфом и столь же глупые страдания по поводу его завершения. За патологический страх перед папенькой, достойный малолетней глупышки, но не взрослой дамы. А также за идиотскую попытку топиться в присутствии всего двора… Словом, высказал все, что должен был бы высказать родной отец вместо недостойных дворянина воплей и угроз. Расхаживая по кабинету в домашней рубахе и тапочках, с дымящейся трубкой, Шеллар действительно напоминал Кире отца. Барон Арманди, отчитывая дочурку за драные штаны или побитых деревенских мальчишек, вот так же ходил туда-сюда, сердито пыхая дымом, словно недовольный дракон. Только папа больше молчал, лишь смотрел исподлобья, мрачно сопел да взрыкивал иногда, а ненаглядный муж способен занудствовать часами без перерыва. К счастью, Акриллу он довел до слез всего за двадцать минут. А когда бедняжка уже начала хлюпать носом, со скорбным сочувствием вдруг поинтересовался:
– А теперь объясни, будь добра, чем так прельстил тебя кавалер Лаврис, что ты согласилась на свидание с ним, прекрасно зная о его репутации? Зная, что его любовь так же недолговечна, как и любовь эльфа, что он никогда не женится на своих любовницах, не заботится о сохранении своих похождений в тайне и даже до тринадцати считает с трудом?
Дама тихонько всхлипнула и сказала, не поднимая глаз:
– Он добрый. И веселый. Когда все надо мной смеялись, он один меня пожалел.
Большей глупости Кира не могла даже вообразить, но сказать это вслух было бы откровенным издевательством над больным человеком. Шеллар тоже ограничился неопределенным кивком и продолжил допрос:
– А если бы он попросил твоей руки, ты бы согласилась?
Акрилла молча кивнула, даже не обратив внимания на вопиющую нереальность предположения. Видимо, любая альтернатива монастырю сейчас казалась ей заманчивой и соблазнительной.
– Отлично, – улыбнулся король. – А теперь ступай к себе, исправно выполняй все назначения преподобного Чена и жди дальнейших распоряжений. Кто знает, если кавалер Лаврис с таким трепетом отнесся к твоим переживаниям, может, он еще и не совсем пропащий человек. Может, он на самом деле пожелает… Словом, спокойной ночи.
– Шеллар… – неуверенно окликнула Кира, когда они остались одни, – ты это серьезно? Насчет Лавриса?
– Абсолютно, – рассмеялся король и, докурив трубку, выбил ее и спрятал в карман. – Я же говорил, что на этот раз Лаврис доигрался. Нет, какова наглость – среди бела дня, посреди дворца, чуть ли не в присутствии родителей… Представляешь, Кира, ведь все время, пока Акриллу песочил папенька, кавалер Лаврис находился в ее комнате! Интересно, в шкафу, под кроватью или в ванной?
– Но откуда ты узнал?
– Да это была самая вероятная версия. Он уже вторую неделю вокруг этой девицы круги наматывал, и мне только было интересно, когда же она сдастся.
– А почему ты решил, что он вдруг женится? Неужели Лаврис способен на что-то большее, чем переспать и бросить?
– Потому, – Шеллар вдруг перестал улыбаться, – что если он только попробует отказаться, я даже не знаю, что с ним сделаю!
Он грозно сдвинул брови, развернул плечи, вмиг прекратив сутулиться, и, решительно распахнув дверь, громогласно рявкнул в приемную:
– Лаврис! Немедленно ко мне, негодяй!
Последнее выступление его величества было великолепным шедевром ораторского искусства. Самые великие барды рыдали бы, случись им узреть сие великолепное зрелище. Бедный Лаврис краснел и бледнел, дрожащим голосом пытаясь разъяснить, где потерял свой Пурпурный Бант, что делал в комнате дамы средь бела дня в одних трусах и как посмел прятаться под кроватью, когда бедную девушку морально изничтожал грозный папенька. Несчастный седьмой паладин стоял навытяжку и только моргал, когда король расписывал по пунктам его дальнейшую судьбу, как то: исключение из корпуса, лишение дворянства, изъятие части высоких наград и предание суду. (Хотя ничего преступного Лаврис не совершил, Шеллар каким-то образом подвел его поведение под четыре статьи одновременно.) Когда же бедный паладин был уже морально готов броситься с того самого моста, его величество предложил единственную альтернативу:
– Завтра утром ты пойдешь к кавалеру Танта… Сам найдешь гостиницу где он остановился, побегаешь, тебе полезно. Итак, пойдешь к нему и попросишь руки этой несчастной девицы, которую ты опозорил на всю столицу. Уговаривай папеньку как хочешь: падай на колени, пой баллады о своей роковой любви, клянись и угрожай самоубийством – словом, поступай как сочтешь нужным, и горе тебе, если папенька не даст своего родительского благословения. Можешь для моральной поддержки взять с собой Элмара и паладинов, чтобы они расхваливали тебя дружным хором. Но если ты к послезавтрашнему утру не сообщишь мне дату своей свадьбы, можешь навеки попрощаться с плащом паладина и отправляться искать подвигов на большую дорогу.
