Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу) - Ревность (ЛП)
— Точно, — я осторожно засунула руки в карманы толстовки. Повязка на моем запястье помогала. Как только вы окажетесь в бинтах, борьба действительно закончится. Вы можете позволить себе немного расслабиться.
Может быть. Пока не появится следующий кризис. И я нервничала. А кто бы не нервничал после всего, что случилось?
Спиннинг думал, что уже все закончилось.
— Но когда Грейвс вернется...
— Он умный. Он выяснит, где я, — выяснил бы, и он будет либо злым, либо... каким? Каким он будет, когда вернется?
Я подошла к стене того, что еще не знала о Грейвсе. Совет больше не упоминал его файл, а я даже не испытывала желания спросить. Я полагала, что он расскажет мне то, что считает нужным, и...
Спиннинг сделал беспокойное движение, как собака, которая отряхивается от воды.
— Если он сможет узнать, где ты, то и кто-нибудь еще тоже сможет узнать.
Оборотни работают согласованно. Вымотать их или заставить что-то делать иногда практически невозможно. Не поймите меня неправильно — когда у вас есть зубы, и когти, и сверхчеловеческие рефлексы, легко заставить кого-то согласиться с вами, не допуская насилия. Я буду первой, кто признает это.
Но иногда это приводит меня в тупик.
— Затем они все смогут прийти, и мы посидим за чашечкой кофе, — я закатила глаза. — Он убил трех вампиров в другой Школе, Спиннинг. Он — отличная защита.
— Я не беспокоюсь о вампирах. Я беспокоюсь о том, что он сойдет с ума и вскроет тебя, как банку Принглс.
Я дошла до той точки, где эта мысль теряла способность напугать меня.
— Ладно, тогда это все теоретически, не так ли? И все будут счастливы, если избавятся от проблемы в моем лице, — я переместилась на другую сторону кровати, взяла спальный мешок и подушку. — Я сделаю это. Я спрячусь в месте, где никто не догадается найти меня, кроме Грейвса. Ты будешь болтаться возле комнаты, пока Бенжамин не придет проверить, есть ли я в комнате, и он будет притворяться, что я в ней. И та-да! завтра Грейвс должен будет вернуться и достаточно успокоиться, чтобы быть вменяемым, и тогда мы выясним... кое-что еще.
Как, например, убраться отсюда. Эй, ты даже сможешь пойти с нами. Чем больше, тем веселее. Я казалась безнадежной даже внутри собственной головы.
Спиннинг странно смотрел на меня.
— Он вернется сегодня ночью. Полагаю, я буду слоняться поблизости и ждать его. Ты действительно хочешь сделать это, Дрю, детка?
Я уже привыкла к тому, что парни смотрели на меня с насмешкой, но я одарила его улыбкой, и от этого у меня заболело лицо. Моя поврежденная губа немного потрескалась, а ушибы резко заболели.
— Да. Что может быть хуже?
Как только я сказала эти слова, мне было жаль, что я произнесла их. Но Спиннинг просто покачал своей темной головой, открыл дверь и осмотрелся снаружи, нюхая.
— Все чисто, — наконец пробормотал он. — Тогда вперед.
— Спасибо. И я именно это имею в виду. За все, — я переместила спальный мешок и сморщилась, когда мою руку свело судорогой — обычно такое случается, когда синяки подвергаются болезненному процессу исцеления.
Как обычно, когда я его поблагодарила, он тряхнул головой и фыркнул.
— Всегда был слишком любопытным для моего же блага. Будь осторожна, хорошо?
— Хорошо, — и я отправилась вниз по коридору, прежде чем кто-либо из нас мог смутиться еще больше.
Глава 20
Металлическая полка была твердой, и мне, вероятно, следовало бы принести сюда кроссовки. И еще одно одеяло. Но я просто развернула спальный мешок и в пятидесятый раз убедилась, что ключ лежал у меня в кармане.
Вы знаете это чувство — у вас лежит билет на автобус или что-то важное в кармане, и вы продолжаете проверять его, чтобы быть уверенным, что он там? Вот так. Это как нервный тик или что-то похожее, когда вы путешествуете или очень, очень измождены. Или, возможно, я единственный человек, который делает это, я не знаю.
Дыхание Пепла было устойчивым. Он лежал, свернувшись под полкой, а в углу стоял еще один липкий поднос. Я была достаточно близка к нему, чтобы учуять запах красной крови, и картинка коричневой коровы породы джерси, такой же большой, как сама жизнь, появилась внутри головы, дар пульсировал. Я быстро отошла в другую часть комнаты. По крайней мере, его кормили. Лучше бороться с сумасшедшим, сытым оборотнем, вместо сумасшедшего, голодного.
Полагаю, берешь то, что можешь достать.
Я шлепнула вниз подушку, взбила ее, затем встала и уставилась на спальный мешок. От него исходил запах Грейвса — запах здорового подростка, его дезодоранта и холодного, лунного привкуса лупгару.
Я осторожно опустилась вниз, мои колени запротестовали, когда ударились о холодный бетон. Мое перевязанное запястье резко заболело. Я заглянула под полку.
В глубокой тени я увидела бледно-оранжевый отблеск глаз. Его дыхание не изменилось, но он бодрствовал. Каждый вдох вырывался слабым, булькающим звуком через его поврежденный рот.
— Прости, что стреляла в тебя, — слова удивили меня. Даже больше, я была удивлена тому, что я действительно сожалела об этом. Даже если Бенжамин был прав и единственная вещь, которая удерживала его от того, что хотел Сергей и от моего убийства, — это потому что он был Среброглавым, я все еще чувствовала себя плохо из-за того, что стреляла в него. — Должно быть было больно, а?
Тень не двигалась, но я могла сказать, что он обращал на меня внимание, по тому как в комнате изменилась тишина. Обычные люди также могут услышать это — что случается, когда кто-то внезапно обращает свое внимание.
— Ну кто же знал, — холод пола костлявыми пальцами обхватил ушибы на ногах. — Это единственное место, в котором я чувствую себя в безопасности. И ты мог бы откусить мою голову, даже не раздумывая над этим. Я для тебя тоже пахну странно? Полагаю, что да.
Нет ответа. Только мягкое бормотание его дыхания. Крошечные проблески его глаз погасли, и он прижался ближе к стене.
Я не застегнула молнию спального мешка, но подперла его вокруг себя. Металл был твердым и неудобным, но не хуже, чем пол в мотеле. Мне не могло стать легче, особенно, учитывая ушибы и больные мышцы, которые играли в пинбол по мне. Каждый раз, когда я перемещала вес, молния мешка немного терлась о металлическую кровать, или ушибы вопили от боли. Но я была истощена, и довольно скоро начала хотеть спать.
Я проснулась, слыша гробовую тишину Школы, поскольку все отправились на отдых. Мне потребовалось несколько сонных секунд, чтобы понять, что до этого Пепел обычно начинал свой регулярный крик в 3:00, а теперь он не издавал ни звука. Вместо этого, несколько раз я смутно моргнула, и в слабом освещении через зарешеченное отверстие в двери я увидела длинную, мохнатую форму с оранжевыми глазами.
