Аслан Шатаев - Письмо из будущего
Бомбоубежище постепенно заполнялось новыми людьми. Бояться, что на всех мест здесь не хватит, не приходилось, так как этаж был довольно-таки обширным. Один коридор тянулся на пару десятков метров вперед. В конце он заворачивал налево и шел дальше, почти на столько же метров. А числу пустующих кабинетов не было конца. В общем, хоть на ночь оставайся. Конечно, удобства тут отсутствовали. Едва можно было найти на чем посидеть. На влажном и холодном полу не сядешь, если только не захочешь заработать простуду. Приходилось стоять. Но большинство людей с пустыми руками не приходили. Кто-то принес с собой постель, кто-то сменную одежду, а кто-то еду. В общем, все необходимое, чтобы выжить в суровых условиях. Видимо, они планировали остаться здесь надолго, если понадобиться. А чеченцы этому уже научены. К счастью ли, к несчастью ли?
Одно радовало — работало электричество. Благодаря ему, сюда и спустили по лифту (работающий лифт? — удивился я) тех, кто находился на катафалках и инвалидных креслах. В коридоре горели только две лампочки. Из всех остальных патронов лампочки были выкручены. Думаю, и эти две закрутили только сейчас. Вряд ли здесь оставили бы две работающие лампочки. Чеченцы обычно присваивают все, что плохо лежит.
— Интересно, как долго будет продолжаться эта бомбежка? — спросил Казбек, не обращаясь ни к кому конкретно. Из своего нового прошлого я вспомнил, что он приехал в Грозный недавно. До этого он находился в Волгограде. Следовательно, он не прошел через все то, через что прошел я.
— Боюсь, это затянется надолго, — проговорил я.
Снаружи послышался чей-то отчаянный и переполненный болью крик. Он становился все ближе и ближе, пока мы все не увидели его обладателя. В бомбоубежище спустилась женщина с окровавленным лицом. Все ее платье было в пятнах крови. Люди стали подходить к ней и успокаивать ее. Но та была в истерике, и продолжала кричать. Сначала я подумал, что она поранилась и ей больно. Как выяснилось из ее причитаний, на ее глазах умерла ее дочь. Ее ли собственная эта кровь, или ее погибшей дочери, я так и не понял.
Женщину еще долго пытались успокоить. Вокруг нее суетились врачи, которых, на благо, здесь было полно. От ее криков и причитаний всем стало неспокойно. Дети присоединились к ней и тоже заплакали.
Люди принялись оживленно ругать российскую власть, перекрикивая взрывы. Кто-то ругал и боевиков, напавших на Дагестан, но их было единицы.
Я в это время думал о том, чтобы выбраться отсюда. В смысле, из этого мира. Вернуться назад в прошлое и все изменить. Я бы сделал это прямо сейчас. Но у меня не было конкретного плана о том, ЧТО можно изменить. Сколько раз я делал ошибки? Один раз я стал боевиком, и чуть было не погиб. А сейчас в опасности был не только я. Своим вмешательством в прошлое я втянул в войну Ингушетию. Что на этот раз я сделаю неправильно? Втяну в войну весь мир? Стану причиной третьей мировой войны? Что бы я ни делал, все становилось только хуже.
По этой причине я никак не решался на путешествие во времени. С другой стороны, здесь меня ничего не держит. Этот мир для меня чужд, опасен и непредсказуем. Я мог погибнуть в любой момент. Так что надо выбираться отсюда, так или иначе. Но с чего начать?
Вчера у меня возникла идея написать письмо Ельцину. Когда я в своей предыдущей жизни изучал историю, я много узнал про биографию Ельцина. Я знал о нем практические все то, что знал о Дудаеве и Яндарбиеве. Знал, куда можно отправить письмо. Одно но. Его прошлое могло измениться так же, как изменилось прошлое в общем. Мне опять придется найти интернет и изучать биографию Ельцина? В данный момент об интернете можно забыть. Я мог вернуться к вчерашнему вечеру, чтобы покопаться в интернете, в поисках нужной мне информации.
На улице прогремел мощный взрыв, который здорово нас всех тряхнул. С потолка посыпалась штукатурка. Свет погас. Все погрузилось во тьму. Люди засуетились. Послышался детский плач. Кто-то включил фонарь и обвел лучом всех, пока не убедился, что все целы. Больше взрывов не последовало. По крайней мере над нами.
Кто-то принес свечки и зажег их.
Я решил действовать. Долго тут оставаться нельзя. Если я поранюсь, то с путешествием во времени возникнет проблема. А если погибну — мне уже ничего не поможет.
Я закрыл глаза и представил тропу.
Как только появилось чувство бесконечности, моя голова закружилась. Я открыл глаза. Головокружение прошло. Стоило опять закрыть глаза и вызвать образ тропы, голова опять начинала кружиться.
Этого еще не хватало. Почему сейчас? Я еще не успел сдвинуть время ни на миг, а у меня уже начались признаки временн`ой болезни. Нет. Я не могу здесь оставаться. Надо хорошенько постараться.
Наверху раздался грохот. В конце коридора сверху что-то обрушилось, проломав потолок. Прогремел мощный взрыв. Коридор охватило пламя огня. Оно тут же было потушено посыпавшимися сверху огромными кусками плит. На наших глазах засыпало двух человек, которые как раз стояли в том месте. Взрывная волна сбила многих с ног. Свечки опрокинулись, и вновь все погрузилось во тьму. Везде стояла пыль, поднятая взрывом. С потолка, из образовавшихся трещин, на нас посыпалась пыль. Грохот наверху продолжался. Здание ходило ходуном. Еще чуть-чуть, и оно развалится подобно карточному дому. Похоже, бомбоубежище из этого полуподвального этажа было никчемным.
Все были напряжены и испуганы. На их фоне я выглядел неестественно, потому что стоял в сторонке с закрытыми глазами, упершись о стенку. Увидь меня кто в этот момент, решил бы, что я под кайфом. Я старался отвлечься от всего и попытаться сдвинуть время с мертвой точки. При данных обстоятельствах сделать это ну никак не удавалось. Сердце билось в груди как бешеное, мозг отдавал приказ телу: бежать, бежать, бежать! А у меня были совсем другие планы.
Грохот над бомбоубежищем усиливался. Похоже, здание начинало разваливаться. Либо все обрушится на нас, либо мы окажемся в ловушке, засыпанные сверху. Этого я опасался больше всего. Я с детства боялся замкнутого пространства. Лучше умереть, чем оказаться заживо погребенным.
Все операции, которые я проделывал, чтобы управлять временем, я выполнял очень осторожно и медленно, чтобы, чего доброго, не потерять сознание. Чем сильнее я сопротивлялся потоку времени, тем слабее себя чувствовал. Чувство бесконечности и давления при этом усиливалось. Причем, так сильно, как никогда прежде. Или мне так казалось из-за возникающей слабости.
На какое-то время я забылся, меня засасывало в какую-то пучину. Не знаю, сколько времени я так пробыл. Может всего секунду, а может больше. Я резко пришел в себя и открыл глаза.
