Ярослав Васильев - Зеркало миров
Почти сразу раздался голос второго уборщика. И Харелт брезгливо поразился, как этот уже мужчина, на пару лет старше него, легко переходит от злорадного-ненавистного тона, когда говорит с виновником, к униженно-подобострастному, если надо что-то объяснить благородным господам.
— Ага! Вот ты и показал себя! Его дядя сюда устроил, без положенного конкурса. Неумёху. Типа жалованье хорошее, а типа ему надо мать и двух сестёр кормить. Вона будешь знать, что во дворце только хорошие. Выкинут тебя, и дядю твоего. Как счас доложу, чё натворил…
— Нет, — паренёк готов был заплакать, но сумел сдержать слёзы. — Не трогай дядю. Я сам доложу, объясню, что вчера всю ночь не спал, потому что…
— Да кого твои соплюшки больные волнуют…
— Стоять! — остановил уже собравшегося было бежать доносчика командный окрик генерала.
— Поганец, — негромко произнёс сквозь зубы Харелт. — Уж не претендует ли сам на место этого дяди? Скажете, — громко начал он, — раму повредил я, когда демонстрировал дану Доннаха свои умения в заклятиях земли. Её тут полно, так что самое место.
— Не так, — остановил его Доннаха. — Могут и докопаться. Лучше я, — он быстро шагнул к злосчастной картине и нанёс несколько повреждений поверх сломанного цветка. — А вы двое, надеюсь, не рискнёте оспорить слово двух благородных данов о виновнике происшествия? — от ледяного взгляда генерала несостоявшийся обличитель побледнел и съёжился. — А мне теперь придётся осваивать искусство светских бесед, — вздохнул Доннаха, — такого Дайв не простит, так что от дворца лучше держаться подальше.
— Нам придётся осваивать. Я вас не брошу.
"Милосердие выше всего остального…" Теперь Харелт знал ответ на свой вопрос. Да здравствует император Доннаха!
Шаг двенадцатый. Гость из тумана
Тарья бежала. Не разбирая дороги, не пытаясь понять куда, лишь бы как можно дальше от реки и людей. Бежала, пока очередной корень всё-таки не сумел ухватить её за ногу. Девушка упала к подножию огромного кедра и наконец-то дала волю слезам. Зачем, ну зачем она, когда искупалась, села сушить волосы в стороне за кустами, а не осталась возле заводи или просто не пошла домой? Зачем продолжала слушать этих сплетниц? Лучше бы ей никогда не узнать… поздно. Слова той, кого она считала подругой, будут жечь душу и дальше: "Вот дурочка, всё ещё мечтает, что на её первую ночь обратит внимание ярл или кто-то из ближников[11], и родители Илмо дадут согласие. Потому что без этого кому она нужна, только рожа красива — а сама голь бесприданная". По-хорошему надо было выйти и сказать этой подколодной змее всё, что она заслужила, повыдрать косы… вот только права Анникки. Отец уже сказал Илмо, что если тот женится без его согласия, он проклянёт сына — а такой судьбы любимому Тарья не желает, лучше уж ей умереть. Здесь, сейчас.
Девушка лежала, уткнувшись в тёплую шершавую кору лесного гиганта, пока не замёрзла: к вечеру в одной нижней рубахе стало прохладно, а платье осталось там, возле реки… а где? Дорогу она не запомнила, ну да это не такая уж беда: лихих людей здесь не водится, в лесу она не пропадёт. Главное определить в какой стороне Анекас — а уж её берега выведут домой. Да и идти вдоль реки намного легче, прозрачный сосновый бор это не тутошнее море ельника с островками кедров. Тарья оглянулась по сторонам, определяя в какой стороне север — и замерла: Укко-громовержец, спаси и выведи! Она рядом с Обителью туманов и воздух уже начал густеть, в лучах заката хорошо видно, как на ближайшей сопке собираются молочно-белые клочья, понемногу стекая еле заметными струями вниз. Ещё минут десять-пятнадцать, и небольшие облачка сольются в единую тучу, чтобы обрушиться безмолвной волной на лес. А у неё ни огня, ни ножа, даже одежды нормальной нет. Идти же в густой пелене, да ещё ночью — это верная смерть, наверняка потеряешь дорогу, и духи заманят к себе. В Обители туман круглый год стоит даже днём, оттуда не выбраться.
Паника длилась недолго: времени осталось мало, но и просто так Тарья не сдастся. Уйти она не успеет, значит надо попытаться приготовить хоть какое-то убежище. Сейчас лето, может, хватит лапника на земле и навеса-укрытия от ветра из тех же еловых веток. И пусть в этих оставшихся без пригляда Укко землях, как стемнеет, становится куда холоднее, чем положено — если ночью не будет дождя, ей удастся сохранить хоть немного сил, чтобы утром добраться до реки. А там её обязательно найдут, братья да и остальные сельчане наверняка уже ищут пропавшую. Когда в белёсо-серой мгле растворились последние лучи солнца, и наступила темнота, Тарья потеряла счёт времени. Какое-то время она ещё пыталась отсчитывать то вслух, то про себя удары сердца, воображаемые секунды и минуты. Ломала веточки и складывала рядом, словно мерные шарики из свечи для счёта времени. Потом резко похолодало, девушку начала бить мелкая дрожь, руки закоченели — вырывавшегося струйкой пара дыхания уже не хватало, чтобы согреть хотя бы пальцы. Когда в крышу шалаша убаюкивающе зашуршали робкие капли дождя, Тарья почувствовала что засыпает — но сил сопротивляться уже не было. Пусть так. Только маму жалко… и еще Илмо. Как он без неё…
— Мастер, я выиграла! — раздавшийся где-то над головой звонкий голос подростка вырвал Тарью из сонного оцепенения. — Человек, и живой!
— Кажется хорошо, что я проиграл, — второй голос был мужской, но сил открыть веки и посмотреть, кто это, уже не осталось. — Лейтис, быстро костёр и отвар от простуды.
В полусне-полузабытьи девушка ощутила, как сильные руки вытаскивают её из шалаша, растирают, в рот вливают горячий, почти обжигающий напиток… Ясность сознания вернулась рывком, ещё мгновение назад был сумрак беспамятства, а теперь мысли неожиданно-чёткие, зрение ненормально острое. Даже в обманчивом свете костра можно различить, что творится вокруг, и кто находится рядом. Тарья внимательно, не стесняясь, огляделась по сторонам: она на той же поляне, где строила укрытие. Только теперь сидит в небольшой палатке, поверх рубахи закутана в шерстяную кофту. Недалеко от входа костёр, куполом жаркого воздуха разгоняет мелкую морось, а рядом спасители. Первый — высокий светловолосый красавец, наверняка по нему не одна девушка вздыхала (и тут же пришла гордая мысль — Илмо всё равно красивее). По другую сторону костра второй, вернее, вторая, хотя можно и спутать. Одежда мужская, да и нож на поясе для боя, не для леса повешен — но сквозь волосы серёжки видны, пояс аккуратно по-женски повязан, да и других мелочей полно. Интересно кто, дочь? До женихов ей года два-три, по возрасту старшего вполне может быть. Хотя… она обратилась тогда "мастер", значит не родня.
