Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома
Тивас повел носом.
— Я чувствую в воздухе аромат чудесного пива. Не поделишься ли своими запасами с уставшими путниками? Хотя и у нас найдется чем усладить твой вкус. За трапезой ответы легче находятся, чем на дороге. Убери же оружие и насладимся беседой, — и легко спрыгнул с коня.
Или мужчина был доверчив, или вопросы безопасности его не беспокоили вовсе, но идея совместной пьянки пришлась ему явно по сердцу.
Обустройство лагеря вообще-то совсем не праздничная процедура. Особенно если вы не в однодневном походе. Мероприятие это достаточно нудное. Коней надо расседлать, протереть, накрыть, к мордам торбы привязать, водички немного дать. Хорошо хоть наш новый знакомец додумался остановиться у ручья, и проблем с водой не было. Сам он, как я понял, мужчиной был неприхотливым и обустройством ночлега особо не занимался. Попил пивка и задремал на шкуре какого-то зверя.
Потом хворост надо насобирать, костер развести, ужин сварганить. И, как вы понимаете, всем этим пришлось заниматься мне, потому что Тивас ударился в дипломатию. Хотя, пока я занимался лошадками, этот дяденька с опаской подошел, поглядел и отошел. Наконец с хозяйством дела были завершены, и я устало уселся на седло, брошенное у костра. Над костром булькали два котла. Один был обычным походным котлом, в котором тушился подбитый мной заяц, а что готовилось во втором, я не знаю, потому как это был волшебный котелочек Великого Мага, и что там булькало, было известно только товарищу Тивасу. Мои сотрапезники времени зря не теряли. На чистой тряпице были выложены порезанный хлеб, сыр, мясо — это наше; распластанная на крупные ломти рыба угрожающих очертаний, какая-то плетенка, натертая красным порошком, длинная коса сыра и что-то вроде галет — это не наше. Стороны продолжали быть настороженными, но совместное приготовление к пьянке сближает, и настороженность уже сменилась повышенной вежливостью, которая, впрочем, могла смениться как дружескими хлопками по плечам, так и взвихриться веселой рубкой. В общем, шаткая такая ситуация.
Тивас по плечи залез в свою торбу и торжественно извлек здоровенную кожаную флягу, внушающую серьезные надежды своими размерами. Не забыл он и три костяные чаши, покрытые затейливым узором.
Унго легко поднялся и ушел.
— Обиделся, — предположил я.
— Подождем, — ответствовал мой индейцеобразный спутник.
В кустах захрустело, и к костру вырулил наш новый знакомый. В правой руке его была здоровенная глиняная емкость. Напряженные мышцы указывали на полноту сосуда. Он бухнул свою ношу рядом с нашей бутылью и уселся, не выпуская свое странное оружие.
Тивас торжественно разлил вино по чашам. Поднял одну на уровень глаз.
— Выпьем же напиток, который мы пьем лишь с друзьями, и смоем лед недоверия с наших сердец.
Я взял чашу. Наш новый знакомец помедлил, потом тоскливое непонимание в глазах сменилось выражением «была не была, эх», и ухватил емкость своей крепкой короткопалой ладонью.
— Дайте нам, Великие, верных друзей и сильных врагов, — и с этими словами медленно выпил налитое.
— Хорошие слова, — одобрил Тивас и влил в себя свою чашу.
— Пусть дороги наши ведут нас туда, куда надо нам, — присоединился я к собугыльникам.
Выпили.
— Странный напиток, — сообщил Унго. — Сладкий, как мед, легкий, как утренний воздух, нежный, как поцелуй матери, — прислушался к себе. Продолжил: — И прогоняет тоску.
— А ты поэт, о, воин, загораживающий дорогу, — заметил я.
— Плох фавор, не умеющий сказать хвалу своему воину и приятно оскорбить врага, — задумчиво, прислушиваясь к себе, ответил здоровяк. — А тут еще твой напиток веселит, как доброе зимнее пиво, темнолицый клирик. Давай же отведаем его. Хотя странно пить это свежее зимнее пиво здесь, сейчас, в середине лета.
С этими словами он с натугой приподнял свою баклагу, и в чаши полилось, радостно пенясь, густое, тяжелое, темное пиво.
Здоровяк наконец отложил свой убивательный снаряд и взял чашу двумя руками.
— Хороши ваши слова, приятен запах пищи. Да обласкает нёбо вкус этого напитка и обрадует сердце встреча с вами, — и в пару глотков опустошил свою чашу.
Мы не заставили себя ждать. Какое это было пиво!
Густое, как какао, горько-сладкое, терпкое, оно шибало в нос, как квас, и оставляло на языке сладкий карамелистый привкус. От удовольствия я закатил глаза. На Тиваса напиток тоже произвел приятное впечатление.
— Вы — люди, — радостно обличил нас счастливый пивовладелец.
— Да, — слегка озадаченно кивнул я головой, — люди.
Поучающе подняв указательный палец над головой, Унго сообщил:
— Духи пиво не пьют. Поначалу я уж подумал, что попал-таки в край Великих Воинов.
— С чего бы это?
— Не бывает таких людей, как вы, — словоохотливо пояснил он. — Клириком назвавшийся черен лицом и сед волосом, ты же лицом бел, как человек, но волосом черен. Ездите вы на жутких комонях, победа над которыми сделает честь любому живущему. Пьете нечеловечески вкусное нечто. И подумал я, что закончился путь мой земной, но непонятно мне было, как, заснув на морозе, попал я в Край Великих Героев, ведь дорога сюда открывается лишь павшим с оружием в руках воинам. — Он перевел дух. — Но пьющий пиво не может быть духом. Так говорят служащие Великим.
Железная у мужчины логика, стальная просто.
Жуть какой мужественный человек. Я бы вряд ли стал пить, да и вообще общаться с кем-либо, вызывающим сомнения в своей телесности.
— Так выпьем же еще, — радостно предложил Унго и тут же наполнил наши чаши опять.
— Да подарят нам Великие хорошие встречи. — С этими словами он опрокинул в себя очередной стаканчик и лучезарно нам улыбнулся.
— И что за дивная страна вокруг нас?
— Страна как страна. А как попал ты сюда, достойный?
— Странная и удивительная это история. Слушайте же. Я был приглашен на праздник по случаю приема в дом одного из моих десятников некоей особы из хорошей семьи. Мы хорошо попраздновали, и я отправился домой, в свою скалу, так как недавно тоже принял в свой дом одну особу, и ночь в ее обществе казалась мне предпочтительнее поздних развлечений неженатой молодежи. Благодарные хозяева навьючили моего окола угощениями. И, выпив прощальный рог освященного пива, я отправился в путь. По дороге я слегка задремал и проснулся от жары. Открыл глаза и нашел себя не среди льдов и сугробов, а посреди лета. Я почувствовал грусть, так как решил, что Великие забрали меня к себе и встреча с означенной особой не состоится уже никогда. Но кроме грусти я почувствовал головную боль. Если много пива пьешь, то иногда болит голова, — важно просветил он нас. — У людей же, ушедших в Край Великих Героев, голова болеть не должна. И я задумался — где же я? Чтобы смягчить боль, я вновь выпил немного пива и заснул. Проснувшись, увидел вас. Так где же мы, клирик? Что это за страна, воин? — Он протянул руку за наполненной Тивасом чашей, и на безымянном пальце правой руки блеснуло золотое с синим кольцо с вязью каких-то значков.
