Шимун Врочек - Рим. Книга 1. Последний Легат
моргает…
Бульк! Капля разбивается у его ног.
– Воины! – Мой голос разносится над площадью, над круглыми шлемами солдат, над орлом, раскинувшим крылья в пасмурно-сером небе…
Трепещут, как живые, алые вексиллы, застыли неподвижно золотые значки когорт. Имаго – лик императора Августа на золотом фоне – смотрит бесстрастно, как и положено живому богу. Ровные квадраты когорт и манипул. Неподвижные лица солдат. Тысячи глаз смотрят прямо на меня. Очень, очень торжественный момент.
– Воины! – повторяю я, поднимаю правую руку.
Я стою на возвышении – трибуне – выпрямившись. Справа и слева от меня мои офицеры и слегка отдельно – префект лагеря Эггин, зараза эдакая. Лица квадратные. Морды кирпичом. Эггин хмурится.
Жрецы-гаруспики поставили походный алтарь, выстроились рядом. Самый тощий из жрецов держит на привязи белую овцу, другой, чуть потолще, – черного петуха. Белая, как снег, овца предназначена Гению легиона, она одурманена травой с сонным настоем; петуха же просто держат за шею – никуда не денешься. В опущенной руке главного из гаруспиков – священный
нож.
Слева жрецы-птицегадатели замерли у клеток с курами и тоже ожидают приказа начинать. У помощника в руке ведро с кормом.
Легионеры ждут.
В клетках для священных кур – они такие важные, словно их самих поназначали легатами направо и налево, – утренний форум. Квохтание. Куриные сенаторы обсуждают свои священно-куриные дела и плевать хотели на окружающих их гордых потомком Ромула.
Отлично. Один из лучших римских легионов ждет, что скажут гадания. Затаив дыхание, воины смотрят перед собой. Львы по храбрости и выучке, они трепещут… Судьба львов зависит от кур. Смешно.
– Воины! – говорю я в третий раз. – Мы начинаем гадание!
Поворачиваюсь и киваю жрецам: вперед. Главный дает знак помощнику, тот начинает раскидывать зерно морщинистой рукой.
Куры с удовольствием клюют корм. Не оторвать. Я почти физически чувствую облегченный вздох «мулов». Куры клюют корм, который дал им новый легат, – это хорошая примета.
Новый легат – это я. И с гаданием все чисто. Ну… почти. Если не считать того, что я заранее отправил двух рабов, приписанных к палатке претория, чтобы они набрали в лесу гусениц. Потолще и покрупнее. Мы с Метеллием нарубили их кусочками и смешали с зерном. Теперь кур от этой смеси за уши не оттащишь – даже если бы они у них были, эти уши.
Львов нужно накормить заранее и до отвала – так учил мой брат.
Главный жрец поднимает руки. Легион замер, солдаты перестали дышать. Если знамения благоприятные, все будет хорошо (и новый легат никого не съест), если плохие – лучше бы отложить любые дела на другое время.
В древности решающие сражения не раз переносились на другой день – только из-за плохого аппетита легионных кур.
Жрец чуть медлит, скашивает глаза. Я смотрю на него молча и упорно: давай, старик. Да-вай.
Жрец натыкается на мой взгляд, вздрагивает. Затем произносит дребезжащим старческим голосом:
– Священные куры охотно клюют корм. Боги благословляют Семнадцатый!
Пауза. Потом легионеры начинают кричать – разом, словно воздух взрывается. Тысячи глоток открываются одновременно. По ощущениям напоминает извержение вулкана.
– А-а-а-а! – это радость.
Я оглядываю свой легион. Солдаты довольны. Приметы отличные. Что ж… Раз курицы дали добро, думаю, можно начинать смотр…
* * *
Огромный луг на берегу Визургия служит учебным полигоном для «мулов». Марсово поле – германский вариант. Здесь проводятся строевые учения легионов.
У самого берега вкопаны деревянные столбы, к ним привязаны соломенные чучела. Это враг. На них «мулы» отрабатывают удары мечом.
Я слышу вопли центурионов, вижу, как бегут солдаты. Резкие крики. Это центурион гоняет «тиронов» – новобранцев. После трех месяцев начального обучения они станут «милитами», произнесут воинскую клятву, и их распределят по центуриям. Благословенный момент. Я видел такое в Мавритании. Во время церемонии посвящения, когда звучала клятва, бывшие тироны стояли с мокрыми глазами.
Пока же это время не пришло, они – «мясо», «зелень» и «вонючая подстилка для шелудивой собаки». Вся черная работа по легиону – это для них. Бедняги.
* * *
Начальная подготовка. Уверен, эти тироны уже пожалели, что поддались на уговоры вербовщика.
– Вы думаете, вы воины?! – орет центурион так, что брызги слюны долетают до последних рядов. – Нет, девочки! Вы – дерьмо! Запомните это! Вы подстилка для козлов! Вы – потные вонючие обмотки последнего паршивого раба!
Новобранцы стоят, боясь лишний раз моргнуть. Известная штука. Кто из тиронов первый обратит на себя внимание инструктора – тот попал. Центурион будет «любить» в лице этого новобранца весь отряд.
– Думаете, вы похожи на воинов?! – орет центурион.
Тироны стоят, вылупив глаза. Нет, они так не думают.
От крика центуриона сдвигаются с места горы и реки выходят из берегов. Кипит лава. Земля становится круглой, норовит выскочить из-под ног, убежать куда-нибудь и спрятаться.
– Если вы так думаете, у вас навоз вместо мозгов! Запомните! Вы – никто! Вы – грязь под моими ногами! Губка, которой подтерли жирную задницу и забыли в отхожем месте! Вы – говно! От вас – воняет! Жалкие твари! Я, б… ь, научу вас, б… ь, любить мой, б… ь, любимый, б… ь, Семнадцатый, б… ь, Морской легион! Я!
И все – на одном дыхании, почти без пауз. Впечатляет.
Крик такой вдохновенный, что физиономия центуриона становится багровой. От нахлынувших патриотических чувств к Семнадцатому Морскому, видимо.
– Есть тут умные? – спрашивает центурион с надеждой.
Поиск «любимцев» продолжается. И тут главное – не выделиться сразу, иначе центурион назначит тебя любимцем и козлом отпущения – и будет любить в твоем лице все прибывшее пополнение. За все настоящие и вымышленные провинности.
– Ты! – жезл центуриона упирается в грудь молодому новобранцу. У него рыжие волосы и короткий веснушчатый нос. – Твое имя?
– Нерий Галька, центурион!
Бух! Голова тирона мотается, на щеке тут же наливается красным след от удара. Новобранец поднимает голову, лицо бледное.
– Что?! – орет инструктор. – Кто центурион?! Ты ни хрена не центурион, зелень, это я здесь хренов центурион! Понял, Ягненочек?!
– Цэн, так точно, цэн!
– Не слышу!
– Цэн, так точно, цэн!
Новый удар – теперь под дых. Тирон, нареченный Ягненочком, задыхается и падает на землю.
– Встать, зелень! Встать, встать! Встать!!!
Тирон кое-как поднимается. Центурион все равно недоволен. Оглядывает строй, засовывает палку из виноградной лозы под мышку. Смотрит на всех, выпятив нижнюю челюсть.
