Тимур Вычужанин - Бастард
— Может, стоило бы представить меня им?
— Обязательно, но не сейчас. Сейчас тебе лучше всего будет отдохнуть в комнате, — с этими словами рыцарь удалился из таверны. Стол, за которым ранее сидели Дезард и Скиталец, теперь пустовал.
Адриан, вопреки совету рыцаря, остался сидеть за своим столом с задумчивым видом. Похоже, ему посчастливилось записаться в самую странную компанию охотников за нечистью из тех, что вообще можно было себе вообразить. Путешествующий практикующий маг, о котором известно так же мало, как и о молчаливом Дезарде, чьё прошлое и настоящее окутано мрачной тайной, от которой явно веет могильным холодом, лязгом клинков и запахом крови. И прославленный рыцарь, являющийся настоящим идеалом для закованных в латы тружеников меча и щита. Дни перед началом Праздника музыки обещали навсегда врезаться в память принца добавив ещё один шрам к его и без того обширной коллекции. Из этого задумчивого молчания его вывел взволнованный голос Фельта, который уже успел сесть напротив бастарда, заняв место, на котором до этого сидел черноволосый рыцарь.
— Не могу поверить, что ты дрался с Лиардом! — молодой бард был очень возбуждён и говорил быстро, сбивчиво. — И при этом, говорят, ты даже почти его победил, невероятно! Вся таверна уже гудит об этом, теперь я живу на чердаке вместе с местной знаменитостью, — Фельт досадливо закусил губу.
— Не придавай этому значения, — спокойно проговорил бастард, — это был обыкновенный кулачный бой, в котором я проиграл. Он отправил меня в нокаут, поэтому меня вряд ли можно выделить из тех, с кем он бился до этого. Они немного поговорят, но вскоре забудут об этом.
— Не думаю, — бард поёрзал на стуле, — ты расквасил нос самому Лиарду, смог подняться после его удара, который других сваливает так, что они целый день оклематься не могут, а ты потом ещё и продолжил бой. Такое не забудется просто, для этого теперь нужно вообще нигде не мелькать и не попадаться на глаза тем, кто там был, а лучше вообще выехать из города.
— Не думаю, что я смогу это сделать сегодня. Голова раскалывается, будто по ней били кузнечным молотом.
— Ну, кулаки Лиарда вполне подходят под это сравнение, — Фельт улыбнулся.
— Поможешь мне дойти до комнаты?
— Конечно, но там я тебя оставлю, у меня есть ещё кое-какие дела.
— Дела? Я думал, праздник начнётся только через пару дней, — Адриан, наконец, поднял взгляд на своего собеседника. Того, казалось, совсем не волновали многочисленные шрамы принца, он будто не замечал их, смотря сквозь них, на какой-то миг бастарду даже показалось, что бард видит его прежнее лицо, но тут же отогнал от себя эту мысль.
— Верно, но я решил, что лучше забронировать место сейчас, отбив его у бездарей из Школы. Прямо на площади перед Каменным Цветком. Я потратил все деньги, чтобы уговорить этого проклятого гада оставить мне место, но это того стоит. Думаю, что заработаю в два раза больше и смогу купить ту чудесную эльфийскую лютню, — Фельт мечтательно закатил глаза.
— А как же ты сыграешь на сцене, если у тебя нет инструмента? — Адриан действительно удивился, это было слышно по его слегка дрогнувшему голосу, который обычно был монотонно спокоен.
— Это уже не столь важно, — Фельт отмахнулся от вопроса, как вельможа обычно отмахивается от мухи, — но если тебе действительно интересно, то я думаю одолжить лютню у одного своего знакомого. Старый менестрель, который когда-то имел отличный голос и слух, поражал публику чувственностью и одновременной простотой своих произведений, но со временем голос его почти пропал из-за того, что какой-то конкурент решил нарисовать ему на шее «вторую улыбку» своим кинжалом. А слух старина Борг потерял из-за взрыва у какого-то чокнутого алхимика. Так жахнуло, что даже я услышал, хотя в это время был на другом конце города. Вот и стоит его славная «Жульет» в углу да пыль собирает. А инструмент этот действительно не плох, даже очень. Думаю, я смогу сделать так, что бы он зазвучал как в прежние времена, пожалуй, даже сыграю самую красивую из песен Борга, в память о хозяине лютни, которая заменила когда-то ещё юному музыканту погибшую первую любовь, а пустоту в сердце его заполнила музыка. Интересно, что он чувствовал, когда потерял голос и слух? Наверное, это было ужасно больно, я имею в виду душу. Надо будет у него об этом спросить. Вот почему никто никогда не интересуется тем, кто пишет картины или стихи, или музыку? Ведь без этого знания все произведения искусства смотрятся как какие-то безликие и неинтересные мёртвые изваяния, нагромождение краски и звуков. Нельзя понять творение не зная судьбы и характера его автора, в каждом полотне, в каждой строке и в каждой ноте живёт его отражение, частичка его души. Но что это я? Нужно помочь тебе подняться наверх. Вставай, я сейчас принесу твои вещи.
Адриан, опираясь о стену, поднялся с места. Через минуту вернулся Фельт, в охапке несущий все его вещи, включая и импровизированный свёрток из собственного плаща, который для большей безопасности пришлось соорудить принцу для ножен с Диарнисом. Они поднялись наверх, где располагались все комнаты, кроме той, в которой предстояло провести ночь им самим. В конце коридора была маленькая дверь, за которой скрывалась ветхая деревянная лестница, ведущая на чердак. Бард быстро поднялся туда, оставил вещи бастарда, кинув их на один из соломенных тюфяков, заменяющих здесь кровати. После он помог взойти по лестнице, на которой, наверняка, уже сломал шею не один постоялец, самому Адриану. Принц тут же перебрался к лежанке и блаженно закатил глаза. Для усталого и побитого путника, как известно, не существует ничего лучше, чем даже этот набитый соломой тюфяк. Принц уставился в потолок. Смотреть на ещё что-нибудь в этом пыльном, мрачном, тёмном помещении ему не хотелось. Даже стул, сделанный лучшими плотниками Ланда, который каким-то образом оказался здесь, теперь выглядел не лучше старика, уже как минимум тридцать лет смертельно больного. Именно на этот стул сел бард, хотя ещё пару минут назад он говорил, что куда-то спешит по делам. Какое-то время они молчали. Из-за слишком недавнего знакомства, оба не знали, о чём можно поговорить. Адриан почувствовал на себе внимательный, пронизывающий взгляд Фельта на себе и повернулся в его сторону. Молодой бард действительно смотрел прямо на принца. Брови его были сдвинуты к переносице, что придавало его взгляду тяжесть, даже некоторую жёсткость. Вдруг он заговорил. Его хорошо поставленный певческий тенор, будто ножом, разрезал повисшую на чердаке тишину вопросом:
— Я вот всё никак не могу понять, откуда ты появился? — после этих слов бард ещё больше нахмурился.
