Андрей Уланов - Раз герой, два герой...
Проводившие по горячим следам дознание плешийградские стражники так и не смогли остановить свой выбор на одной из вышеупомянутых версий. Их задача осложнилась также тем, что из числа возможных обвиняемых наличествовали только тролль – предъявлять которому какие-либо обвинения не рискнул даже безутешный хозяин таверны – и получивший два удара шпагой Муфф, который задерживался на этом свете исключительно благодаря искусству личного целителя городского головы.
Лично же для себя старший надзиратель Бруб решил, что все три происшествия вполне могли произойти практически одновременно – это, к слову сказать, отлично объясняло тот факт, что драка моментально задействовала всех, находящихся в таверне.
В их числе среди прочих оказался и Шах.
Последнее время Шах неоднократно подумывал, что имеющиеся у таверн недостатки несколько перевешивают предоставляемые этим способом питания преимущества. Во-первых, качество еды в них обычно не выдерживало никакого сравнения с трактирами, даже находящимися по другую сторону улицы, не говоря уж, например, о памятном Шаху трактире Старого Тромба.
Ну а на постоялом дворе и вовсе можно было потребовать еду прямо в постель – и довольно часто доставлявшая ее служаночка выглядела не менее аппетитно, чем содержимое подноса.
Во-вторых, несмотря на все попытки, Шону не удалось привить своему ученику любовь к великому искусству трактирной драки. Конечно, он сумел вколотить в Шаха определенное количество необходимых для успешного выживания навыков, но дальше пробивания пути наружу обучение не продвинулось. Причиной – как с сожалением вынужден был констатировать Шон – послужила полная потеря интереса к изучаемому предмету.
В-третьих, слава Шаха как героя уже достигла того уровня, при котором ему не требовалось протирать штаны в ожидании потенциальных клиентов. Теперь о наличии таковых обычно докладывал хозяин постоялого двора – после очень осторожного постукивания в дверь избранной героем для поселения комнаты.
Случившееся в таверне “Бурый мамонт” как нельзя более укрепляло Шаха в его выводах. Поданная ему курица была недожарена с одного бока и обуглена с другого, морковь – настоятельно рекомендованная Шоном для улучшения зрения – отсутствовала как таковая, а вино, выдаваемое за молодое тарабское, на поверку оказалось обычным яблочным. Кроме того, сидевшая за соседним столом банда охотников за дриадами, обсуждавшая тонкости своего ремесла вперемежку с воспоминаниями о визите в бордель, хоть и выдавала порой весьма занимательные описания, но спокойному, сосредоточенному поглощению пищи также не способствовала.
Ну а не входившая в первоначальное меню драка и вовсе ухудшила настроение юного героя до состояния отвращения – ведь теперь он не мог радоваться даже тому, что Шон – в кои-то веки – выразил желание “пошляться по окрестностям”, предоставив таким образом ученику возможность спокойно позавтракать.
В этом состоянии Шах не стал дожидаться, пока начавшаяся драка доберется до него, – он резко развернулся и с размаху обрушил на головы двух охотников бутыль вина – на того, что был слева, – и недоеденную половинку курицы – на охотника справа. Освободив таким образом руки, Шах рубанул типа прямо перед собой по шее – ударом “клешни краба”, никак не удававшимся ему на тренировках, – и, не дожидаясь, пока вся троица закончит валиться с лавки, опрокинул стол на их начавших было вставать собратьев по ремеслу.
В следующий миг в него врезался прилетевший откуда-то из центра зала орк, и Шаху пришлось потратить целую дюжину вздохов на то, чтобы придушить нежданный подарок и выбраться из-под получившейся в итоге вонючей туши.
Распрямившись, юный герой огляделся по сторонам и пришел к неутешительному выводу, что выбраться из таверны тем же путем, которым он в нее проник, в данный момент не представляется возможным. Даже если бы ему удалось миновать поле сражения в середине зала, то штурм наскоро сооруженного у самых дверей бастиона, обороняемого семеркой угрюмых горных гномов и несколькими заандарцами в характерных тюрбанах, являлся достаточно невыполнимой задачей для одинокого смельчака.
Выход через кухню также не выглядел особо перспективным – судя по отблескам молний, облаку вкусно пахнущего пара и отчаянным воплям, там в ход шли боевая магия и кипящие котлы.
Оставалась еще лестница, ведущая на второй этаж, и именно ее Шах решил избрать путем своего спасения.
Шах подобрал выроненный одним из охотников двузубец, неодобрительно нахмурившись при виде жутко зазубренных лезвий, вытянул меч и, примерившись, разрубил древко в полувершке от оголовника. Затем спрятал меч обратно в ножны и, махнув пару раз получившейся дубинкой, ринулся вперед.
К лестнице он прорвался сравнительно легко, отделавшись всего лишь разорванным рукавом куртки и ушибленным о чью-то редкостно твердую башку коленом. Шаху даже удалось подняться примерно до середины – и на этом его везение закончилось. Вывалившаяся ему навстречу пятерка Рыцарей Храма – их предводитель, чье одеяние составляла одна лишь напяленная на голое тело кольчуга, представлял собой весьма комичное зрелище – желала немедленно принять участие во всеобщем веселье, и осуществлять это желание они начали именно с Шаха.
Под напором храмовников Шах отпрянул на три ступеньки вниз и почувствовал, что упирается спиной в… чью-то спину.
– Я наверх! – сообщил ее обладатель.
– Да я как бы, – отозвался Шах, с размаху опуская дубинку на неосторожно выставленную ступню храмовника, – тоже.
Дико взвыв, Рыцарь Храма выронил эспадрон и, схватившись за размозженные пальцы, попытался было скатиться по лестнице, но бдительный Шах пресек эту попытку в зародыше, указав храмовнику более короткий путь вниз – через перила!
Примененная им тактика несколько озадачила храмовников, которые, лишившись командира, ретировались на пять ступенек вверх и начали перегруппировку.
Выигранную передышку Шах использовал для того, чтобы бросить через плечо взгляд на своего неожиданного союзника.
Им оказался молодой – едва ли старше самого Шаха – паренек, который, небезуспешно пытаясь сохранить приличествующее имперскому дворянину скучающе-утомленное выражение лица, отмахивался шпагой от пяти… нет, уже семи наседавших на него завсегдатаев. У шпаги был затейливый, эльфийской работы эфес и обагренный на две трети клинок, с которого при резком взмахе срывались капли крови.
– Брось! – заорал Шах.
– Что? – недоуменно отозвался имперец.
– Вертел свой! – удачным выпадом Шах заставил еще одного храмовника сверзиться вниз, на этот раз сквозь перила.
