Сильвио Гезель - Естественный экономический порядок
С точки зрения экономического анализа, т. е. продуктивности труда, вопрос о том, что предпочтительнее: государственное предприятие или частное, является полным эквивалентом другого вопроса, а именно – является ли импульс самосохранения более эффективным в преодолении трудностей в жизни каждого человека, нежели импульс сохранения расы людей в целом. (*Мы имеем в виду тот импульс, которые более или менее развит в каждом из нас: сохранение целого, видов, общества, людей, расы, человечества).
Этот вопрос, из-за присущей ему непосредственной практической важности, видимо более интересен, чем процесс естественного отбора (который занимает века и века). Слегка пройдёмся по нему.
Есть весьма курьёзный феномен: коммунист, защитник общественного владения средств производства, обычно верит, что все другие люди – по крайней мере те, с кем он лично не знаком – почему-то боле эгоистичны, чем он сам. Поэтому часто происходит следующее: самые близорукие эгоисты, думающие в первую очередь о себе, а чаще всегда только о себе, являются в теории самыми что ни на есть коммунистами-энтузиастами. Каждому, кто хочет убедить себя в этом факте, следует на форуме коммунистов объявить чисто коммунистическое предложение: всё отобрать, собрать вместе и всем всё поровну разделить. Результатом будет гнетущее молчание собрания, молчать будут даже те, кто за момент до объявления сего предложения, были самыми яростными сторонниками равенства по равному распределению материальных средств. Все будут молчать, потому что будут подсчитывать в уме: при равных зарплатах достанется ли им равное количество материальных средств или нет? Лидеры отметают подобное предложение по незначительным доводам. Но, посудите сами, ведь никаких препятствий к тому, чтобы в сообществе коммунистов ввести этот принцип… кроме одного, эгоизма самих коммунистов. Ничего не мешает рабочим на фабрике, в любом сообществе людей, в профсоюзе, взять и собрать все зарплаты вместе, а затем распределить их так, чтобы нужды каждой отдельной семьи наиболее полно покрывались бы денежной помощью. Введя такое в жизнь, у людей не появится много трудностей; они смогут убедить весь мир в том, что они не только говорят, но и делают всё по своим коммунистическим принципам, а также полностью опровергнут тех скептиков, которые отрицают тот факт, что человек есть коммунисты в душе. Никто не запрещает проведение подобных коммунистических экспериментов: ни государство, ни церковь, ни капиталисты. Ведь для подобного эксперимента не нужен ни капитал, ни оплачиваемые служащие, вообще не нужно долгих приготовлений и расчётов. Можно начать в любой день и на любом уровне сообщества. Но нужда среди коммунистов в именно таком сообществе экономической жизни настолько мала, что даже проводить такой эксперимент никто не помышляет (и не помышлял). Сведение всех зарплат в общий "котёл" в капиталистической системе требует только того, что результаты труда также должны быть распределены в соответствие с нуждами каждого индивидуума; но, такое же сообщество, выстроенное с помощью государства или с помощью общей собственности, требует также необходимым совершенно другое: чтобы каждый индивидуум не потерял вкуса к работе и радости от неё. Это, кстати, коммунисты тоже могут легко доказать на практике, бросив все зарплаты в общий "котёл". Для этого, после того, как общее собрание решит делить все заработанные деньги поровну (т. е. после запрета всех специальных вознаграждений за специально проявленные усилия!) общее усилие (особенно при раздельной работе) не должно уменьшаться; для этого общая зарплата не должна быть меньше ранее полученной; и, если самые продуктивные коммунисты с радостью внесут свою собственную зарплату в общий фонд (как сейчас они это делают в направлении собственного кармана!), то только тогда вся схема и будет исчерпывающе доказана. Однако неудачи с бесчисленными попытками коммунистических экспериментов в сфере производства показывают, что коммунизм невозможен под одной простой причине: предложение собрать зарплаты в общий "котёл" всегда утыкается в пустопорожнюю пустоту – в любом сообществе любое производство любых товаров требует специальной подготовки, обучения, технического и коммерческого руководства, а также собственно средств производства. Неудачи на этом фронте поэтому могут быть объяснены с разных точек зрения, однако это не доказывает, что базовый принцип неверен, что дух коммунизма, чувство солидарности слишком слабы. Слишком много "общего" ставит крест на диспутах о том, сколько общего должно быть в меру. Отказ от разделения поровну есть прямое свидетельство против коммунистического духа, против признания того, что импульс к сохранности расы является достаточно сильным, чтобы преодолеть тянущие врозь попытки преодолеть трудности и задачи, ставимые жизнью.
И деться от неумолимой логики вышеприведённых фактов некуда, даже учитывая ранний коммунизм ранних христиан. Скажем так, что ранние христиане практиковали сообщество равных доходов, но не сообщество с высоким уровнем производства, более трудное при организации, действовали на духовном, религиозном уровне; последующие сообщества, которые занимались этим же на семейном или племенном уровнях, подчинялись патриархам, главам семей. В обоих случаях процесс происходил либо под насилием, имея в результате фанатическое подчинение, а не подчинение по импульсу. Эти сообщества подчинялись необходимости выживать; у них не было выбора. И снова, производства товаров для обмена, разделения труда, т. е. то, что делает таким очевидным индивидуальные достижения каждого отдельного человека, ещё не было, не пришло время. Примитивное человечество пахало и убирало урожай, ловило рыбу и охотилось сообща, все они "впрягались" в одно и то же "ярмо", а в таком общем порыве было менее заметно, какой индивидуум пахал больше, а какой – меньше. Да и не существовало тогда никаких стандартов, никакого измерения усилий или успехов, да и не нужны они были, жизнь была едва-едва выносима из-за тяжестей. Но вот появилось разделение труда, появились товары для обмена, и социальный порядок примитивного коммунизма приказал долго жить. Точное количество веса, распределяемого каждому члену сообщества стало известно каждому, и такое распределение стало очень быстро быть пережитком прошлого. Каждый стал стремиться избавиться от результатов своего труда, а более всего самые трудолюбивые работники, те, кто мог указать, как можно достигать высокой производительности, те, кто завоевывал этим уважение своего сообщества. Лидерам пришлось разделить сообщество на уровни, они должны были поддерживать тех, чьи достижения были наивысшими, выше среднего уровня. А уж когда всё пришло к тому, что возникло индивидуальное производство, то сообщество производства распалось. Сообщество же экономической жизни, иначе коммунизм, никуда не делось, потому что его боялись и его постоянно атаковали враги. Оно сдалось внутренним врагам, т. е. тем, кто показывал наиболее высшую эффективность. Если коммунизм, основанный на импульсе, сильнее эгоизма, основанного на импульсе общем для любого человека, то рано или поздно коммунизм победит. Приверженцы коммунизма, как бы ни раздирали их в разные стороны противоречия сложной жизни, всегда будут собираться вместе и всегда будут объединяться.
