Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)
— Гордись, отец! Я прошёл не одну войну с дроу, тёмными захватчиками, позарившимися на наши земли. Ныне же под моим командованием армия, а дроу дрожат лишь от одного упоминания моего имени! Как видишь, отец, я известен не только среди эльфов и одержал много побед, — слова Падаана были полны гордости и тщеславия. Краем глаза эльф видел в глазах младшего брата грусть. На губах мага проступила довольная улыбка.
— Хорошо… Падаан. Я горжусь тобой, — слова похвалы, но маг изменился в лице от тона отца. Печаль. Словно Падаан сделал что-то не так. Но что? Он стал героем, практически спасителем всего Сиралиона, если не всего мира.
— Слава фортуне, мне удалось заключить выгодную сделку. И теперь я богат, в моих руках столько денег, что я мог бы купить небольшое государство. Я повидал много земель, много путешествовал… — начал средний брат. Файран понурил голову. — К моему слову прислушиваются короли, в каждом доме меня готовы принять.
— Ты… Оправдал мои надежды, Наалан. Молодец, — и снова тот же тон. Почему он не доволен? Падаан и Наалан прославили род Файона, заставили свои имена прогреметь по всему материку, покрыв себя бессмертной славой! Почему он не доволен?! В маге закипала злоба, и бледные пальцы яростно сжимались в кулаки. Что-то странное сковало разум эльфы, и следующие слова отца он уже услышал как-то отдалённо, словно оглушённый. Всё вокруг поддёрнула тёмная пелена.
— Файран? — взор отца устремился на младшего. Тот упал на колени.
— Отец… Прости. Прости меня. Я ничего не добился. — Падаан победоносной улыбался. Он не мог сдержать злорадства.
— Отчего же? — Брови Таларана удивлённо поднялись вверх.
— Я… У меня был шанс получить богатство, но я пощадил противника, не смог убить. Я мог получить славу, но не захотел солгать. Я мог вести армию, но не желал омыть себя кровью, не желал, чтобы по моему приказу гибли живые люди! Мне предложили место в гвардии Антан-Тир…
— Но ты добился многого, — улыбнулся отец. Младший поднял удивлённые глаза. — Ты стал именно тем, кем хотел, а не старался выделиться. Путь Падаана построен на крови, а Наалан сломал не одну судьбу, прежде чем добиться чего-то.
— Но отец!.. — маг захлебнулся в возмущении.
«Как он может так говорить?!»
— Ты хранил нашу с матерью любовь и тепло, и ты достоин того, что я хочу оставить тебе.
— Этот безродный щенок ничего не сделал, а ты отдаёшь ему всё?! Он же потеряет, загубит всё, что ты так долго строил! Он… Он! Он же ничего не знает! — беловолосого поглотили гнев и ярость. Он яростно жестикулировал, давно сорвавшись на крики, на вопли — так более точно.
— Помолчи, Падаан. Он добился большего, чем тебе кажется, — прервал сына отец. Голос его звучал спокойно, что разозлило мага ещё больше.
— Он прав, — рука Наалана легла на плечо старшего брата, — в конце концов мы и так много добились.
Но Падаан был вне себя от злости.
«Как отец мог передать всё этому малолетнему выродку?! Так не должно быть.»
Сдёрнув с себя руку брата, беловолосый маг заявил:
— Тогда глаза твои не увидят меня более!
— Падаан! — в один голос воскликнули трое: оба брата и отец. Файран уже готов был силой усадить старшего на место и успокоить — уж он-то мог это сделать.
— Я отдам тебе всё, лишь бы сохранить целостность семьи, — заявил младший.
— Какое самопожертвование, братик, — ядовито отозвался маг. — Нет уж! Оставим всё так.
С этими словами Падаан вылетел из комнаты. Гнев его был настолько силён, что его окружил ореол ледяной магии такой силы, и даже огни свечей потускнели.
* * *Поглощённый гневом, яростью и безумием, Падаан выскочил на полянку перед воротами. Там его ждали пятьдесят эльфийских солдат. А во главе их стоял сержант — заместитель мага.
— Если оно не достанется мне, то не достанется никому! — шёпотом безумца выдавил из себя эльф. Потом он жестом подозвал к себе сержанта. — Сержант! Готовьте солдат к штурму.
Молодой эльф, который поспешил было к своему командиру, замер. По лицу было видно, что тот не понимал, к штурму чего нужно было готовиться. Но медленно до него дошло.
— Но… Командир, там же эльфы. Они на нашей стороне! — удивлённо произнёс сержант. По рядам солдат пробежал возмущённый ропот.
— Разговоры в строю! — рявкнул Падаан на солдат, яростно махнув рукой; стройные ряды обдало ледяным ветром. Потом его безумный взор вновь перешёл на сержанта. Тьма в глазах и на лице придала его эльфийской красоте какой-то новый оттенок, новый шарм, одновременно пугающий, но но тем самым и притягательный. Белые волосы растрепались, а жесты и движения были резки и судорожны, словно эльф был окутан лихорадкой. Падаан раздражённо взмахнул рукой в сторону отцовского имения. — Эти эльфы предали Сиралион! Они переметнулись на сторону дроу, оклеветав страшной ложью короля! И долг говорит мне, что предателей нужно карать, пока не поздно, пока они не вонзили отравленный нож в спину всему Сиралиону! Есть вопросы?! — где-то далеко, в глубине сознания, Файон и сам в ужасе понял и испугался того, как быстро и легко он плетёт столь страшную ложь. Клевету.
Молодой сержант молча отдал честь.
И вот, когда заснеженное имение накрыла мгла ночи, в небе взвился огненный рой стрел. Среди деревянных домов занялся пожар, и солдаты вошли в селение с обнажёнными мечами. У них был один приказ: Таларана Файона убить на месте, Файрана Файона взять живым. Падаан сам шёл во главе своей небольшой армии, и огненные отблески на серебряном мече вторили безумному огню в глазах. После этой кровавой ночи эльфийские командиры и маги ещё долго будут думать, действовали ли солдаты Падаана по приказу, или же были сбиты с толку обманом тёмной магии. Никто не сможет сказать точно, ибо никто толком не знал, на что способен чародей-безумец.
Когда обезумевший эльф приближался к дому отца, клинок уже обагрился кровью, а за спиной стояла пара замороженных горожан, скорчившись в жутких позах. На ледяных лицах навечно застыл ужас.
Распахнув двери, беловолосый обнаружил отца, сидящего в своём кресле с видом обречённого человека.
— Падаан… Как ты мог? — тихо произнёс он, подняв глаза, полные печали, на сына. — Ты сам так хотел всё сохранить… Но всё рушишь. Зачем?
Эльф медленно приближался к отцу. Глаза мага были широко раскрыты, на лице застыла неопределённая маска злости и страха. Страха перед осознанием того, что совершил. Но взор всё больше заволакивала тьмы, непонятная злоба вспыхивала в душе. Эльф в ужасе пытался потушить этот тёмный огонь, но у него ничего не вышло. Словно какой-то злой бог руководил его рукой. Рукой, в которой зажат окровавленный меч.
