Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь
И не в том даже дело, что на вид он был склизким, и лежал на полу, как бы, приплюснутым, – будто тот же мяч, только немного сдутый, – а в том что граница его была не очень четкой. Смазанной она была. Во всяком случае, понять где заканчивается эта самая хилависта, а где начинается пространство ее (или его) окружающее, было совершенно невозможно. Равно как и долго смотреть на нее. В глазах все начинало плыть, а мир становился мутным и размытым. Отведешь глаза в сторону – вроде, опять ничего…
Ожидание закончилось неожиданно быстро. То ли так оно изначала и планировалось, – просто покуражиться немного, а заодно показать кто тут хозяин, а кто, так, – мимо шел, то ли почувствовал шар, что терпению леди Кай приходит конец, но внезапно он оторвался от своей книги и, оставив недоеденной добрую половину рыбины, подкатился к Осси.
Впрочем, слово «подкатился» – даже примерно не отражает тот способ передвижения который продемонстрировал хилависта изумленной публике. Наверное, тут больше бы подошло – перетек.
Со стороны это походило на скольжение гигантской капли, тем более, что вслед за ним тянулся влажный и блестящий след какой-то зеленоватой слизи. След этот, правда, очень быстро укорачивался, подтягиваясь к телу, – если так можно сказать, – шара, так что в массе своей новый знакомый леди Кай ничего не терял. Движения же его были ловки и точно выверены, а потому, описав на приличной скорости довольно замысловатую траекторию, огибающую стол и пару кресел, хилависта остановился прямо перед Осси и поднял на нее свои огромные ярко-синие глазища:
– Ну, и чего привязалась?
К чему угодно уже, казалось, была готова леди Кай, но все равно растерялась:
– В смысле?
Хилависта закатил глаза:
– Да… Свою сообразительность ты, похоже, еще в колыбели потеряла… – и, не дав Осси даже рта открыть, продолжил, указав взглядом на две зависших в воздухе капельки крови. – Это зачем?
– А это? – Поняла наконец Осси. – Это не я…
– Догадываюсь, что не ты, – проскрипел шар. – У тебя бы мозгов не хватило, даже если б у соседей заняла. Я и не спрашиваю – кто… Спрашиваю – зачем?
– Мы с тобой должны подняться по Ступеням [4].
– Мы? Должны? – Может быть показалось, но, вроде как, в бездонных синих глазищах хилависты, промелькнул интерес. Мелькнул и пропал, скрытый напускным равнодушием.
Леди Кай мысленно поздравила себя с первым шагом в постижении прикладной психологии обитателей зазеркалья и продолжила, стараясь чтобы голос ее звучал как можно более равнодушно:
– Но если ты против…
– Я этого не говорил, – поспешно ответил хилависта. Слишком поспешно. А значит…
– Хорошо… Тогда, может, познакомимся? – Улыбнулась Осси.
– Это зачем еще? – Нахмурился шар.
– Ну как зачем? Должна же я как-то к тебе обращаться. Впрочем, если хочешь, я могу тебя звать: «эй, ты!»
– А это обязательно?
– Что обязательно? Так тебя звать?
– Нет… Вообще, обращаться ко мне – обязательно?
– Обязательно, – кивнула Осси. – Но если это проблема, – я постараюсь делать это пореже.
– Пореже – почаще… Постарается она… Не люблю я, чтобы всякие, там, мое имя мусолили. Не для того оно…
«Дай, я его придушу, – не выдержала Хода. – Сил моих больше нет это терпеть».
– Погоди пока… А, потом, как ты это себе технически представляешь?
«Не знаю. Придумаю что-нибудь».
– Опять бубнишь? – Хилависта недовольно скривился. – Какая-то ты, – я смотрю, – чудн ая…
– Я не бубню, а разговариваю со своим Стражем, – сдерживаться становилось все труднее и труднее, но чего только не вытерпишь ради высшей цели. – Знакомься. Это Хода, – Осси покрутила рукой перед шаром, демонстрируя ему золотистую змейку во всей ее смертоносной красе.
– О, как! – Хилависта пошлепал своими мясистыми губищами. – Страж! Иди ж ты! Мало мне придур ашенной было, так тут еще и Страж нарисовался… Вы чего, вообще…
– Слушай, ты, пузырь глазастый… – терпение леди Кай наконец лопнуло, и теперь голос ее был тих, холоден и хорошего ничего не сулил. – Либо ты идешь с нами, но при этом следишь за своим поганым языком, либо… – она выдержала паузу, неотрывно вглядываясь в бездонные голубые глаза своего визави. – Либо остаешься тухнуть здесь, но язык твой я вырву и заберу с собой… Заберу и брошу где-нибудь там за самой последней Ступенью. А дойду я туда по-любому – с тобой или без тебя, понял?
Выплеснув это все, Осси замолчала, и в комнате наступила почти абсолютная тишина. Лишь где-то далеко, на самом пределе слышимости капала вода, отмеряя промежутки замершей в ожидании вечности, да ворочалась под полом потревоженная мышь. А игра в гляделки все продолжалась и продолжалась.
Хилависта отвел глаза первым.
– Таш ур…
– Что?
– Меня зовут Ташур, – проскрипел хилависта. – И я иду с вами.
– Хорошо, – кивнула леди Кай. – Тогда лежи смирно и слушай. И не забывай про язык.
– Помню, – буркнул Ташур. – Забудешь тут…
– Вот и чудненько. И покуда ты это помнишь, жить мы будем в мире и согласии. А теперь к делу. Меня зовут Осси Кай, и подставили меня не хуже тебя. Но, раз уж так получилось…
Говорила Осси долго. Аж во рту пересохло, а яркие лужицы по углам, тем временем, почти совсем истаяли и света в комнате поубавилось изрядно. Да что там поубавилось – к тому времени, когда леди Кай поведала хилависте краткую и несколько подредактированную историю последних дней своей жизни, кое о чем сочтя, правда, за благо умолчать, библиотеку почти полностью накрыли столь привычные для этих мест лиловые сумерки. И это несмотря на то, что воск со свечей на столе все продолжал и продолжал капать…
– Вот оно значит как, – протянул хилависта, когда Осси закончила свой рассказ. – Выходит не простил он… Жаль. А я уж было подумал…
– Что не простил? Кто? – Осси помотала головой. – Ты сейчас о чем вообще?
– Кто… Что… О чем… – передразнил хилависта, умудряясь с точностью до обертона переложить Оссины интонации на скрип основательно проржавевшей пилы, застрявшей в молодом и полном сил дереве. – Много спрашиваешь…
– Абатемаро, – догадалась Осси.
Хилависта издал звук, который при определенном желании можно было принять за одобрение. А может просто булькнуло у него там что-то.
– Так я права? Абатемаро?
