Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин
– Что? Рин, ты с ума сошел? Какого черта?
– Элиа, я серьезно…
– Рин, там моя мама!- прокричал Элиа. Струи воды били его прямо по лицу, и он замучался убирать мокрые волосы со лба,- Там мой брат и моя сестра!
Рин судорожно сглотнул:
– Элиа, послушай меня, их там нет… Слышишь!? Их больше нет, Элиа!
Лицо Элиа, только что яростное, вдруг погасло, посерело. Он бессильно уронил руки.
– Их нет,- повторил Рин,- Они погибли, Элиа. Мне очень жаль.
– Кто?- спросил Элиа, почти не разжимая губ. По щекам, смешиваясь с дождем, текли крупные соленые слезы. Рин покачал головой.
– Сначала Лин и твоя мама, потом Дэни. Он сражался как воин. Я не знал.
Я тоже, мог сказать Элиа, но не сказал. Из горла рвался на волю душераздирающий вой, но Элиа сдерживал себя изо всех сил. Он до крови прокусил губу, только чтобы не закричать и слепо метнулся в сторону. Рин отшатнулся в сторону, увидев какое у него лицо – лицо человека, идущего убивать. Не наказывать, не сражаться, а убивать. Тем, кто знал Элиа, трудно было представить его даже просто злившимся, а уж таким и подавно.
Он побежал к реке, не разбирая дороги. Он бежал, падал, вставал и снова падал и так без конца. У реки он снова упал, поскользнувшись на мокрой глине, и покатился вниз по обрыву. Падение было бесконечное, и в какой-то момент Элиа безразлично подумал, что теперь его уже ничего не спасет.
Его подхватили чьи-то сильные руки.
– Элиа, сынок, ты жив?- раздался до боли знакомый голос. Элиа усилием воли раскрыл слипшиеся ресницы и увидел над собой отцовское лицо, измазанное в саже и глине.
– Мама… она…и Лин…- силился сказать он. Отец остановил его жестом.
– Мы знаем,- сказал он. Рядом мелькнул непривычно серьезный, печальный Ник с оружием в руках.
Элиа нехорошо колотило мелкой, холодной дрожью. Он неловко встал на ноги и сразу же чуть не упал. Отец отвел его в сторону, усадил на камень.
– Элиа, ты должен уйти,- сказал он, доставая из-под рубахи золотую цепь с каким-то гербом на подвеске, и надевая его на Элиа,- Спрячь это. Это символы королевской власти Торинода. Ты ведь знаешь, где находится Торинод?
Элиа согласно кивнул: Торинод был далекой южной страной на берегу океана.
– Слушай, Элиа и запоминай. Ты принадлежишь к древнему царственному роду, и ты должен дойти до столицы Торинода – Неара. Там ты встретишь человека по имени Колин, он когда-то был лучшим оружейником страны. Покажи ему цепь и скажи, что ты – мой сын. Он скажет тебе, что делать дальше. Запомнил?
Элиа отчаянно замотал головой.
– Я не уеду… Я никуда не хочу! Я не оставлю тебя и Ника…- бессвязно бормотал он.
Отец взял его за плечи и хорошенько встряхнул:
– Ты пойдешь через болото, слышишь меня! Есть потайной выход из замка. Он ведет на болото, поэтому им и не воспользовались! Это в южной стене. Там есть красный камень – рычаг. Нажми на него и дверь должна открыться.
– Без вас я не уйду! Я не уйду! Я буду сражаться… Я не могу уйти.
Лицо отца, освещаемое пламенем факелов, как-то неожиданно постарело. На высоком лбу вырисовались резкие морщины, а на висках появилась невиданная раньше седина. Он обнял Элиа за плечи и негромко сказал:
– Мы хотим, чтобы ты жил. Мы будем сражаться за то, чтобы ты жил. Твоя мама этого хотела. Не делай так, чтобы ее жертва была напрасной, Элиа.
Элиа обреченно кивнул и ушел. Но не так, как Дэни, а постоянно оглядываясь на отца и Ника, уже занятых боем. На душе было пусто и холодно, как никогда.
Осенний дождь лил, не переставая, будто оплакивая всех, погибших в этот день, и мир превратился в сплошную стену из тяжелых черных туч.
Ольг
Ольг проснулся от лязга металла. Он открыл глаза и сразу сел. В отличие от многих людей, у него не было переходного периода между сном и явью, он просыпался и сразу вспоминал все, что было накануне.
В комнате было темно и свежо. Из открытого окна доносились людские крики и запах гари. Ольг пошевелился и обнаружил, что спал в воинских доспехах. До этого он бодрствовал без перерыва три дня, пытаясь со своим отрядом не подпустить разбойников к замку, а когда вернулся, свалился как убитый, даже не сняв с тела кольчугу. Дорогой, на заказ сделанный меч, лежал рядом с кроватью в богатых ножнах.
В бесконечных каменных коридорах замка послышались гулкие шаги. Ольг заставил себя встать, приладил ножны за спину и бесшумно вышел из комнаты. Ольг крался по коридору как большая и ловкая кошка крадется за добычей.
За поворотом кто-то торопливо бежал. Ольг притаился, но тотчас показался бегущему. То был его отец, тан Ольг.
– Отец, что происходит?- спросил Ольг настороженно. Ему совершенно не нравился шум, исходящий от стен замка.
Ольг был воином, и поэтому старый тан не стал скрывать от него правду.
– Нас теснят. Мы проигрываем. Я шел к тебе, сын. Ты должен собрать самые необходимые вещи и уйти из замка, пока не поздно.
Ольг внимательно посмотрел на отца, пытаясь понять – не шутит ли он. Старый тан, весь в копоти и грязи, с царапинами на лице, был серьезен – как всегда. Ольг без колебаний сказал:
– Я – воин. Я не побегу от опасности. Ты это знаешь.
Они стояли лицом друг к другу, похожие как две капли воды: одинаково сероглазые, загорелые, оба – красивые особой, мужской красотой. Ольг в свои пятнадцать был ненамного ниже очень высокого отца. Только сын был поизящнее и потоньше в кости – наследство матери, которую Ольг никогда в своей жизни не видел.
Тан сказал тихо:
– Я знаю. Но я хочу, чтобы ты выжил, вернулся и отомстил за нас. Я приказываю тебе уйти немедленно, Ольг.
Ольг склонил голову. Ослушаться приказ отца он не посмел. Были вещи, которые невозможно совершить даже ему. Он молча поклонился и развернулся.
– Постой,- сказал отец, когда он уже достиг дверей своей опочивальни. Подошел к сыну и молча отстегнул великолепный танский меч работы древнего мастера, и протянул сыну. Меч этот переходил из поколения в поколение уже много веков.- Не хочу, чтобы он достался кому-то другому. Его достоин лишь ты. Прощай.
– Ты все-таки неправ,- сказал Ольг еле слышно. Отец услышал его и добавил:
– Я не хочу, чтобы ты умер.
Но Ольг, как и отец, знал: не важно где и когда умирать, важно КАК это произойдет. Смерть в бою, при защите своего дома была достойной для потомка древних королей и воителей.
– Я не хочу этого,- повторил тан и ушел быстрыми размашистыми шагами, оставив Ольга одного. Он не желал, чтобы сын видел его слезы.
Ольг не умел плакать, и даже, бывало, бравировал своим безразличием к боли и жестоким обидам. Сейчас ему хотелось броситься в свою комнату и уткнуться лицом в подушку. Но он не смог.
