Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин
Элиа мучался сомнениями. Выходить в дорогу осенью, да еще и пешком, без денег – это казалось ему глупым. А уж как родители разозлятся…об этом даже и думать страшно. Он уже жалел, что согласился и даже не попытался отговорить сумасбродного друга от его безумной идеи.
– Да я боюсь,- прошептал он, вдруг поняв, в чем дело,- просто-напросто боюсь. Спрашивается, чего? Вот идиот! Ну как есть чокнутый, правильно мама говорит.
От осознания этого на душе стало легче. Теперь уже можно было пробовать осилить свои страхи и потихоньку собираться в путь.
Элиа снова зашел в комнату родителей и взял ту книгу. Интересно, смогут ли те двое – принцесса и воин – встретиться опять, несмотря на все запреты? И он снова углубился в чтение.
* * *
Но уйти им не удалось. В начале той осени почему-то особенно свирепствовали лесные разбойники, грабя и сжигая дотла то одну крепость, то другую, убивая и угоняя в рабство и мужчин, и женщин, и детей. До крепости тана Ольга бедствие пока не добралось, но он приказал строить укрепления заранее. Старый воин, он понимал, что разбойники вряд ли минуют его земли и замок. Вокруг крепостных стен углубляли ров с водой, в лесу, за рекой были расставлены вооруженные отряды, мастеровые спешно делали оружие.
Элиа и Рина все эти напасти миновали стороной: они мечтали о том, чтобы поскорее сбежать, и строили планы на будущее. Они лишь выжидали удобный момент для того, чтобы покинуть замок. Окружающие заметили их странную задумчивость, но отнесли это к обычной мальчишеской блажи. Оба, незаметно от родных, запасали еду, которую можно хранить, и брались за любую работу, сулящую хоть немного денег.
В тот день они шли с реки, где помогали стирать белье. Внезапно со стороны конюшни раздались громкие крики, свист кнута и серебристое ржание, которое Элиа узнал бы даже во сне.
– Это же Дон!- потрясенно сказал он, лихорадочно соображая, что делать.
– Элиа, не надо,- сказал Рин, увидев как он ставит на землю корзину с бельем, и, угадав, что последует дальше,- Туда же запрещают ходить! Отец тебя убьет!
– Пусти!- крикнул Элиа и, резко выдернув руку, бросился на крики.
– Элиа! Стой, тебе говорят! С ума сошел? Элиа!
Рин отдал корзины тетке и побежал за другом. Опоздал.
Громадный вороной конь встал на дыбы, пытаясь скинуть ненавистного седока, но тот крепко держался в седле. Рин немедленно узнал наездника: это был единственный сын тана Ольга, тоже Ольг по имени. Про него в замке мало знали – лишь то, что он великолепный и жестокий, несмотря на молодость, воин. Может, он и с лошадьми ладил, этого Рин не знал, но Дона еще никто не смог приручить. Могучий конь сделал еще одно усилие, и тан кувырком полетел на землю. Рин оценил его мастерство: парень упал очень умело, не только не переломав себе кости, но и сразу мягко откатился в сторону, чтобы не попасть под копыта. Разъяренное животное же стало крушить все, что попадалось на пути.
Конюхи разбежались во все сторону, спасаясь от неминуемой гибели, а Дон, легко перемахнув через деревянную ограду, помчался к реке. А там…
– Там же дети!- крикнул Элиа, стоящий рядом с забором и побежал за ним.
Обезумевший конь скакал прямо на играющих детей, среди которых была и Лин. Элиа рассчитал момент и помчался наперерез. И без того маленький ростом, рядом с конем он казался совсем игрушечным. Рин поймал себя на нелепой мысли, что видит все в замедленном темпе. Вот Элиа вцепился в густую черную гриву, подтянулся и изловчился сесть на спину. Вот он шепчет на ухо Дону какие-то успокаивающие слова и конь медленно успокаивается. Вот Дон переходит на с галопа на шаг, и Элиа отводит его подальше от испуганных детей, и правит на конюшню.
Элиа слез с высоченной спины Дона и встал, чуть пошатываясь от перенапряжения. Но улыбка у него была счастливая.
– Я в первый раз ездил на коне,- сказал он и глаза у него сияли от восторга.
– Нет, ну ты впрямь сумасшедший,- сказал Рин. Вдруг Элиа начал падать. Но прежде чем он мешком осел на землю, даже прежде чем Рин успел что-то понять, Элиа подхватил на руки подоспевший вовремя отец.
* * *
Элиа пролежал без сознания три дня. Но даже и в горячечном бреду он все время вспоминал Дона. Впрочем, не только его – благодаря его странной болезни родители узнали о плане их с Рином побега. Юному певцу здорово попало от мамы Элиа, но по-настоящему никто не ругался. Хватало в те дни и других проблем.
Косые лучи полуденного солнца падали на стену. Мать принесла Элиа супа. Он неловко, почему-то левой рукой, держал деревянную ложку и без особой охоты вылавливал из бульона овощи. Лин, сидевшая на своей кровати за очередным платьем для куклы, невежливо фыркала каждый раз, когда Элиа с кислым видом глотал суп.
– Элиа, не кривляйся,- сказала мама, – Доедай скорее, и я принесу тебе чай.
– А с чем чай?- спросил Элиа, оживляясь. Хоть бы с пирогами. Пироги он любил безмерно.
– С вареньем,- отрезала мать. Но смягчилась,- Может, выделю пирожок с капустой, но вообще, они на ужин.
– Я тоже хочу пирожок,- заныла Лин,- Почему Элиа есть, а мне нет?
– Потому что он болеет,- невозмутимо сказала мама, забирая пустую тарелку, и ушла на кухню.
– Потому что он болеет,- передразнила Лин. Элиа показал ей гримасу. Тогда Лин закинула в него подушкой, но не попала. Элиа, в свою очередь, уже прицелился в сестренку, но ему помешал стук в окно. Через стекло высвечивалась лукавая физиономия Рина. Он кивнул головой: мол, выходи; но Элиа только развел руками. Рин пожал плечами и вошел в дом сам. Слышно было как он здоровается, задает какие-то вопросы, идет к комнате своей обычной танцующей походкой.
– Привет,- сказал он громко. Заметил летающие по воздуху перья и ухмыльнулся, – Все живы?
Элиа убрал белое перышко, севшее ему на нос, пожал плечами:
– Пока – да. Но это ненадолго, – свирепо предупредил он сестру.
– Ой боюсь,- сказала Лин,- Та-а-ак страшно…
– Я тебя предупредил… – начал Элиа. Лин убежала на кухню. Оттуда донеслась жалоба:
– Мам, а Элиа дерется!
Но мама на подначку не пошла. Не прошло и недели как сын спас детей на реке, совершил смелый поступок, а теперь пусть чудит себе на здоровье.
Рин уселся на кровать рядом с Элиа. Послушал, улыбнувшись, как ябедничает Лин, спросил:
– Ну, как дела, Аника-воин?
– Жить буду. Тебе от моей мамы не сильно попало?
– Тоже переживу. Ты же не виноват, что в бреду все рассказал. И как только тебя угораздило…
– Сам не знаю,- Элиа пожал плечами. Причина странной болезни так и осталась ненайденной. Мама полагала, что у него поднялся жар от перенапряжения, а отец, если что и подозревал, то держал свои размышления при себе. Для самого Элиа это тоже осталось загадкой. Он вообще помнил события того дня как-то расплывчато. Он пытался вспомнить как смог сходу запрыгнуть на высоченного Дона, а потом еще и удержаться на нем без седла и сбруи, и слезть, не сломав себе шею, но в памяти осталось лишь ощущение полета, необыкновенной легкости, и свист ветра в ушах,- А знаешь почему родители всегда запрещали и мне, и близнецам подходить к лошадям?
