Светлана Крушина - Королевская прогулка
Грэм тоже смутился (Безымянный меня побери, подумал он, до чего дожил!) и отвернулся. Опыт общения с девушками у него был небогатый. Очень небогатый. А тем более, с девушками, которые ему нравились бы.
— Уже ничего, — сварливо ответил Оге, не заметивший обоюдного смущения. — А вообще, меня тут хотят морить голодом.
— Вот как? И по какому поводу?
— Это все Ив, — обвиняющим тоном заявил неугомонный. — Он говорит, что нам больше нельзя разводить костер.
— О боги! — вздохнула Ванда.
Уловив обреченные нотки в ее голосе, Грэм живо вспомнил собственные проблемы почти два года назад, когда ему пришлось путешествовать в обществе Илис и Роджера, которые пререкались друг с другом точно так же.
— Ив прав, — добавила Ванда. — Огонь слишком заметен. Придется тебе потерпеть, дружок.
— О! Если ты еще раз назовешь меня так же ласково, я согласен потерпеть не несколько дней, а целую неделю!
Ив фыркнул. Ванда возвела глаза к небу. Грэм молчал и с огромным удовольствием наблюдал за ними.
— Оге, я зашью тебе рот, — пообещала Ванда.
С громким хлопком Оге зажал себе рот обеими руками и сдавленно и невнятно сказал:
— Не надо.
— Надо, — возразил Ив. — Хотя бы для того, чтобы не перебивал. И не шутил.
— Без шуток с тоски помрешь, — все также сквозь зажимающие рот руки сообщил Оге. — Ладно, я умолкаю.
— Давно пора, — заключила Ванда. — Ну что, все согласны забыть на несколько дней про костры?
Все молчали. Молчание — знак согласия… но у Грэма имелись и другие соображения.
— В лагере — раненая девушка, — тихонько напомнил он.
Он поймал свирепый взгляд Ива и кивнул на шатер, где лежала Корделия. Надменному медейцу вмешательство подозрительного бродяги во внутренние дела компании было, вероятно, как нож в сердце.
— Да, об этом мы не подумали, — огорченно сказала Ванда. — Что же делать?
Грэм подумал немного.
— Есть здесь недалеко какие-нибудь селения? Медейские, я имею в виду?
Ив и Ванда переглянулись, и девушка утвердительно кивнула.
— В нескольких лигах отсюда находится большая деревня. Мы не подъезжали близко и не видели ее, но я точно знаю, что есть. Только ведь наверняка в ней касотцы…
— Не факт, — покачал головой Грэм. — Может быть, и нет.
— Да здесь касотцев тьма тьмущая! — воскликнул Оге. — Ты что, думаешь, они могут просто так пройти мимо деревни?
— Зачем гадать? Предлагаю завтра пойти и посмотреть, — сказал Грэм. — Тогда мы будем знать наверняка.
Ив одарил его таким подозрительным взглядом, что Грэм подумал невольно: да у парня паранойя! Он постоянно ожидает подвоха. Впрочем, это самая правильная позиция в их положении.
— Я сам проверю, если вы не хотите светиться, — предложил Грэм. — К тому же у вас на лбу написано, что вы медейцы, а я… я не занимаю чью-либо сторону.
— Вот именно, — буркнул Ив. — И кто тебе помешает рассказать про нас касотцам?
— Ив! — одернула его Ванда и пронизывающе посмотрела на Грэма. — Не занимаешь чью-либо сторону? Как это? Ведь сейчас ты с нами?
— Вы же не солдаты, — пожал плечами Грэм. — Вы просто попали в затруднительную ситуацию.
— А если бы мы были касотцы? Ты и тогда вызвался бы помочь?
— Может быть. Смотря что за люди вы оказались бы.
Все трое уставились на него так, словно он взялся утверждать, что земля — квадратная, а Борон — бог милосердный и добрый. Ему даже стало смешно, но он усилием воли сдержал улыбку, выползающую на лицо. Он посмотрел на небо, на котором уже загорались первые звезды.
— Позиция безразличия — самая страшная позиция! — с пафосом сообщил Оге.
— А чего ты хочешь? Наи уже несколько веков соблюдает нейтралитет и не влезает ни в чьи войны.
— Это все потому, что у ваших королей в жилах молоко вместо крови, — вполголоса сказал Ив и добавил не без ехидства: — Да и не только у королей…
— Ив! — Ванда покраснела, услышав такое откровенное оскорбление. Грэм же и ухом не повел — и не такое приходилось выслушивать. Он по-прежнему любовался на звезды. — Как тебе не стыдно!
— Ему никогда не стыдно, — влез Оге. — Наш Ив даже слова такого не знает…
— Короче, — резко сказал Ив. — Один он не поедет.
— Хочешь поехать с ним? — спросила Ванда.
— Да.
— А можно я? — с надеждой спросил Оге.
— Нельзя, — сказал Ив. — Он тебя зарежет и зароет, так что мы даже трупа твоего не увидим.
— Не зарежет! Если бы он хотел…
— Хм! — перебил его Грэм. — Оге, тебе и впрямь лучше остаться. Ты, извини, и меч-то держать не умеешь…
— Не в бровь, а в глаз, — заметил Ив. — Только вот что… странник. Ты не распоряжайся тут, ясно?..
— Але! — сказала Ванда. — А меня вы спросить не хотите?
— А у тебя есть возражения?..
— Нет.
— А чего же тогда тебя спрашивать? — хмыкнул Оге.
— У-у-у! Вот вы как, да?.. Ну, тогда… тогда… в наказание отправитесь мыть посуду, понятно? А я отнесу поесть Корделии.
Сердитая Ванда взяла наполненную до краев тарелку и скрылась в шатре.
Оге, улыбаясь от уха до уха, оглядел оставшихся парней.
— Ну? — вопросил он. — Кто будет мыть посуду?
— Наверное, самый болтливый, — задумчиво сказал Ив. — Давай, давай, увалень. Тебе полезно.
— Изверг! Грэм, составь мне компанию, а?
— Хочешь, чтобы тебя зарезали и закопали? — серьезно осведомился Грэм. — Если хочешь — пойдем.
— Злые вы все. Да, хочу. Доволен? Ну, пошли же!
Посуду мыли в неглубокой речке, протекавшей недалеко от маленького лагеря. Дно у нее было песчаное, что пришлось весьма кстати, и с делом покончили быстро. Можно было возвращаться, но Грэм медлил у берега. От воды поднималась прохлада, и становилось совсем холодно, но он не уходил, смотрел в небо. Звезды, холодные и яркие, мерцали на темном июльском небосклоне.
— Ну, чего ты застрял? — нетерпеливо позвал его Оге.
— Подожди немного, — негромко попросил Грэм. Ему пришла в голову мысль искупаться. Раз уж рядом вода… Правда, холодновато, но зато уже темно, и Оге не сможет разглядеть то, что ему не следует видеть, и не начнет задавать вопросы. Грэм невольно потер грудь. Почему-то всегда, когда он вспоминал про клеймо, оно начинало зудеть.
— Ты что делаешь? — осведомился Оге, когда он начал раздеваться.
— Хочу искупаться.
— Рехнулся? Холод собачий.
— Ну и что? Подумаешь… не зима же.
— Больной совсем, — сокрушенно сказал Оге. — Простудишься, лечить никто не будет.
— Не поверишь — ни разу не простужался, — усмехнулся Грэм, заходя в воду. Ледяной холод обжег кожу, но это было даже приятно. Он зашел в воду по грудь, зачерпнул со дна песок и стал растирать им кожу, мгновенно потерявшую чувствительность.
