Наталья Белкина - Наместник
Говорили, что когда-то Матушка была обычной ведьмой из смертных и сумела покорить своей красотой и магическим мастерством самого Лютого Князя. Когда же она состарилась, он в награду за преданность сделал ее бессмертной. Тогда Заварзуза и поселилась в Дремучем Лесу навсегда.
У нее часто бывали гости: чудь и лесовики, заходил водяной Изустемьян. Виллисы постоянно плавали возле ее избушки и были ей верными подругами. Но такого гостя Заварзуза принимала у себя впервые.
Гавр ворвался внезапно, без предупреждения и церемоний. Вслед за ним в избушку влетел его огромный пес Цербер и тут же прорычал:
— Наместника приветствуют стоя!
Ошалевшая старуха тут же вскочила из-за стола, за которым до этого мирно вкушала вяленую рыбу, и, вытирая руки о передник, прошамкала:
— Ах, вот уж не ждала такого важного гостя.
Гавр был страшен и великолепен. Он носил блестящую кирасу, кольчугу и плащ. Он обладал страшной физической и энергетической силой, но чаще применял лишь свой меч, которым владел совершенно. Его черные волосы доставали до могучих плеч, а черные горящие глаза пронзали старуху насквозь. Гавру не хотелось быть здесь и разговаривать со старой ведьмой, но он все же решился заговорить о деле, не теряя своего величественного лица.
— Послушай, старая: ты ведь знаешь, что близится день состязания?
— О да, Великий.
Матушка тотчас догадалась, зачем к ней пожаловал Гавр, и стала быстренько соображать, как ей использовать это в своих интересах.
— Так вот, я повелеваю тебе заглянуть в свое магическое зеркало и узнать, какую хитрость Василиса готовит на этот раз.
Заварзуза сделала вид, что крепко задумалась, но потом, как бы не хотя, согласилась:
— Как прикажешь, Великий Гавр, но ты должен знать, что зеркало вещает лишь раз в четыре года, и в ближайшее время я больше не смогу им воспользоваться.
— Какое мне до этого дело?
— Ты должен обещать, что не станешь вмешиваться, иначе ничего не выйдет.
Гавр нахмурился: старуха посмела ему указывать.
— Как ты разговариваешь с наместником! — уловил Цербер настроение своего хозяина и поспешил проявить свою преданность.
— Но только я могу смотреть в магическое зеркало, Великий!
Матушка решила, что не помешает показать Гавру и свою значимость.
— Ну, хватит болтать! — нетерпеливо возразил наместник. — У меня мало времени.
— Присядь вот здесь. Сейчас ты все узнаешь.
Гавр уселся на лавку возле печки. Матушка стала доставать из сундука разную рухлядь: камушки, бусы, стекляшки, перья, клочья шерсти, палочки, косточки и прочую дребедень. Все это она принялась раскладывать на полу посреди избы и что-то бормотать себе под нос.
Все это длилось около получаса, и Гавр уже начал терять терпение, как вдруг заметил, что воздух в избушке стал видимым и радужно запереливался. Бревенчатые стены пошатнулись и заколыхались, словно на волнах. Старуха достала зеркало в серебряной рамке и стала всматриваться в него, продолжая бормотать заклинания.
Вдруг она замолчала, как будто запнулась, забыв что-то. Ее чумазое морщинистое лицо приобрело такое выражение, что Гавр сразу понял: Заварзуза видит что-то необычное. Глаза старухи
вдруг округлились, а беззубый рот открылся так, будто она собралась закричать.
— Что?! Что ты видишь?! — громко спросил наместник, забыв о том, что не должен был вмешиваться.
Тут же избушка закачалась, словно лодка на волнах. Стены завибрировали и загудели, дощатый потолок заскрипел, прогибаясь, словно какой-то гигант уселся сверху на дом. Гавр рухнул с лавки, увлекая за собой Цербера. Матушка Заварзуза заверещала и, грохнувшись на пол, стала засовывать зеркало в холщовый мешок. Посреди избы заворачивался радужный вихрь, который был готов поглотить все вокруг. Стены домика сливались и завертывались в воронку. Оглушительный вой, рев и визг заполнил, казалось, все пространство.
Наконец, бабка сумела спрятать злобное зеркало в мешок, и тут же все прекратилось. Оглушенный Гавр быстро поднялся на ноги. Он понял, что все произошло по его вине, но и не думал извиняться.
— Великий, — опомнилась старуха, — не нужно было…
— Но ты все же что-то увидела? По твоему лицу я понял, что на этот раз Василиса превзойдет саму себя.
— Не беспокойся, Гавр, — сказала Матушка, поднимаясь и потирая ушибленные бока, — я увидела, что на этот раз ей не удастся первой сорвать цветок.
— Это все, что мне нужно было знать! — воскликнул наместник.
Не прощаясь, он молнией выскочил из избушки. Вслед за ним, едва успевая и прихрамывая, поспешил верный Цербер.
Ведьма успокоилась, привела в порядок мысли и очень крепко задумалась. Увиденное в зеркале, действительно, чрезвычайно взволновало ее. Спустя некоторое время она спросила у вертевшегося возле ее ног кота, который благополучно пересидел под печкой только что случившийся неприятный инцидент:
— А правду ли говорят, Баюн, что чудь белоглазая приютила щенка Горгоны?
— Так виллисы болтали, хозяйка.
— И что он жив?
— На прошлой неделе леший сказывал, будто видел у норы, где чудики живут, странного лохматого пса. Может быть это и он. А хотя откуда? Горгона-то голая, а этот весь шерстью зарос. Видно собака деревенская, приблуда.
— Вот что, Баюн, — произнесла Матушка после некоторого раздумья, — останешься за хозяина, а я пойду навещу чудиков.
Матушка собралась было выйти, но тут на пороге появилась сама Василиса. Наместница была облачена в красный бархатный балахон, расшитый золотом и драгоценными камнями. На голове ее, в светлых, как пшеница, волосах, красовалась корона из горного хрусталя в виде цветка с шестью лепестками. Эту корону
наместница придумала сама и заказала ее выполнить чудикам, которые одни знали секреты добычи и обработки камней и металлов. Ей казалось, что мало иметь лишь скипетр в качестве символа власти.
Василиса недовольно сморщила носик при виде старухиной избы, в которой к тому же все еще оставались следы недавнего происшествия. Она здесь тоже была в первый раз.
— Знаю, зачем ты пришла, Первая наместница Василиса, — поспешила опередить ее бабка.
— Да? — удивилась красавица. — Так ты скажешь, кто будет Первым наместником в этом году?
— Не беспокойся, госпожа. Я смотрела в магическое зеркало и точно знаю: это будет не Гавр…
ГЛАВА 4
Мы гуляли до полуночи. Сначала в парке, и Ежова с Брусникиной просто ртов не закрывали, глядя на нас. Потом мы бродили по ярко освещенным улицам, проходили мимо сверкающих витрин, переливающихся неоном вывесок. Был вечер пятницы, и потому на улицах было оживленно: на каждом углу орали пьяные компании, из динамиков музыкальных ларьков неслась зажигательная ночная музыка. Только я ничего не замечала и не слышала вокруг, кроме него.
