Уэн Спенсер - Волк который правит (неоф. перевод)
Волк видел цифровые фотографии Тинкер в видеосалоне, но не думал, что было что-то еще. Судя по куче картонных коробок, это было далеко не все. Он резко раскрыл одну из коробок и обнаружил DVD, озаглавленные: «Принцесса в экстазе» ХХХ.
— Где он? — прорычал Волк, обращаясь к своему Первому, Призрачной Стреле.
Стрела показал головой наверх, в направлении лестницы. — Там еще хуже.
На втором этаже, за скрипящей деревянной лестницей, располагалась большая, забитая мебелью комната. Маскирующий экран покрывал единственное окно, демонстрируя снаружи глухую кирпичную стену. Сквозь щель в экране смотрела камера на треноге, направленная в сторону анклавов. Настенная видеопанель в этой комнате проигрывала запись, сделанную этим утром, показывая хмурую Тинкер, сидящую в одиночестве под персиковым деревом; солнечные пятна двигались по ее телу.
Волк повернул камеру и искусственный интеллект устройства передвинул изображение Тинкер в угол экрана, переключившись на текущее изображение, и начал показывать приближающими линзами анклав Маковой Лужайки, где сейчас жил Дом Волка. Линзы не только обеспечили четкий вид на балкон через высокую каменную стену владения, но также показывали, что происходило в окнах всех строений, от главного дома до гаража. В одной из спален гостевого крыла горничная из персонала анклава меняла белье; компьютер распознал гуманоидную форму и увеличил изображение, пока оно не заполнило экран. Окно было открыто, и микрофон улавливал ее пение.
— …Я не сделал ничего противозаконного, — говорил по-английски мужчина в соседней комнате. — Я знаю мои права! Я защищен договором.
Волк вошел в соседнюю комнату. Его секаша выбили дверь, чтобы войти. Единственным предметом мебели в ней была кровать с разобранной постелью, вонявшей застарелым потом и сексом. К дальней стене секаша прижали маленького мужчину, похожего на крысу.
Настенный экран показывал его доми, двигавшуюся по их спальне в анклаве Маковой Лужайки, медленно освобождаясь от одежды. «Ты хочешь этого?» — раздался ее чуть хрипловатый голос. Волк помнил этот день, не единожды он прокручивал его в памяти, как последнюю память о ней, когда думал, что потерял ее навсегда. «Не торопись, у нас много времени».
Она уронила последний лоскут одежды на пол, и камера приблизилась, чтобы показать все ее тело. Волк прорычал команду ветру и швырнул его силу на стену. Раздался гул, дом содрогнулся от толчка, и настенный экран стал черным. Но звуковая часть продолжала проигрываться: Тинкер издала негромкий стон наслаждения.
— Эй! Эй! — закричал по-английски мужчина. — Да вы представляете, сколько это стоит? Вы не можете просто врываться сюда и громить мои вещи. У меня есть права…
— У тебя были права. Они отменены. — Волк вернулся на балкон и ногой сбил камеру с треноги. Экран показал неразбериху бликов, пока камера кувыркалась в воздухе. Когда она ударилась о тротуар, она рассыпалась на мелкие нераспознаваемые осколки, и экран вернулся к проигрыванию записи Тинкер в саду.
— Уберите людей из близлежащих зданий, — приказал Волк на разговорном эльфийском. — Я собираюсь их разрушить.
Видимо, мужчина понимал эльфийский, потому что раздался его крик: — Что?! Вы не можете этого сделать! Я вызвал полицию! Вы не имеете права этого делать! Это Питтсбург! У меня есть права!
Как будто вызванная его словами, суматоха внизу возвестила прибытие полиции Питтсбурга.
— Не двигаться, полиция! — рявкнул мужской голос по-английски. — Положите оружие.
Волк почувствовал, как секаша внизу активировали их щиты, ощущение магии ударило по его чувствам. Укус Клинка что-то тихо и быстро говорил на Высоком эльфийском.
— Naekanain, — крикнул по-эльфийски с сильным акцентом кто-то другой — Я не понимаю — в то время как первый повторил по-английски. — Положите оружие!
Волк выругался. Очевидно, полицейские не говорили по-эльфийски, а его секаша не понимали английский. Волк призвал ветра и создал щит, перед тем как пойти к лестнице.
Около входной двери стояли двое полицейских в темно-синей униформе, направив пистолеты на секаша, которые, в свою очередь, вытащили свои ejae. Оба полицейских выглядели как люди, но с учетом проблемы Они, внешний вид мог быть обманчивым. Оба были достаточно высоки, чтобы быть воинами Они. Замаскированные воины предпочитали рыжий цвет волос, в то время как один полицейский был блондином, второй — шатеном. Блондин махнул левой рукой, как бы пытаясь удержать и своего напарника и эльфов от немедленной агрессии.
— Naekanain, — повторил блондин, затем добавил, — Pavuyau Ruve. Черновский, остынь. Это личная охрана вице-короля.
— Я, знаю, блядь, кто они, Боуман.[5]
— Если вы знаете это, — сказал Волк, — тогда вы знаете, что они имеют право идти туда, куда я хочу, и делать то, что я хочу, чтобы они сделали.
Боуман мазнул по нему взглядом, затем вернулся к секаша. — Вице-король, прикажите им положить оружие.
— Они сделают это, только если это сделаете вы, — заявил Волк. — Если вы не забыли, мы в состоянии войны.
— Но не с нами, — прорычал Боуман.
Черновский ухмыльнулся, что расстроило Волка, так как он надеялся решить вопрос без крови.
Они жили в Питтсбурге, замаскированные под людей, много лет, — сказал Волк. — Пока мы не будем уверены, что вы не Они, мы будем действовать так, как будто вы ими являетесь. Опустите оружие.
Воуман обдумал с минуту это требование, изучая секаша с таким видом, как будто он решал, насколько возможно то, что он и его напарник смогут справиться с охраной Волка. Волк не был уверен, были ли колебания Боумана обусловлены переоценкой своих возможностей, либо полным игнорированием возможностей секаша.
Наконец, Боуман медленно убрал свой пистолет в кобуру. — Давай, Черновский. Убери оружие.
Другой полицейский показался Волку знакомым, хотя он не знал, почему; он редко контактировал с полицией Питтсбурга. Волк внимательно оглядел двух мужчин. В отличие от эльфов, которые легко отличали клан каждого, людям нужны были значки и нашивки, чтобы различать друг друга. Темно-синяя униформа полицейских несла на себе наплечные нашивки и золотые значки на груди, идентифицируя владельцев как сотрудников полиции Питтсбурга. Латунная пластина на груди Боумана гласила: «Б. Педерсен». Пластина Черновского была менее понятной, имея только инициал «Н».
— Я тебя знаю, — сказал Волк Черновски.
