Дэвид Эддингс - Владычица магии
— Как жаль, — посочувствовал Деттон. — Такая была красавица!
— Им же лучше, — объявил Леммер, — по крайней мере, больше не мёрзнут и не голодают. А какие же корни вы едите?
— Лучше всего берёза, — посоветовал Деттон. — Ель слишком смолистая, а дуб — чересчур жёсткий. Кладёшь в котёл ещё немного травы, чтобы запах был приятнее.
— Надо попробовать, — решил Леммер.
— Ну мне пора. Господин велел расчищать просеки, и обязательно выпорет меня, если слишком задержусь, — вздохнул Деттон.
— Может, ещё увидимся.
— Если останемся живы.
— Прощай, Деттон.
— Прощай, Леммер.
Голоса затихли вдали. Гарион долго ещё стоял, не двигаясь, отупев от потрясения; в глазах стыли слёзы жалости и сострадания к несчастным. Хуже всего было то, что эти двое даже не роптали, воспринимая всё происходящее как обыденную, нормальную жизнь Ужасная ярость сжала горло, и внезапно захотелось напасть на кого-нибудь и бить, бить…
Но тут в тумане вновь послышался какой-то звук. Кто-то пел высоким чистым тенором; в песне перечислялись давно забытые обиды, а припев звал к битве. И гнев Гариона, непонятно почему, обратился на неизвестного: дурацкие стихи о распрях, происходивших сотни лет назад, казались омерзительно непристойными по сравнению с тихим отчаянием двух крестьян; и, не успев ничего сообразить, Гарион вынул меч и слегка пригнулся.
Пение слышалось всё ближе, и Гарион различил конский топот. Осторожно высунув голову из-за стены, он смог разглядеть шагах в двадцати молодого человека в жёлтом облегающем трико и ярко-красном камзоле. Плащ, подбитый мехом, был откинут; длинный изогнутый лук висел на плече, а на поясе болтался меч в красивых ножнах. Рыжевато-золотистые волосы спадали на плечи из-под остроконечной шапочки с пером. И хотя песня была зловеще-мрачной, а голос исполнен страстного отчаяния, ничто не могло стереть дружелюбно-открытого выражения с юношеского лица.
Гарион злобно уставился на пустоголового аристократа, совершенно уверенный в том, что этот поющий болван в жизни не ел никаких корней и уж точно не скорбел о жене, уморившей себя голодом с тоски и печали.
Незнакомец повернул лошадь и, всё ещё продолжая петь, проехал через разрушенную арку в ворота, около которых сидел в засаде Гарион.
Гариону обычно совсем не была свойственна воинственность, и при других обстоятельствах он, возможно, повёл бы себя совсем иначе. Но, к сожалению, вызывающе одетый незнакомец появился в совершенно неподходящее время. Гарион быстро изобрёл план, всё преимущество которого заключалось в простоте, и, поскольку препятствий к осуществлению не оказалось, всё сработало просто восхитительно — до определённого момента. И как только молодой человек появился в воротах, Гарион, выскочив из укрытия, схватил его за плащ и стащил с седла.
Испуганно закричав, тот плюхнулся в слякоть.
Однако дальше дела у Гариона пошли не так гладко. Не успел он вынуть меч, как незнакомец, перекатившись, вскочил и в мгновение ока обнажил оружие. Глаза метали молнии, меч угрожающе свистнул в воздухе.
Гарион был совсем неопытным бойцом, но обладал быстрой реакцией, а тяжёлая работа на ферме Фолдора укрепила мускулы. Несмотря на гнев, подвигнувший напасть на певца, он совсем не желал причинить зло незнакомцу.
Противник держал меч легко, почти небрежно, и Гарион подумал, что хороший удар по лезвию выбьет оружие из рук щёголя.
Он быстро размахнулся, но почему-то не смог нанести удар; лезвие меча противника отклонилось в сторону, зазвенев о его собственный меч. Гарион отпрыгнул и вновь неуклюже размахнулся. Опять зазвенела сталь: воздух наполнился звоном, грохотом, проклятиями; противники наступали и отступали, делая выпады, стараясь повалить врага. Уже через секунду Гарион понял, насколько превосходит его незнакомец, но тот почему-то не использовал предоставившейся несколько раз возможности нанести смертельный удар, и на лице Гариона против воли появилась нерешительная ухмылка. Противник, как ни странно, широко, даже дружелюбно улыбнулся в ответ.
— Ну, может быть, довольно? — раздался голос господина Волка, поспешно шагающего к ним в сопровождении Силка и Бэйрека. — Вы соображаете, что делаете?
С ума сошли?
Незнакомец, бросив испуганный взгляд через плечо, опустил меч.
— Белгарат… — начал он.
— Леллдорин, — прошипел старик, — ты, видимо, потерял последние остатки здравого смысла, что ещё таились в твоей голове?
И тут разум постепенно вернулся к Гариону, именно в тот момент, когда Волк холодно обратился к нему:
— Ну, Гарион, может, объяснишь, что здесь происходит?
Гарион тут же решил схитрить.
— Дедушка, — начал он, подчёркивая голосом это слово и бросая на незнакомца быстрый остерегающий взгляд. — Неужели ты думаешь, что мы дрались по-настоящему? Леллдорин просто показывал, как отбить меч при нападении, вот и всё.
— Неужели? — недоверчиво осведомился Волк.
— Конечно! — с видом оскорблённой невинности подтвердил Гарион. — Иначе с чего бы это нам пытаться убить друг друга?!
Леллдорин открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Гарион тут же наступил ему на ногу.
— Леллдорин прекрасно работает мечом, — продолжал он, дружески положив руку на плечо молодого человека, — и многому научил меня всего за несколько минут.
«Кончай, — просигналил Силк, переходя на тайный язык драснийцев, — ложь должна быть простой».
— Парень — способный ученик, Белгарат, — покорно объявил Леллдорин, до которого наконец кое-что дошло.
— Довольно ловок, — сухо согласился господин Волк. — Но почему ты так разодет? — показал он на вызывающе яркий костюм Леллдорина. — Выглядишь шутом гороховым.
— Мимбраты начали задерживать честных астурийцев и допрашивать их, — пояснил молодой аренд, — а мне пришлось миновать несколько их крепостей. Вот я и подумал: если оденусь как их лизоблюды, никто ко мне не привяжется.
— Возможно, ты умнее, чем я думал, — нехотя признал Волк и обратился к Силку и Бэйреку:
— Это Леллдорин, сын барона Уилдентора. Поедет с нами.
— Я хотел поговорить с тобой насчёт этого, Белгарат, — быстро вставил Леллдорин. — Отец приказал явиться сюда, и я не вправе ослушаться, но, поверь, я связан клятвой. И дело не терпит отлагательств.
— Каждый молодой дворянин в Астурии так или иначе участвует в двух-трёх подобных предприятиях, свято веря в справедливость дела, за которое борется, — перебил Волк. — Очень сожалею, Леллдорин, но то, чем ты занимаешься сейчас, важнее всего на свете и не может ждать, пока ты засядешь в кустах, подстерегая парочку мимбратских сборщиков налогов.
