Константин Кривчиков - Когда дует ветер
А начался спор с того, что приятель, бортник, ненароком задел скорняка, принизив род его занятий.
— Ну, вот ты, скрняк, — заметил первобытный пчеловод, запинаясь языком за зубы после третьей колы* муссы. — Шкры там вделываешь, одежду шьешь. Это хршо. Но без одежды пржить можно. А без меда — ни за что.
— Почему? — удивился скорняк.
— А так, — ответил приятель. — Смтри.
Встав с пенька, бортник снял с себя малису и, оставшись голышом, довольно, хотя и криво, улыбнулся:
— Вот, вишь? Я без малисы и хоть бы хны.
— И чего? — спросил скорняк, пытаясь дотянуться до бурдюка с муссой, лежащего у пенька. Но бортник отодвинул посудину с живительной влагой в сторону.
— А вот того. Без одежды пржить можно, а без меда — нихда. А кто мед добывает? Бо-о-ртники. А, значит, я, бо-о-ртник, главный в лесу члвек. В смысле — самый важный.
— Да ну? — не поверил скорняк, не теряя надежды добраться до бурдюка. Но вредный бортник отодвинул его еще дальше за пенек. — Это почему?
— А кто, кроме меня, мед добудет?
Обиженный скорняк задумался. Бурдюк с муссой принадлежал его приятелю, но поведение того в данный момент не соответствовало стандартам дружбы.
— А я добуду. Спорим?
— Сприм! — охотно согласился бортник. — А на что?
— А на него, — скорняк показал пальцем на бурдюк. — А я — шкуру ставлю. Бобра. Пшли?
— Пшли.
И они, пошатываясь, двинулись в чащу. Вскоре бортник привел приятеля к высокой сосне. Скорняк задрал голову, и она закружилась — дупло располагалось высоко. Ну, просто очень высоко.
— Смтри, выско, — добросовестно предупредил приятель. — И они того, ксаются. Ох и злы-ые. Плзешь? А то того, шкру гони.
Скорняк на секунду засомневался, но занозистый характер и мусса подталкивали на опрометчивый поступок.
— Пльзу, — ответил он самоуверенно. И полез.
Несмотря на большую высоту, до дупла спорщику кое-как добраться удалось. Но когда он попытался вытащить из дупла кусок меда, дикие пчелы набросились на грабителя. А дикие пчелы, заметим, очень злые насекомые. Когда они начали жалить скорняка, тот попытался отмахнуться и сорвался с дерева. С высоты этак метров десять. Хотя в народе и бытует мнение, что пьяным духи помогают, но Оман Лашуй скорняку помогать не захотел. Возможно, рассердившись на него за самоуверенность. Несчастный упал на землю головой вниз и сломал шею к большому удивлению пьяного приятеля.
Так, в результате несчастного случая, Павуш и Данул остались без отца. Пришлось Олие воспитывать сорванцов в одиночку. Хорошо хотя бы, что особенно не голодали. Разве что затяжной зимой, поближе к весне, когда запасы подходили к концу, пояса подтягивали. Помогало то, что Олия была знахаркой-ведуньей — человеком уважаемым, за услуги которого полагалось благодарить. Много Олия не брала, — совесть не позволяла обирать сородичей, — но на прокорм хватало.
Однако братья, один из которых постоянно выдумывал смелые и оригинальные идеи, а второй ни секунды не мог усидеть на месте, считали себя мужчинами, коим не гоже находиться на иждивении у женщины. Следуя этому принципу, они регулярно совершали дальние вылазки в лес в поисках съестного, заставляя мать лишний раз волноваться и переживать.
— Малы вы еще без взрослых по лесу шастать, — укоряла она 'паршивцев' после каждой длительной отлучки. Но, куда там! 'Шилья' они и есть шилья. Разве можно бездельничать с таким инструментом в голове и в еще одном, тоже очень важном для человека, месте?
Вот и нынче мать с утра наказала братьям оставаться в землянке, а сама ушла по делам к сородичам. Надо было навестить молодую лесовичку, которой в скором времени предстояло рожать первого ребенка. Девушка себя плохо чувствовала и Олия понесла ей сушеных трав, чтобы заварить настой.
Едва мать выбралась из землянки, Данул тут же соскочил с лежанки и, подбежав к узкому лазу, завешанному оленьей шкурой, высунул на улицу кудрявую рыжую голову с оттопыренными ушами.
— Тепло, — сообщил он брату, который только продирал со сна глаза. — Куда сегодня пойдем?
— Дай подумать, — пробурчал тот. — Поедим сначала. Чего там мама оставила?
Пока жевали вареные корнеплоды, в голове Павуша возник план.
— Сегодня пойдем на озеро, — предложил он. — Попробуем рыбы поймать.
— А не рано? — засомневался младший. — Вода еще холодная.
— А мы не сетью, ловушки пока поставим.
— Все равно надо в воду лезть.
— Ну и что? Возьмем трут, разожжем костер, потом согреемся. А по дороге грибов соберем. Вот мама обрадуется.
— Мама говорила, чтобы мы весной грибы не собирали, — по привычке продолжал возражать младший брат. Он всегда или спорил или просто возражал. На всякий случай. — Заболеть можно и того…
— Это если сырыми есть. А мама их сварит — вкуснятина. Пошли.
И братья отправились на озеро.
Идти можно было двумя путями. Низиной, вдоль ручья, или верхом, через поросший густым кустарником холм. Через холм — короче, по берегу ручья — удобнее. Решили идти через холм: озеро находилось довольно далеко, а еще надо костер разжигать, на рыбу ловушки ставить…
Роль разведчика выполнял Павуш. Когда ребята куда-то направлялись, один из них всегда двигался немного впереди, как разведчик. Этому они научились от отца, когда ходили с ним вместе в чащу.
Лес всегда опасен, — учил отец. Из-за любого дерева, куста в любой момент может появиться угроза. Зверь ли, злой чужой человек… Или гадюка из-под пня выскользнет. Цап — и готово. Поэтому кто-то один всегда должен находиться впереди, чтобы предупредить остальных об опасности. А те уже пусть соображают: спешить на помощь или бежать за подмогой.
Когда они были втроем, отец всегда шел впереди, чтобы первым встретить опасность. Как самый старший и сильный мужчина. Когда отца не стало, Павуш попробовал занять его место. Но Данул постоянно скандалил и требовал равноправия. И братья решили, что ответственный пост разведчика-дозорного будут нести по очереди.
На озеро первым бодро шагал Павуш, а Данул вприпрыжку следовал за ним, успевая там, где позволял рост, срывать с веток зеленые почки и закидывать их в рот. Компанию ребятишкам составлял юный добер* Гав — щенок прирученных 'добрых волков', которые уже несколько поколений жили вместе с лесовиками. Он то перемещался между Павушем и Данулом, путаясь у них под ногами, то скрывался в чаще, по своим доберским делам. А еще Данул с Гавом развлекались тем, что мальчик кидал в сторону короткую палку, а добер с визгом бросался за ней и, ухватив зубами, начинал изображать хищника, поймавшего ценную добычу. Крысу там, или суслика. При попытке лишить его 'добычи' Гав на полном серьезе скалил зубы и рычал, вызывая у Данула приступы смеха. Павуш эти детские развлечения игнорировал — разведчик не должен отвлекаться по пустякам.
