Сергей Осипов - Демоны вне расписания
– Вытащи ее из рюкзака, – сказал «менеджер» Ключнику. Тот задумался, и «менеджеру» пришлось пояснить свою идею: – Чтобы был чистый вес, понятно? Без рюкзака и прочей фигни.
Ключник пожал плечами и снял рюкзак с весов.
– Подождите…
– Девушка, не мешайте нам делать нашу работу.
– Не надо этого делать! – от волнения Настю бросило в дрожь.
– Девушка, мы уж как-нибудь сами разберемся, без ваших дурацких советов, – выдал ей механическую отповедь «менеджер». – Слава богу, не первый день работаем. Ну?
В ответ на требовательное «Ну?» Ключник развязал веревки и вытряхнул из рюкзака нечто, завернутое в целлофан.
Настя почувствовала, как к горлу подступает комок. Она подняла шлем на уровень груди, как будто хотела им отгородиться от рюкзака и его содержимого.
– Целлофан тоже сними, – распорядился «менеджер».
– Нет! – Настя даже взвизгнула.
– Да что же за день такой сегодня, – вздохнул «менеджер».
– Нельзя этого делать!
Ключник посмотрел на «менеджера», потом на Настю и презрительно скривился. А потом он вытряхнул содержимое свертка на весы.
Настя зажмурила глаза, выставила перед собой шлем и присела. Она ждала чего угодно, но… Но жизнь оказалась изобретательнее.
Через несколько секунд тягостное гудение светильников было нарушено голосом Ключника:
– Мерзопакость-то какая… Тьфу!
Настя осторожно отвела шлем от лица и выпрямилась. Мир остался прежним, ничего ужасного не произошло. Пустой целлофан лежал на полу. «Менеджер» добрасывал по одному дублону на чашу с монетами. Ключник брезгливо смотрел на противоположную чашу.
Там, освобожденный от целлофана, лежал предмет, поразительно напоминавший человеческую голову. Впрочем, это и была человеческая голова. Судя по прическе, голова женщины.
– Видишь? – удовлетворенно сказал «менеджер», когда чаши весов сравнялись. – Вот и все. А ты боялась… Никто никого не покусал. Все остались живы и здоровы. И теперь ты можешь взять свои деньги… Убирай.
Эта реплика адресовалась Ключнику. Тот, не переставая морщиться, снял с чаши весов мертвую голову и подвинул к себе ногой целлофан, чтобы бросить на него неприятный предмет.
– Ха! – сказал Ключник, и это были его последние слова, потому что секунду спустя голова Ключника разлетелась, как спелый арбуз, в который угодила разрывная пуля.
Если бы кто-то наблюдал за этой сценой через увеличительное стекло, то он бы заметил:
– в момент соприкосновения пальцев Ключника и мертвой головы на щеках убитой женщины появляются маленькие розовые точки, которые затем с невероятной скоростью увеличиваются в размерах;
– все признаки трупного окоченения исчезают, ноздри едва заметно раздуваются, на виске бьется жилка;
– на месте отсекновения туловища выступает кровь, она капает на сапоги Ключника, но он не успевает этого заметить;
– полные губы женщины приобретают темно-розовый цвет, они чуть приоткрываются, и между ними показывается кончик языка, который подрагивает и поворачивается то вправо, то влево;
– наконец веки поднимаются, и большие красивые глаза с темными зрачками смотрят на Ключника;
– Ключникне может оторваться от взгляда, от этих зрачков, ему кажется, что они все увеличиваются и увеличиваются, потом вдруг выскакивают из глазниц, впиваются в зрачки Ключника, вдавливают их ему в мозг…
– и он умирает.
Так мне объяснил Иннокентий, и у меня нет причин ему не верить. Хотя иногда он ведет себя как полный придурок.
Среди прочих полезных вещей я узнала от Иннокентия, что в обычном состоянии горгоны убивают не взглядом, а волосами. То есть тем, что растет у них на черепе вместо волос; а растут у них там юркие тонкие змейки. Можете представить, как горгоны мучаются с прической. Так вот, своим взглядом горгоны гипнотизируют жертву, а уже потом змейки впиваются оцепеневшему человеку в лицо, ну, и не только в лицо… Короче говоря, дальше горгоны пользуются человеком как хотят. Подробности этого процесса могут быть описаны одним словом: «Бр-р-р!» Так вот, если считать все это нормальной ситуацией, то в нормальной ситуации горгоны могут контролировать силу своего взгляда. В необычном состоянии – например, с отсеченной головой – все совсем по-другому. Горгона умирает, и она уже не экономит свои силы, она выплескивает их до конца, инстинктивно стараясь отомстить всему миру за свою гибель.
– А что, – спросил Иннокентий, закончив необходимые объяснения насчет семейства горгон. – Разве ты об этом не знала? Странно. Мне казалось, все об этом знают.
Так и треснула бы ему по башке. Вот если бы еще от этого был толк. «Насилие – это не выход» – любимая шутка Иннокентия.
Насилие – это вход.
4
Голова – уже не совсем мертвая – выпала из рук Ключника. Повинуясь силе земного притяжения, она полетела вниз и в этом полете внезапно закружилась, как юла, обводя пристальным взглядом расширившихся зрачков весь подземный зал. Волосы сначала выпрямились, словно наэлектризованные, и устремились вверх, а потом прянули в стороны, будто лепестки распустившегося на мгновение жуткого цветка.
«Менеджера» силой взгляда отбросило к стене, а потом с ним случилось что-то нехорошее, отчего он заорал невероятно высоким голосом, закрыл лицо руками, но меж пальцев уже текла темная вязкая жидкость, и чем больше ее вытекало, тем чаще конвульсировал «менеджер» у стены. Потом он просто сполз вниз и замер.
Голова тем временем падает, но не на пол, а на стол. Ирония состоит в том, что падает она как раз рядом с листком объявления, которое Настя сняла со стены. На листке – портрет женщины с экзотической прической, текст на нескольких языках. Теперь слова забрызганы кровью.
Настя лежит на полу под столом. Она часто дышит, пальцы рук сцеплены. На голове у нее мотоциклетный шлем, но Настя не доверяет шлему, и она плотно зажмуривает глаза. Под ней холодный пол, от которого позвоночник превращается в ледяной столб, но то, что сверху, – еще хуже.
В этот момент она слышит шаги и теплый обволакивающий голос произносит:
– Что у вас тут происходит?
Затем наступает тишина. Настя поворачивает голову в сторону, чуть-чуть приоткрывает один глаз и через шлем видит в нескольких шагах от себя полы темного балахона. И ноги высокого человека в темном балахоне. Настю передергивает – ноги босые. Высокий бледный человек стоит босиком на жутко холодном полу. Но это не самое худшее из того, что сейчас происходит с этим человеком.
