Марина Дяченко - Хозяин колодцев
— Что случилось-то? — Юстин старался говорить как можно небрежнее, в то время как руки почему-то начинали дрожать. Лошадь, которую дед обычно щадил, теперь чувствовала себя плохо: мокрая, заморенная, со следами батога на спине.
Ее немилосердно погоняли.
— Наш-то войну затеял, — проговорил дед глухо.
Юстин не стал переспрашивать. "Наш" — означало "князь".
— Войну, — продолжал дед с отвращением. — Жди рекрутского набора!
В голосе его звучал ужас, который не удавалось скрыть.
x x x
— Что ты делаешь? — спросила Анита.
Юстин с трудом разогнул спину. Посмотрел вверх; увидел щегольские кожаные туфли, ноги, стоящие в траве у свежевырытой ямы, так близко к краю, что осыпались черно-рыжие комья.
— Что ты делаешь? — повторила Анита обеспокоено. — Это что, могила? Кто-то умер?
— Это моя могила, — сказал Юстин нехотя.
— Что?!
Прежде чем он успел возразить, она легко спрыгнула к нему, на дно ямы, в глину.
— Что? Ты что, Юстин?
Ему захотелось успокоить ее. Потому что она действительно испугалась не на шутку.
— Рекрутский набор, — объяснил он мягко. — Приедут вербовщики, а дед им мою могилу покажет. Нет, — он улыбнулся, — пустую. Но могилу надо соорудить по всем правилам, чтобы вербовщики поверили.
Анита нахмурилась. Посмотрела вниз, на грязную лопату в Юстиновых руках; подняла взгляд:
— Рекрутский...
— Рекрутский набор, — со вздохом повторил Юстин.
Анита без слов попыталась выбраться из ямы, но влажная земля проминалась под носками туфель, и ноги соскальзывали, оставляя борозды на стенке Юстиновой могилы. Он помог ей; под светлым платьем, сшитым из очень тонкой, очень мягкой материи, напрягалось теплое тугое тело, и когда Анита выбралась наконец наверх, Юстину стало жаль, что дозволенное прикосновение закончилось.
Потом он увидел, что на светлом платье остался след его грязных ладоней. Ему сделалось неловко.
— Я тебя запачкал...
— Ерунда, — Анита села на траву.
Юстин выбрался следом — чумазый, потный, смущенный. Молча сел рядом; Анита обвела на земле круг — и сразу же заговорила:
— Рекрутский набор — это в солдаты?
— Да. Наш затеял войну... Снова. Наш князь.
Анита свела брови. Выпятила нижнюю губу:
— Что-то я слышала... Ты думаешь, вербовщики поверят?
Юстин пожал плечами:
— Надеюсь... Вот живи мы с дедом в поселке или на хуторе — тогда некуда было бы деваться, только в леса уходить... А так — может быть, и поверят. Ты же им не скажешь? — спохватился он вдруг.
Анита обиделась. Юстин смутился снова:
— Ты... это...
Она сидела рядом, и на платье ее ясно виднелись следы его ладоней. Юстин потер руки одна о другую; ладони помнили прикосновение и не хотели забывать. Разозлившись, он несколько раз громко хлопнул в ладоши — чтобы хоть болью прогнать воспоминание.
— Ты кому хлопаешь? — улыбнулась Анита, и Юстин понял, что она не сердится.
— Я глупость брякнул, — признался он честно. — Тебе платье... замазал. Дома ругаться не будут?
Анита покачала головой:
— Не заметят. Я ведь иногда, если из дома переношусь и место перепутаю, так в ручей падаю или в болото... И такая домой возвращаюсь — ну просто хоть к лешему в дупло!
— "Переношусь" — это когда в стеклышко смотришь?
— Ага...
— А как ты к нам в сад попала? В самый первый раз?
Анита смутилась:
— Ну... Мне тогда черешен захотелось. И я загадала такое место, где уже созрели черешни...
Юстин засмеялся, а Анита взглянула на небо. Солнце то пряталось за неширокие ленты облаков, то выныривало снова, однако Анита смотрела не на солнце; черная туча, не похожая на прочие облака, обозначилась на востоке и быстро приближалась, захватывая все небо, растягиваясь частой сеткой.
Вороны.
Юстин разинул рот. С того самого дня, как в саду побывали наездники, он не видел ни одной птицы; теперь вороны летели тысячами, будто на чей-то зов, закрыли собой все небо — ни края, ни конца молчаливой стае не было и не предвиделось.
— Вот оно, — тихо сказала Анита. — Быть войне.
Юстин обхватил плечи выпачканными в земле руками:
— Добычу чуют...
Дед рассказывал, как его самого когда-то забрали в рекруты — еще при батюшке нынешнего князя. Немного, впрочем, рассказывал; больше говорили слепой глаз, шрамы на лице и следы палки на спине.
И ненависть к воронам.
— Чуют, — мрачно подтвердила Анита.
И оба посмотрели на почти полностью готовую могилу.
— Вашего князя Краснобровым зовут?
Вороны все летели и летели.
— Да... — не сводя глаз с могилы, пробормотал Юстин.
— "Краснобровому вечно тесно в отцовых границах", — сообщила Анита, будто повторяя чьи-то слова. — "Но на этот раз заварушка закончится не так, как ему хотелось бы".
— Что? — удивился Юстин. Вороны все летели и летели.
— Хочешь, я предупрежу тебя, когда вербовщики в вашу сторону двинут? — просто спросила Анита.
Юстин захлебнулся:
— А ты... Ты можешь?
— Попробую, — Анита нахмурилась. — Слушай, небо затягивает: мне пора. Отвернись.
— Погоди, — быстро проговорил Юстин. — Ты в следующий раз... когда?
— Попробую поскорее, — деловито пообещала Анита. — Ну, отвернись, давай!
И Юстин покорно отвел глаза — как будто Анита собралась купаться.
Вороны все летели, но девушки рядом уже не было; Юстин тщательно затер нарисованный на земле круг.
x x x
— Непростая у тебя подружка, — сказал дед.
Юстин помрачнел.
— Но она — не нечисть, — продолжал дед серьезно. — Я ее следы волчьим порошком посыпал — и хоть бы что. Человек, значит.
— Ну конечно, человек, — сказал Юстин немного раздраженно.
— Я за тобой не шпионил, — проворчал дед. — Это ты от меня чего-то прятаться надумал. А напрасно.
— Она обещала предупредить, когда вербовщики в нашу сторону повернут, — сказал Юстин.
Здоровый дедов глаз мигнул:
— А откуда ей знать-то?
— Я вот что думаю, — сказал Юстин, осторожно вымакивая остатки ухи корочкой черного хлеба. — Я думаю, отец у нее — колдун. Хороший такой колдун. И нездешний.
— Ясно, что нездешний, — пробормотал дед. — В округе таких нет. Я не знаю.
— И вот еще, — продолжал Юстин, — она сказала — "ваш князь". А не "наш князь".
— Колдунам князья так и так не указ, — вздохнул дед.
— И еще, — Юстин совсем разволновался, — она говорила, будто слышала где-то, а мне повторяла. Что Краснобровому вечно тесно в отцовых границах. Что на этот раз он не победит.
Дед долго разглядывал дно опустевшей миски.
— Да, — вымолвил он наконец. — Отец ее — тот еще колдун... Но ты не тушуйся. Колдуновы дочки — они и за простых замуж выходят, и за благородных, и за богатых, и за нищих... Им на все плевать, понимаешь. Свободные они в своем выборе... Так что не робей.
