Олег Говда - Беспокойное наследство
Вообще-то и без подсказки лешего, Тарас уже сообразил, что видит перед собой не что иное, как волшебный цвет папоротника. Диво дивное, существующее только в бабушкиных сказках! Цветок, по преданию, распускающийся на несколько минут, один раз в году, аккурат в полночь на праздник Ивана Купалы. Сулящий человеку, нашедшему его, немыслимое богатство. Так как мог указать на захороненный в земле клад…
В эдакую удачу было столь сложно поверить, что Тарас даже перекрестился. А потом, чтоб уж совсем наверняка, еще и двойной кукиш призрачному огоньку продемонстрировал. Но цветок не развеялся, на манер предыдущего морока. Кстати — как и, свирепо скалящий медвежьи клыки, лешак. Который опять угрожающе занес над головой свою дубину и шагнул вперед, решительно настроенный защитить колдовской цвет от посягательств человека. И немного нашлось бы смельчаков, готовых устоять перед его устрашающим обликом и не бросится наутек.
Тарасу тоже сделалось не по себе. Все ж, несмотря на отеческую выучку, до сих пор, биться с настоящим врагом не на жизнь, а на смерть — запорожскому новику не приходилось. Тем более с нежитью! Но, отступать и трусить было не заведено в роду Куниц. И уж тем более — когда на кону такой приз! Ведь после гибели отца, нужда заела хуже вшей…
— Но, но! — прикрикнул сурово парень, опять хватаясь за эфес сабли. — Не балуй, нежить лесная! А то — хуже будет!
— Го-го-го, — засмеялся лохматый лесовик, словно филин в дупле заухал. — Кого ты своей железкой пугаешь, человеческий заморыш? Да я тебя, сейчас, как комара прихлопну. На одну ладонь положу, другой накрою, — и мокрого следа не останется…
— Не так быстро, чучело замшелое… — потащил парень булатную сталь из ножен. — Видишь, какая у меня сабелька особенная? По долу молитва вытравлена! Как раз, чтоб всякую нечисть сподручнее убивать было! Ну-ка, посторонись, идолище поганое, а то искрошу в щепу!
— Это да… Похоже, твоя взяла, казак… Знатное оружие, — с одного взгляда оценил заговоренный клинок лесной хозяин и со вздохом опустил дубину. — Дорогого стоит… Небось целую пригоршню золота отвалил?
— Не покупная она… Наследство… — объяснил с гордостью и грустью в голосе Куница. — Сабля, люлька, да седло… Отец мой в бою погиб, а эти вещи — все, что его товарищи домой привезли… Потому и сберег до сего дня, хоть как ни прижимала нужда. Ну, да ничего, теперь-то мы с бабулей — по-людски заживем. Если предания не брешут, цветок папоротника на зарытый в земле клад указать может? Да, нежить лохматая? Верно, говорю?
— Того не ведаю, — равнодушно пожал здоровенными плечищами леший. — Мне, как ты сам понимаешь, в лесу, все ваши людские цацки, совершенно без надобности. Но, все же, лучше б ты его не трогал, парень. Право слово… Добром прошу. А коли и в самом деле так нужда присела — приходи в гости, как-нибудь в другой раз. Обсудим… Сослужишь кой-какую службу, а я — оплачу труды достойно. Для человеческих рук и ума в лесу завсегда работенка найдется.
И было в его голосе столько непритворной грусти, что парень, уже потянувшийся к заветному огоньку, даже руку отдернул и отступил назад.
— Да что тебе, цветов в лесу мало? — произнес Тарас слегка удивленно. — Одним больше, одним меньше. Сам же сказал: вам сокровище без надобности. А мне — хозяйство из нужды поднимать надо. Совсем уже захирело…
Куница подумал немного и прибавил, будто именно эта причина могла все объяснить наилучшим образом.
— Я жениться хочу, понимаешь, леший?.. А Ицхак лучше собственными руками убьет Ривку, нежели выдаст родную дочь замуж за такого бедняка, как я… Вот, разбогатею — тогда другое дело. Сразу завидным женихом заделаюсь. Так что, извини, лесной хозяин, но никак я не могу от своего счастья отступиться. Особенно теперь, коль уж мне такой случай подвернулся. Кто знает, выдастся ли в другой раз? Батька сказывал: судьба ветрена, как… Тем более, сами виноваты! — Тарас обрадовался вовремя пришедшей мысли. — Я к вам в гости не напрашивался… А что до твоего предложения, то умные люди учили — с нежитью не заключать никаких уговоров. Себе дороже встанет!
— Да, нескладно вышло, — шумно почесал густые заросли мха на лице леший. — Кто ж мог знать, что ты с любовным наваждением сумеешь справиться? Красные сапожки летавиц не одному голову заморочили. Попадались мужчины и постарше тебя, и покрепче духом. А ты — вона, устоял. Впредь нам наука будет — с влюбленными не связываться.
— Тем более, награду заслужил, — усмехнулся Тарас, делая еще один шаг вперед — ближе к цветку.
— Постой, казак, послушай, чего скажу… — вновь остановил его настырный лешак. — Что ж вы люди за племя такое? Где не поселитесь, обязательно все загадить норовите… Лес — рубите и жжете, почем зря, будто сухого хворосту вокруг мало… Реку и ту — плотинами да сетями перегородить норовите… И все, как один — дармового счастья ищете. А ведь, не нами — вашими же священнослужителями придумано, что каждому воздастся по деяниям его. Разве не так?
— Слишком мудрены для меня твои слова, лесной хозяин, — досадливо проворчал вместо ответа Куница. — Может и есть в них какой-то высший смысл, да только ведь неспроста ты мне зубы заговариваешь, а? Думаешь: увлекусь беседой и забуду, что цветок папоротника в срок сорвать надо, — пока он не закрылся? А полночь вот-вот настанет. О-хо-хо… Опять хитришь со мной, нежить лесная, обмануть пытаешься, а еще — о правде и справедливости рассуждаешь. Негоже так… Нет в том чести!
— Но и бесчестья для меня тоже нет, — мрачно пробормотал леший, недовольный тем, что и эта его хитрость не удалась. — Ты, парень, лишь о собственной выгоде, да о богатстве печешься, а я пытаюсь — от твоей алчности сказочную красоту спасти. Ведь без Иванового зелья здешние места совсем захиреют. Всю свою волшебную силу утратят… И придется моим дочерям на новые места перебираться.
— Лес большой…
— И что с того? Можно подумать, если б у тебя было несколько домов, то ты б не возражал, когда б лихие люди один из них захотели обрушить?
— Понять я тебя, леший, могу, — кивнул рассудительно Куница, — и совсем не осуждаю за угрозы и обман. Но, вам — нежити лесной, о хлебе насущном заботы не имеющей — легко о дивной красоте рассуждать. А мне — бабушку старенькую кормить надобно. Да и о своей будущей семье, о наследниках рода Куниц, позаботиться не грех. И насчет домов ты тоже верно подметил — было б у меня их несколько — глядишь, иной разговор бы вышел. Но — у меня одна хата, да и та вскорости развалится. Так-то… Эх, да чего там языком зря молоть, тут нам с тобой друг дружку вовек не понять. Сказано ведь: каждому свое, а гусь свинье не товарищ… — и парень решительно потянулся к цветку, особенно ярко полыхнувшему в это мгновение.
