Белая Альшер - Шанакар. Тайны сумрака
Затянув потуже тесёмки, она перекинула через голову длинную кожаную лямку сумы и, расправив по плечам волосы цвета воронова крыла, удалилась, пообещав заглядывать к ювелиру в гости. На чай с золотыми монетами. Люцианель кисло заверил, что будет несказанно счастлив видеть её вновь.
Как только колокольчик над дверью прощально прозвенел ей вслед, оценщик перестал фальшиво улыбаться и задумчиво подкинул на ладони свою покупку.
— Каруна?
— Да, господин Сурриаль? — в зал торопливо вернулась влюблённая по уши девчонка.
— На сегодня ты свободна. Я сам всё закрою, мне нужно уйти.
— Как скажете, — она смиренно опустила глаза в тёмный ковёр.
Шелара быстро шагала по мостовой, зажав в ладони ремень сумки. Каблуки, обитые железом, мерно цокали по покатым некрупным булыжникам, а рассеянный взгляд плавно переходил от дома к дому, но видел лишь одно: май в самом разгаре. Точно как и два года назад, когда она уехала из родового замка. Алессано прекрасен в это время года, интересно, как там семья? Мысли вновь утекли в прошлое…
В тот день утро всё не хотело начинаться. Вернее, за окном-то оно началось уже давно, да только Шелара ещё не вылезла из постели. Богатая на события ночь оставила о себе напоминание в виде головной боли и отвратительного настроения. И девушка лежала, бездумно глядя в обшарпанный потолок, хранивший блёклые следы некогда яркой росписи с пасторальными сценами, перебирала пальцами спутанные чёрные волосы и следила, как полоса света, пробивающаяся сквозь занавески, ползёт по стене.
Стук в дверь, торопливый и какой-то очень услужливый, прервал любование.
— Войдите! — она поморщилась от звука своего голоса.
Дверь открылась так, что пространства пройти не хватило бы и кошке, и в комнату проскользнула, как рыбка, тихая служанка с большим медным кувшином, одетая в серое платье и белый чепец. Двигаясь резко и вместе с тем очень стесненно, девица поставила кувшин у зеркала, резво раздвинула тяжёлые шторы на окнах, всколыхнув медленно кружащуюся в воздухе пыль, открыла рамы, впустив весенний воздух, и неловко встала перед ложем Шелары, сцепив перед собой ладошки.
— Госпожа, Вы должны встать. Ваш дядя будет очень недоволен, если Вы пропустите обед.
Да, была у лорда Валея Карриана такая привычка — обедать в кругу семьи. К сантиментам это, правда, отношения не имело, он просто любил устраивать «малый семейный совет», как сам смеялся.
Шелара только вздохнула, откидывая одеяло.
— Поверь, Марта, сегодня он будет ещё больше недоволен моему присутствию!
Позволив служанке помочь умыться и причесаться, Шелара надела неприметное голубое платьишко под цвет глаз, приколола любимую брошь к округлому вороту и пошла воевать с дядей за свою свободу. Молчаливая Марта последовала за ней тенью: в Алессано было очень мало челяди, и прислуживать за столом предстояло тоже ей.
Когда девушки спустились в столовую, там собрались уже все. Во главе стола восседал лорд Карриан, по правую сторону от него сидел старший сын, Вельмир, по левую — Лоренс. Возле стены стояли с постным видом похожий на лисицу молодой лакей и старик-дворецкий, которого Шелара втайне считала ровесником замка. Юркая Марта сразу очутилась возле них и замерла, в ожидании указаний.
— Доброго дня, лорды! — скупо кивнула Шелара и села за стол рядом с Вельмиром, лисица-лакей расторопно приставил ей стул и снова отступил.
— Какие церемонии! — усмехнулся Валей, делая знак слугам начинать кормить господ. — Наша маленькая леди встала не в настроении?
— И лёгла тоже!
Она поджала пухлые губы, чтобы казаться рассерженной и серьёзной. Воздействия не возымело. Только рядом заулыбался Вельмир:
— И спала, наверное, не в настроении?
— Нет!
Старший брат пожал плечами:
— А говорят, вечерние прогулки для сна полезны.
— Это, смотря, с кем гулять! — Шелара недружелюбно посмотрела на Лоренса, обречённо жующего хлеб напротив. Парень едва не подавился.
Лорд Валей всё пропустил, занимаясь воспитанием прислуги.
— Ну, чего ты мне компота льёшь, Марта? Я что, маленький? Вина, вина мне налей. Как нет? Принеси! — девушка кивнула и исчезла из виду, а лорд крякнул, разламывая свой хлеб. — Так, кто обидел тебя, дитя моё?
— Ты и обидел!
— Когда это я успел?
Шелара отодвинула тарелку и откинулась на высокую спинку стула. Аппетит пропал без вести.
— Может, когда согласился на мою помолвку с сыном купца Верно?
— Знаешь уже?
— Дядя, как ты мог?!
— Шелли… Он богат, ты будешь счастлива.
— Мы все будем счастливы, — усмехнулся Вельмир, откидывая со лба длинные тёмные волосы.
— Ты меня продал!
Лицо лорда Карриана помрачнело в предвестии грозы. Взгляд сделался тяжёлым и строгим. Ладонь его напряжённо легла на стол.
— Не говори так, девочка. Я думаю прежде всего о тебе! Тебе уже почти восемнадцать, тебя уже нужно было выдать замуж, да только из обеспеченных лордов нашего круга тебя никто не возьмёт из-за выкрутасов твоей матери, а за нищего маркизика я тебя сам не пущу! Хотя, и они сейчас нос воротят от твоего сомнительного происхождения! Так что, сын самого успешного купца в графстве — отличная партия для тебя!
— Ты делаешь меня несчастной!
В её голосе прозвучали слёзы обиды и обречённости. Никто уже не ел, за столом воцарилась неприятная тишина, Лоренс смотрел на сцепленные руки под столом, Вельмир крутил в пальцах вилку, сжав челюсти. Валей устало потёр лоб.
— Я сделал тебя слишком избалованной. Детка, поверь, страдать лучше в достатке.
— А если повезет, сведёшь бедного Леопольда в могилу раньше срока своими страданиями, — с наигранной веселостью подбодрил Вельмир. Шелара только отвернулась от него, ей было тошно и противно.
— Извините, что-то мне дурно, — подал голос бледный, как приведение, Лоренс и, встав из-за стола, быстро вышел вон из столовой.
— Это мне, это мне дурно, — закрыла глаза девушка. — Я не пойду замуж!
— Шелара, хватит! Ну, чего тебе ещё надо?! Взаимной любви, о какой менестрели поют? Так она позволительна только простолюдинам!
— Свободы!
Слово повисло в воздухе, заставив снова всех погрузиться в размышления и молчание. Шелара даже не догадывалась, какие мысли занимают сейчас брата и дядю, но сама она жалела себя, отчаянно жалела, почти уже горевала по своей загубленной за золотыми монетами жизни. И смотреть не хотелось в лица родных людей, которые так бесчувственно толкают её на погибель. Вдруг тёмная столовая затуманилась, размылась, превращаясь в смутные разводы, а потом потекли по щекам горячие маленькие потоки солёных девичьих слёз.
