Ольга Денисова - Берендей
– Как ты думаешь, здесь есть волки? – спросила она.
– Что? – он словно нехотя оторвался от своих мыслей, – нет, здесь нет волков.
Он сказал это так уверенно, как будто точно знал.
Вместе с дорогой они свернули к реке.
– Откуда ты знаешь? Про волков?
Он на секунду задумался, как будто хотел понять, откуда он знает про волков.
– Здесь слишком шумно и много людей. А зима не такая уж холодная. Волки выходят к людям только в очень голодные зимы.
– Жаль… – протянула Юлька.
Он рассмеялся.
– Что ты смеешься? – удивилась она, а потом поняла, что это ее «жаль» и вправду прозвучало нелепо и по-детски. И тоже засмеялась.
Дорога заканчивалась обрывистым берегом реки. Река здесь разливалась широко и походила на белое поле, расстелившееся далеко внизу.
– Смотри-ка, а тут горка, – сказал Егор, подойдя к краю обрыва.
– Точно, – обрадовалась Юлька. Склон крутого берега кто-то залил водой. И следы санок уходили далеко на лед реки и терялись в темноте.
– Жаль, мы ватрушку не взяли, – Юлька вздохнула.
– А на ногах слабо? – улыбнулся Егор и вдруг обхватил ее за плечи и толкнул вперед. От неожиданности Юлька завизжала. И поехала вниз. Он держал ее крепко, несмотря на то, что она совершенно не умела съезжать с горок на ногах и готова была свалиться в любую секунду. Ветер все сильней бил в лицо, они набрали сумасшедшую скорость. Юлька затаила дыхание. На этот раз ей действительно было страшно. Страшно и весело.
– А сейчас мы упадем, – шепнул он ей в ухо, и она почувствовала тепло его губ.
И Юлька заметила, как его руки увлекают ее в сторону и валят на бок. Они с хохотом зарылись в снег, перекатились пару раз друг через друга и, наконец, замерли, лежа на льду реки. Егор еще несколько секунд сжимал ее плечи, а потом рывком поднялся и поставил ее на ноги.
– Ну что? Понравилось? – спросил он, улыбаясь.
– Здорово! – согласилась Юлька.
– Еще раз поедешь?
– Да!
– Пошли, – он схватил ее за руку и потащил за собой вверх по берегу.
Кто он? Хозяин леса? Медвежонок, удирающий от опасности во все лопатки? Или просто человек, обычный человек? Человек не убегает от опасности. Отец всегда учил его отличать в себе человеческое от звериного. Человек умеет преодолеть страх, человеком не должны двигать инстинкты, которыми руководствуется зверь. Он отдал свой лес без боя, он просто убежал. Да, он еще медвежонок. Для берендея он подросток, берендеи живут долго, но и созревают поздно. Полную силу он наберет лет через десять-двенадцать. Впрочем, он не обольщался, даже заматерев, он не будет очень крупным зверем. Его отец был крупней и сильней. И отец бы не отдал свой лес без боя.
А он бы ни за что не посмел выйти из теплого, надежного дома, если бы не эта девочка. Берендей хотел положить к ее ногам весь мир. Что еще он мог сделать для нее? Прокатить с ледяной горы? Пожалуйста. Для медвежонка это нетрудно. Только чтобы она смеялась. Может, позвать волков, чтобы ей стало страшно, а потом разогнать их, чтобы она восхищенно хлопала ресницами? И это нетрудно для хозяина леса. Пусть и бывшего хозяина леса. А что он может дать ей как человек? Она хотела чего-нибудь волшебного, но он так и не сумел ничего придумать для нее.
Берендей знал только одно волшебство – собственное превращение. Сколько раз он пытался понять, как это происходит, но в конце концов сдался. Отец посмеивался над ним и объяснял:
– Волшебство – это то, что происходит против законов природы. Так что можешь не стараться это объяснить. Пользуйся, совершенствуйся, а объяснять не пытайся.
И Берендей принял это как данность. Но вряд ли Юльке хотелось именно такого волшебства.
Что он делает? Как он смеет? Это же безнадежно. Это путь, который ведет в тупик. Он никогда не сможет сделать ее счастливой. У него нет даже дома, такого, в котором она привыкла жить. Его дом хорош для берендея. Добротный, теплый, по-своему уютный. В нем хорошо жить с отцом, или с сыном. Но не с ней. Тот мир, который он может положить у ее ног, ей не нужен.
Он всеми силами старался не показывать ей, что чувствует. Он боялся увлечь ее, и одновременно невероятно хотел, чтобы она увлеклась. Берендей всю жизнь прожил с отцом, и после трех лет ни разу не видел своей матери. Впрочем, мать вряд ли смогла бы научить его как правильно вести себя с девушками. А отец, наверное, и предположить не мог, что перед ним когда-нибудь встанут такие проблемы.
И сейчас Берендей ощупью продирался сквозь свои чувства, пытаясь понять, что в них человеческое, а что звериное. И не понимал. Да, наверное, желание стиснуть ее в объятьях в полную силу медвежонка – это звериное. А если просто осторожно прижать к себе? Это звериное или нет? А накрыть ее рот губами? Это же совсем не то, что хочет зверь внутри него.
Он не собирался касаться губами ее волос, когда катил ее с горы. Берендей совсем не хотел этого, оно получилось само. Случайно. Ее волосы пахли молоком. Неужели он не в состоянии управлять зверем внутри себя? Но как невероятно желанны любые прикосновения к ней! Легко и случайно дотронутся до ее руки. Или поднять с пола на диван, такую маленькую и легкую.
Что он делает? Как он смеет?! Надо немедленно уходить. Завтра же, как только начнут ходить автобусы, он соберется и уедет домой. Завтра? Автобусы начнут ходить часа через три.
Юлька забилась под одеяло, надеясь уснуть счастливой. Но вдруг вспомнила: Егор же приехал с Людмилой. Значит… Значит, все это ей показалось. Она все это придумала, навоображала себе неизвестно чего. Она успела придумать для себя, что она тоже нравится ему, что все его поступки объясняются тем, что ему, так же как и Юльке, хорошо вместе с ней. Она успела каждый его жест истолковать в свою пользу, каждое слово объяснить его симпатией, и в результате нарисовалась такая красивая сказка, что захватывало дух.
И тут предчувствие счастья резко сменилось отчаяньем. Таким горьким отчаяньем, что из глаз полились слезы. Он просто добрый, хороший парень, который вел себя с ней, как подобает воспитанному и доброму человеку. Он катал ее с горы – но ему и самому нравилось кататься с горы. Он помог ей мыть посуду – но это же вполне объяснимый поступок, без всяких особенных чувств к ней. Ему нравилось с ней разговаривать – а кому не нравилось? Они с Андреем, например, не одну ночь провели за разговорами на кухне. И тоже не могли остановиться и разойтись. Это не говоря о ночных разговорах с подружками.
Оказывается, все, что она себе представляла – не более чем выдумка, просто мечты маленькой глупой девочки, не более. И плакала она ни сколько оттого, что мечта разлетелась на куски, как разбитая елочная игрушка, а от осознания собственной глупости и самонадеянности. И мысль о том, что он заметил ее чувства и прочитал на лице ее глупые мечты, заставляла ее краснеть и умирать от унижения.
