Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии
В общем, раз магии во мне нет и защитить себя от магических нападок я не способен, мне выдали в личное пользование какой-то навороченный артефакт. Выглядел он, смешно сказать, как наш самый обычный крестик на тонкой серебряной цепочке, правда, без распятого на нем Христа. Вроде бы и привычное для мужчины моего мира украшение, и в то же время такая функциональность. Ви’Хольм объяснил, что этот амулет может работать двумя способами: либо банально поглощать любое магическое излучение в радиусе двух метров от меня, либо отражать его и направлять в сторону хозяина сего излучения, правда, в этом случае удар противника, который вернется к нему, будет иметь лишь половину той силы, которую тот в него вложил. Чтобы поменять режимы, нужно в первом случае оставить крестик в исходном положении, а во втором — при помощи легкой манипуляции сделать его похожим на икс, то есть слегка сместить серебряные перекладинки. Удобно, ничего не скажешь.
Кроме крестика, мне был выдан кулон-переводчик. Но, увидев, как я скривился от мысли, что придется таскать на груди такую хрень, немаленький такой камушек, чем-то напоминающий изумруд, понятливый ректор неожиданно подмигнул и как-то замысловато выругался. Это потом я понял, что он заклинание произнес, но в первый момент лицо у меня вытянулось. Потом сам же Ви’Хольм и объяснил, что слова магического языка были услышаны мной как наш привычный российский мат, так как «переводчик», которого для разговора со мной одел сам ректор, не справился с переводом. Я тут же взял на заметку. Если услышу, как меня в далекое интимное путешествие засылают, значит, колдуют. Так вот, Карл, как позже он разрешил мне его называть, колданул. И вместо кулона с зеленым камнем на столе между нами оказалась маленькая серебряная сережка. Я заинтересовался.
— У меня уши не проколоты, — произнес по инерции.
— И не надо, — отмахнулся Ви’Хольм. — Ты присмотрись.
Оказалось, это была клипса. Только какая-то хитрая. Вроде бы колечко, а внизу подвеской-капелькой зеленый камешек свисает, но кольцо-то не замкнутое, а разрывное. И оба его конца заканчиваются круглыми пимпочками. Я думал, что такое легко потерять можно, но нет, видимо, там тоже какой-то особенный околомагический принцип использовался. Почему только около? Да потому, что магия в такой близости от моего тела в тот момент уже не сработала бы. Крестик-то я благополучно нацепил. Правда, до сих пор не понимаю, как «переводчик» при такой близости к артефакту работает, он ведь тоже вроде как волшебного происхождения. Но честно скажу, заморачиваться недосуг. Так что я принял все подношения, и мы углубились в обсуждение нашего будущего договора.
Как уже говорил, квартиру свою я за собой застолбил. Причем когда Карл вначале попытался меня переубедить, упирая на то, что не представляет, как можно жить в столь маленьком помещении с такими низкими потолками и чувствовать себя комфортно, я ему открытым текстом объяснил, зачем мне сдалась моя хрущевка. Идея ему понравилась. А я уже предвкушал, как переоборудую одну из обычно пустующих комнат под личный кабинет штатного психолога.
Как только квартирный вопрос был решен, дело пошло веселей. Видел бы кто, как меня обрабатывали. Карл даже вызвал себе на подмогу одного из деканов. Панфрутий Тугдум. Личность примечательная. Когда он вошел, я с трудом сдержался от того, чтобы не заржать. Вы видели когда-нибудь толстого дядьку с добрым и открытым лицом актера Леонова (кто не знает, это тот, что в «Джентльменах удачи» доцента играл) и нежно-розовенькими стрекозиными крылышками за спиной, а сам обряжен в рубашку с рюшечками, гольфы до колен и панталоны — все с розовым оттенком. В общем, смех, да и только. А как он причмокивал полными губами, когда говорил! Ну просто Губошлеп Тринадцатый, не меньше. Или мечта извращенца.
Кстати, раз к слову пришлось, я ведь еще нашего бессменного ректора толком не описал. Высокий — это первое, что бросилось в глаза, когда он встал мне навстречу. Светловолосый, эдакий древнерусский богатырь — косая сажень в плечах. Волосы русые, стянуты на концах тонким кожаным шнурком. Довольно молодой на вид. Конечно, на вид. Сколько ему на самом деле лет, я даже представить боюсь. Степенный, рассудительный, однако на лице всегда есть место какому-то неуловимому лукавству. Вот сидит он перед вами, рассуждает о вечном с таким серьезным и сосредоточенным лицом, а потом… бац! Взял и подмигнул, как мальчишка товарищу по играм. В общем, я сразу же проникся к нему симпатией. Недаром мне еще по телефону его голос понравился и интонации покорили.
Так вот, подмогу ректор призвал в лице декана с единственной целью: уговорить меня заняться не только обеспечением срочной психологической помощи всем желающим, но и одним, как они выразились, сложным классом. В их исполнении «сложный» воспринимался как полный песец. Лохматый, маленький и злобный. Но они хотя бы сразу честно признали, что детки эти совсем не сахар, уже за одно это спасибо им обоим. Я, как порядочный психолог, коим до недавнего времени себя даже не мыслил, попытался выяснить, за что же мне такая честь, кроме простого оправдания, что все остальные от этого класса отказываются. Мне объяснили. Оказывается, не отказываются. Каждый бы и рад взять студентов себе, но беда в том, что еще ни один классный руководитель не произвел на деток нужного впечатления.
— А какое нужно? — осторожно уточнил я.
— В первую очередь они должны уважать своего руководителя. Во вторую, хотя бы делать вид, что все вместе нормально уживаются.
— А что, у них там какие-то траблы и они регулярно стенка на стенку ходят?
Ви’Хольм замер на секунду, судя по всему, переваривая перевод сказанного мной. Потом решительно кивнул.
— Именно. Стенка на стенку. Кстати, — без перехода начал он, — ты не пугайся, если тебе переводчик вдруг образы начнет транслировать. Он самообучающийся.
— Угу, — буркнул я. В тот момент меня такие тонкости мало волновали. Меня заинтриговали детки из клетки, о которых мы только что говорили. — А из-за чего они такие нетерпимые-то?
— Вот список. Там, где после фамилии следует цветастое прозвище, светлые эльфы. А те, у кого имя рода из двух коротких слов через дефис, темные, или илитири. Так они сами себя называют.
— Дроу, что ли? — бесхитростно уточнил я. И в комнате мгновенно повисла гнетущая тишина. Даже Барсик оторвался от созерцания пейзажа за окном и повернулся к нам. Правда, посмотрел при этом не на меня, а на Мурку, который как стоял возле противоположной стены с непроницаемым лицом, так и остался стоять.
Через несколько секунд до меня дотекло, что уточнять придется именно у темного, уж больно подозрительно ректор и декан косились в его сторону.
