Юрий Погуляй - Счастливые Земли
Мудрый, разлегшись на своем щите, мурлыкал какую-то песню.
– Слушай, Мудрый, что ты поешь? – неожиданно спросил его Лесоруб.
– Песню, – улыбнулся тот.
– Я уже понял, – раздраженно произнес алебардист и плюхнулся на чей-то щит, не желая садиться на сырую землю. – Спой вслух.
– А я слов не помню. Мотив – да, а слов нет...
– А что ты помнишь? – пошевелился Рыбак и посмотрел на пожилого солдата.
– Честно?
– Глупый вопрос, – заметил Лесоруб.
– Я мало что помню. Но обрывки есть. Помню жену, ее лицо, руки. Имени – не помню. Детишек своих помню... Сыновья!
– А твои байки про север?
– Не знаю, друг. Это не байки. Просто знание. Я знаю, что есть эти Счастливые Земли. Там все не так. Я знаю это, и все... Эти болота, этот город, это кладбище – это ненормально. Скажи – откуда мне это знать? – Мудрый даже перестал улыбаться, вперив взгляд серых глаз в Рыбака.
– Не знаю... Я вообще ничего не помню. Словно недавно родился. Руки, тело – они как бы отдельно от меня работают. – Светловолосый воин подбросил в огонь еще сучьев. Вдалеке раздался удар алебарды по дереву.
– А мне кажется все безумно знакомым, – признался Лесоруб. – Даже кладбище это... Что-то было до Колонны... Интересно, мы навсегда забыли прошлое?
– Нет, что ты, – улыбнулся Мудрый. – Мы все вспомним...
– Твоими бы устами, – мрачно заметил Рыбак и посмотрел на Лесоруба. – Кэп, у нас с едой совсем беда... Живность бы какую изловить.
– Что же ты лягушек не взял? – сострил алебардист.
– Я серьезно. Завтра мы еще протянем, а дальше будет туго. Рыбы здесь нет...
Мудрый хохотнул, сделал важный вид и повторил:
– Рыбы здесь нет... Хорошо сказано.
Лесоруб улыбнулся и откинулся на спину, глядя в темнеющее небо.
– Не знаю, как вы, а я с удовольствием буду вспоминать прошедшие дни. Даже этот город...
– Еще бы, больше-то нечего, – мрачно вставил Рыбак.
– Я хочу вспомнить...
Над островком повисло молчание, лишь сопение Фарша нарушало вечернюю идиллию.
– Браты, помогите! – весело завопил откуда-то с болота Родинка, – Не дотащу!
– Пошли, поможем, – поднялся Мудрый.
– Сиди уж, – остановил его Рыбак. – Мы втроем управимся.
Лесоруб согласно кивнул и с сожалением оторвался от созерцания неба.
Дорога... Дорога, дорога, дорога... Каждый ее поворот, каждый подъем и спуск – проклятый круг прошлых дней. Путь в пустоту. Безумно болят ноги, огонь пожирает тело под доспехом. Шаг за шагом, вместе со всеми. В неизвестность. Кто-то упал. Дальше. Надо идти дальше. Этот слаб, он не дойдет. Ему повезло. Лечь бы рядом... Но надо идти. Куда? Зачем?
Впереди драка. Надсадный крик, лязг стали. Тяжелое дыхание. И запах смерти. Вперед. Может, повезет и удастся добраться до врага. Раскрошить его, втоптать в дорогу, пройтись сапогами по остывающей плоти. Вперед! Вперед! Вперед!
– Кэп, ты чего? – голос Медведя вырвал Лесоруба из объятий сна.
Алебардист резко сел, затравленно оглядываясь по сторонам. Над болотами висела душная ночь.
– Ты стонал, – поделился наблюдением лениво ворошащий угли Фарш.
– Сон приснился...
– Сон? – хмыкнул Медведь. – И что тебе снилось?
– Не понял, но что-то страшное... – Лесоруб откинулся на спину и уставился в небо.
– Скоро рассвет, – заметил здоровяк.
– Угу. – Алебардист закрыл глаза, но перед взором вновь зазмеилась дорога и закачались спины идущих впереди воинов, – Проклятие...
– Выспался небось? – ехидно поинтересовался Фарш.
– Похоже, да. – Лесоруб вновь сел и посмотрел на друзей. – Давно сидите?
– С тех пор, как Родинка и Рыбак завалились. Ты с Мудрым завтра дежуришь в первую смену, – ответил Медведь и подвинулся поближе к костру. – Прохладно становится.
– Ночью какая-то дрянь недалеко орала. Птица, наверное. И болото стонет...
Словно в подтверждение слов Фарша над болотом пронесся низкий гул. Лесоруб поежился:
– Жутко...
– Ненавижу это место, – поделился с приятелями обезображенный шрамами воин.
– Рано или поздно мы выберемся отсюда, – улыбнулся Медведь. – Придем в Счастливые Земли Мудрого, найдем там какого-нибудь мага, и он поможет нам все вспомнить.
– Мага? – повернулся к нему Фарш. – Это что?
– Это... – замялся Медведь и удивленно посмотрел на товарища. – Ну, маг это и есть маг! Человек такой, волшебник.
– Чего? – Фарш даже приподнялся. – Колдун, что ли?
– Да, так их тоже зовут.
– Ты правда ненормальный? С колдунами якшаешься? – Лицо Фарша перекосила гримаса гнева.
– Ты чего, брат? – изумленно промолвил Медведь.
– Колдуны – это Зло!
– Почему? – спросил его Лесоруб.
Фарш осекся и растерянно оглядел командира.
– Ну... Зло потому что... Не знаю!
– Чушь какая-то. Не знаю, но знаю... – фыркнул Медведь.
– Ладно, хватит уже. – Лесоруб тяжело поднялся с земли. – Пойду, отолью...
– Далеко не уходи, ладно?
– Не боись. – Алебардист отошел на несколько шагов от костра и развязал придерживающую штаны веревку.
– А я-то волновался, – донесся в спину едкий комментарий Фарша.
– Все свои, – откликнулся Лесоруб.
К острову, где приютились два обветшавших домика, воины вышли лишь к следующему вечеру. Как ни странно, от трясины и щита-ориентира, на котором красовалось плачущее око, до заброшенного поселения идти оказалось недолго.
Убогие лачуги, иначе назвать древние строения язык не поворачивался, на фоне зеленой равнины осоки смотрелись тоскливо. Четыре стены и ветхая крыша. Казалось, что покинувшие свои дома жильцы унесли отсюда абсолютно все, даже печной камень.
Побродив по островку, солдаты расположились на ночлег, с нетерпением ожидая следующего дня. Завтра они дойдут до реки. До следующего рубежа пути в Счастливые Земли.
Ночью, во время своей смены, Лесоруб вышел на улицу. Над болотами висела луна, превращая осоку в колышущееся серебряное море. Любуясь зрелищем, воин оперся на алебарду. Чудный мир, прекрасный.
– Кэп? – окликнул его показавшийся из лачуги Мудрый.
Лесоруб лишь поднял руку, призывая помолчать. Пожилой солдат все понял. Подойдя к товарищу, он замер рядом, глядя на лунное море.
– Красиво, – прошептал Лесоруб.
– Да...
Идиллию нарушил долгий стон, пронесшийся над болотом.
– Жуть, – поморщился Лесоруб.
Мудрый промолчал.
– Почему люди ушли отсюда?
– Потому что ночью принято спать, – хмыкнул седовласый, – а тут такие звуки.
– Возможно...
– Смотри! – Приятель дернул Лесоруба за рукав.
– Ну? – повернулся к нему алебардист и обмер.
Через топи к островку шел человек. Высокий, в длинном темном плаще до пят. Казалось, осока сама раздвигается перед ним, освобождая дорогу.
