Распутанный (ЛП) - Мессенджер Шеннон

У нее был дар поднимать «забывчивость» на новый восхитительный уровень.

Но Киф был уверен, что она точно поймет, что он пытается сказать.

Он просто понятия не имел, как она отреагирует.

Может быть, она покраснеет.

Может быть, она съежится.

Может быть, она будет так хохотать, что описается в свои леггинсы.

А может, она скомкает бумагу и выбросит ее, надеясь, что он останется в Стране людей и им никогда не придется иметь дело с той горой неловкости, которую он нагромоздил на их дружбу.

Или, может быть, она побежит прямиком к Фитцу и все ему расскажет… и Фитци начнет ревновать и, наконец, поймет, каким дураком он был, что позволил ей уйти. Потом он станет молить о прощении, и после долгих-долгих уговоров Фостер признается ему, что именно он всегда заставлял ее сердце учащенно биться.

А Фитци заправит ей волосы за уши, и она прикусит губу, когда он наклонится к ней, и…

Киф даже не пытался скрыть дрожь.

Рядом не было никого, кто мог бы упрекнуть его в ревности или пристыдить за то, что он сидел сложа руки и позволил Фитцфи случиться. Как будто он должен был встать между ними с криком «НЕТ! ВЫБЕРИ МЕНЯ!»

Софи заслуживала лучшего.

Она должна была выбрать того, кого хотела, и никто не должен был бороться за нее, словно она была последним призом в Абсолютном Чемпионате по Заляпыванию.

И… она хотела Фитца.

Киф знал это наверняка.

Это маленькое преимущество давала эмпатия.

Он понимал чувства Фостер даже лучше, чем она сама.

С другой стороны, в последние несколько раз, когда он был рядом с ней, ее чувства к Фитци были… другими.

Немного обиженными.

Немного грустными.

Определенно разочарованными.

Даже немного сердитыми.

Похоже, ее влюбленность начала угасать.

Но за всем этим скрывалось еще много нежности. Так что Киф был уверен, что Фитци найдет способ все исправить, и это был только вопрос времени.

Несколько глупых подарков, которые он так хорошо умел дарить. Множество извинений. И Фитцфи вернется, чтобы отомстить.

Киф сжал руки в кулаки при этой мысли, что было нелепо!

Весь этот мыслительный процесс был нелеп!

Сколько времени он только что потратил впустую, зацикливаясь на своей глупой безответной влюбленности?

Намного дольше, чем он потратил на то, чтобы придумать, как пережить ночь, не превратившись в легкую закуску для голодного зверя.

И определенно дольше, чем он мог общаться с людьми, прежде чем попытаться использовать свой контроль над разумом.

Вот на чем ему нужно было сосредоточиться.

На решении этих проблем.

А не на этой жалкой тоске.

С другой стороны… Мысли о Фостер были действительно хорошим способом отвлечься.

Все это время, пока он стоял там, размышляя о том, что она может чувствовать, а может и не чувствовать, он не дрожал, не чувствовал, как усиливается ветер, и не осознавал, что у него стучат зубы.

Что, если в этом и заключается разгадка проблемы эмоциональной перегрузки человека?

Может быть, если он сосредоточится на Фостер в следующий раз, когда окажется в окружении людей, то сможет отключиться от всего остального шума, который продолжал будоражить его чувства и выводить из себя.

Этот план, казалось, стоил того, чтобы попробовать — тем более, что это могло стать его билетом в теплую постель, а не в походом в заснеженные горы, где нужно было постараться не упасть с дерева и не быть съеденным.

Но на всякий случай он запомнил, какая грань привела его туда на своем следопыте. Таким образом, у него будет гарантированный побег из толпы, если операция «Фостер» по отвлечению внимания обернется грандиозным провалом.

— Ого, я действительно это делаю? — спросил он, поворачивая кристалл к другой случайной грани.

Идея показалась ему довольно ужасной.

Но это было в некотором роде его специальностью.

И, возможно, это было достаточно безрассудно, что сработает.

Он сделал последний успокаивающий вдох, поднося следопыт к свету.

— Здесь ничего не происходит, — прошептал он, когда тепло унесло его прочь. — Включаем «Фостер-мысли»!

Глава 4

«Думать о Фостер», — напомнил себе Киф, вновь обретая форму в каком-то очень холодном, шумном и мокром месте, — и волна эмоций тут же попыталась растоптать его, как стадо разъяренных стегозавров.

Думать о Фостер.

Думать о Фостер.

Но не в навязчивом смысле, он счел нужным пояснить. Нет причин делать это еще более странным.

Он был просто парнем, который думал о подруге, которая также оказалась милой, красивой, храброй, гениальной и о миллионе других вещей, которые делали ее его самым любимым человеком на свете… ну, знаете, чтобы у него не возникло соблазна обрушить свои жуткие силы на кучу невинных людей.

Грустный смешок заклокотал у него в горле, и он подавил его на случай, если вместе с ним попытаются вырваться какие-нибудь команды.

Думать о Фостер.

Думать о Фостер.

Думать о Фостер.

Она, вероятно, знала, где он находится, поскольку большая зеленовато-голубая башня и огромные водопады вдалеке казались довольно значимыми достопримечательностями. Огромная толпа, одетая в ярко-синие накидки поверх одежды, собралась, чтобы охать и ахать от масштабов происходящего — по крайней мере, Киф предположил, что они этим занимались.

Он ничего не слышал из-за рева падающей воды.

Но в воздухе повисло смутное чувство благоговения, более плотное, чем туман, окутывающий все вокруг.

Он также чувствовал какое-то нервное нетерпение, будто все ждали, что что-то произойдет.

И острое раздражение — вероятно, из-за того, что воющий ветер был не из приятных, а все вокруг было мокрым и зябким.

Кроме того, чувствовался легкий намек на нервозность, от которого у него слегка скрутило живот.

И…

Это не значит думать о Фостер!

Киф откинул влажные волосы с глаз и сделал медленный, успокаивающий вдох.

Хорошо. Если бы Фостер была здесь, она, вероятно, сказала бы, что нам следует выяснить, почему все носят эти уродливые синие вещи.

Может быть, чтобы сохранить одежду сухой?

Если это было так, то, похоже, покрытие не работало.

Его взгляд переместился на промокшую толпу, и голова у него закружилась, кружилась, кружилась.

Так много людей.

Так много чувств.

Так много тумана, ветра и шума.

Это было слишком.

Он…

Нет!

Очевидно, что размышлений о Фостер в терминах «если» и «вероятно» было недостаточно.

Если он хотел, чтобы операция по отвлечению внимания Фостер сработала, ему нужно было полностью погрузиться в режим бредовых грез наяву.

Поэтому он сделал еще один глубокий вдох и представил себе Фостер, стоящую прямо рядом с ним с застенчивой улыбкой.

Ее волосы хлестали по щекам, и она, прежде чем протянуть ему руку, заправила их за уши.

— Держись за меня, — крикнула она сквозь шум воды. — Мы не хотим разлучаться.

Киф сосредоточился на своей ладони, представляя, какими теплыми и мягкими будут ее пальцы, когда они обхватят его, и закатил глаза, когда его сердце пропустило несколько ударов.

Это определенно был новый уровень патетики.

Но… похоже, это действительно помогало!

Чем больше он заставлял себя верить, что Фостер рядом с ним, тем легче ему было отключиться от всего остального.

Он представил, как накидка прилипнет к ее рукам — точно так же, как его промокшая туника прилипла к плечам, — и представил, как она протягивает свободную руку и нежно теребит ресницы.

Она всегда так делала, когда нервничала, хотя иногда пыталась сдержаться, чтобы никто не мог догадаться, что она чувствует.

Но Киф всегда знал.

Это была одна из тех вещей, которые привлекли его внимание, когда они впервые встретились.

Он прогуливался в своем любимом месте, когда по коридору пронесся ураган паники, сопровождаемый вундеркиндом, которого он никогда раньше не видел, и он не мог решить, что круче: возможность чувствовать ее эмоции, не нуждаясь в контакте, или возможность познакомиться с таинственной новой девушкой.