Распутанный (ЛП) - Мессенджер Шеннон

А это означало, что ему также нужно иметь возможность находиться среди людей дольше нескольких минут, не опасаясь, что все оцепенеют.

— Ты справишься, — сказал он себе. — Тебе просто нужно немного отдохнуть. Завтра начну с чистого листа.

Когда он это сказал, это прозвучало так просто.

Будто он не был совсем один в незнакомом лесу, не спал всю ночь, подложив под голову пухлый рюкзак вместо подушки и с одеялом из мокрых листьев, потому что его мозг включался в жуткий режим самоконтроля, когда он оказывался где-нибудь, где были настоящие кровати.

Будем надеяться, что никто не пройдет мимо и не подумает, что от него вкусно пахнет…

Он развернулся, вглядываясь в тени в поисках горящих глаз.

Пока никаких, но это не значит, что их там не было.

Он вздохнул и провел руками по лицу… и обнаружил совершенно новую причину для паники, когда его пальцы коснулись металлического шнурка, висевшего у основания шеи.

Его регистрационный кулон.

Он планировал оставить его поверх своей записки в комнате Фостер, чтобы еще раз сказать: «Не пытайся меня найти». Но потом он отвлекся на Игги, Грейди и свои собственные сомнительные мысли и совсем забыл об этом.

Шнур порвался с громким щелчком, и он изо всех сил швырнул кристалл в ближайшее дерево.

Тот отскочил, не оставив на нем ни царапины.

Удар ногой не причинил ему никакого вреда.

Он просто утонул в листве.

В конце концов, ему пришлось разбить его о пару камней, пока от кулона не осталась только блестящая пыль.

Но любой, у кого есть доступ к его каналу, например, маленький приятель его мамы — технопат, или Совет, или Декс, все равно смогут отследить его до последнего зарегистрированного местоположения.

Киф выдал целую серию слов, за которые Ро дала бы ему пять.

Похоже, его поход в лесной лагерь больше не рассматривался.

Нет!

Ему придется вернуться к случайным прыжкам по свету.

«Может быть, я найду место получше», — пытался он убедить себя, доставая свой следопыт. Пустынный тропический остров был бы великолепен.

Он мог бы построить себе гигантский замок из песка и назвать его Кифетопия!

Но, конечно, ему не так повезло.

На самом деле, вселенная явно имела на него зуб, потому что он снова появился в самом ярком, шумном и ошеломляющем городе, который когда-либо видел.

Здания представляли собой мешанину разных стилей и форм, все они были соединены воедино и освещены мигающими неоновыми огнями. Со всех сторон доносилась музыка. Сигналили машины. На гигантских вывесках мелькали рекламные объявления о цирковых представлениях или о том, что называется «ПОКЕР», «БЛЭКДЖЕК» и «ШВЕДСКИЙ СТОЛ НА ВСЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ». Люди в ярких одеждах, спотыкаясь, ходили вокруг, неся в руках почти такие же высокие, как они сами, стаканы, наполненные разноцветными жидкостями. И эмоции, витавшие в воздухе, были какими-то взвинченными и нечеткими.

Кожа Кифа гудела, а голова наполнилась густым, мутным туманом, когда на его языке сформировалась новая команда — слово, которое казалось скользким и гладким и было готово сорваться с его губ при следующем вдохе.

Он сделал один неуверенный шаг и почти уткнулся лицом в липкую, покрытую мусором землю, понимая, что больше оставаться здесь нельзя.

Хорошей новостью было то, что он сомневался, что кто-нибудь заметил, как он поднял следопыт и прыгнул по свету.

Но место, где он появился, было совершенно по-новому убого.

Ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы контролировать кого-либо — но только потому, что он вновь появился посреди снежной бури, и кружащийся лед и снег скрыли мир.

Ветер царапал его кожу, пока он пробирался по сугробам высотой по колено, гадая, сможет ли регулирование температуры тела уберечь его от превращения в ледышку. Но холод проникал глубоко в кости, заставляя сердце биться быстрее, а конечности неметь.

— П-п-п-перестань, — проворчал он сквозь стучащие зубы, пока его трясущиеся руки пытались снова настроить следопыт. — Д-д-д-д-должж-ж-ж-жно-о-о-о-о-о-о же бы-ы-ы-ы-ы-ы-ыть где-т-т-т-то что-т-т-т-т-т-то не т-т-т-такое уж-ж-ж-ж-жасное.

Ему было все равно, уродливое ли это место.

Или вонючее.

Ему просто нужно было побыть одному… и не замерзнуть насмерть.

И, возможно, вселенная, наконец, сжалилась над ним, потому что теплый, струящийся свет высадил его посреди другого тихого леса.

Он был более серым и холодным, чем предыдущий, с твердой, промерзшей землей, покрытой колючими сосновыми иглами. Но Киф все равно обхватил руками ближайшее дерево и прижался к нему так крепко, как только мог.

— Я больше никогда не буду перемещаться, — пробормотал он в шершавую кору. — Вот и все. Теперь я здесь живу.

Он шутил только наполовину и обнимал дерево дольше, чем мог бы гордиться, прежде чем отступил назад и оглядел окрестности.

Вдали виднелись заснеженные горы.

Ранние отблески заката прочертили небо.

Было холодно и красиво, но он также чувствовал, что температура падает, так что ночь обещала быть очень долгой, очень холодной и очень одинокой.

Или, может быть, недостаточно одинокой.

Земля была усеяна следами животных, и они не были похожи на крошечных, приятных созданий.

Киф скрестил руки на груди, пытаясь сохранить хоть какое-то тепло, пока искал хоть какое-то укрытие.

Лучшим, что он смог найти, было дерево, на котором сосулек было немного меньше, чем на других.

Если бы он взлетел на более высокие ветки, то смог бы разбить там лагерь и надеяться, что никто не полезет за ним. Но ему нужно было убедиться, что он не ворочается во сне, иначе он шлепнется!

По крайней мере, теперь ему не нужно было беспокоиться о том, что его кто-нибудь найдет.

Он попытался вспомнить, какие еще устройства слежения он мог упустить, но был уверен, что у него все под контролем.

Он не носил нексус уже много лет.

Декс так и не подарил ему ни одного из тех тревожных колец, которые он делал для всех остальных, — Киф всегда хотел вызвать его на дуэль.

И Ро согласилась уберечь его от своих жутких бактерий огров.

Так что, если только у Грейди не было способа отследить сигнал своего импартера — что казалось маловероятным, — его было совершенно невозможно отследить.

Хорошо.

Фостер все еще могла проявить свою сверхтелепатическую способность и передать ему в мозг кучу сообщений, но она не сможет сказать, где он находится.

Если только она не покопается в его последних воспоминаниях и не найдет достаточно подсказок, чтобы догадаться о его местонахождении…

Обычно она не нарушала правила телепатии подобным образом, но могла сказать себе, что делает это, чтобы защитить его.

Киф вздохнул и закрыл глаза, представив себе гигантскую каменную стену вокруг своего разума.

Он вложил все свои душевные силы до последней капли в то, чтобы сделать этот барьер как можно более плотным и непробиваемым, но он знал, что не сможет преградить ей путь.

Никто не смог бы.

Ему придется игнорировать ее, от чего у него сдавило грудь, а на сердце стало тяжело и холодно.

Телепатические беседы с Фостер были одним из его самых любимых занятий во всем мире.

Каждый раз, когда ее голос звучал у него в голове, он не мог сдержать улыбки… даже когда она пыталась накричать на него.

Но ничего хорошего из разговора с ней прямо сейчас не вышло бы.

Она не смогла бы убедить его вернуться.

И он уже сказал все, что мог, в своей записке.

На самом деле, он, честно говоря, не мог поверить в то, что сказал ей.

Его щеки вспыхнули, когда он представил себе свое поспешно нацарапанное признание.

«Ты много значишь для меня, Фостер. Больше, чем ты когда-либо можешь себе представить.»

Часть его все еще не понимала, почему он почувствовал необходимость добавить эти слова.

Он просто… не мог уйти, не сказав ей, наконец, правду… после того, как столько лет скрывал ее.

И да, это была Фостер, так что, возможно, она убедила себя, что он говорил это только «как друг».