Демон Пенрика (ЛП) - Буджолд Лоис Макмастер
— Так что ты понимаешь, как сложно это будет. Для меня.
— Да, конечно понимаю.
Она начала протягивать к нему руки, но потом отвела их и сплела на груди.
— Мне так жаль. Но ты, конечно, понимаешь, что любой девушке было бы страшно выходить за мужчину, который может поджечь её одним словом!
Он мечтал зажечь её поцелуями.
— Любой мужчина может поджечь девушку факелом, но для этого он должен быть безумцем.
Ответом на это было только неуверенное пожатие плеч.
— Я принесла тебе кое-что. Знаешь, на дорогу.
Она потянулась к брату, который протянул большой свёрток, который, как оказалось, содержал огромный круг сыра.
— Спасибо, — проговорил Пен. Взглянув на свои разбухшие сумки, он безжалостно обернулся к нетерпеливо ожидавшему Гансу: — Вот. Найди место и упакую это. Как-нибудь.
Ганс ответил неодобрительным взглядом, но унёс его.
Прейта коротко кивнула, но не рискнула приблизиться. Похоже, ему не достанется даже лёгкого прощального объятия.
— Удачи, Пен. Я буду молиться, чтоб всё это прошло хорошо.
— А я за тебя.
Снаружи стояли два храмовых стражника, держащих осёдланных лошадей. Пожитки покойной волшебницы были навьючены на некрупную, но крепкую лошадь, туда же Ганс погрузил и мешок с сыром. Ещё одна лошадь ожидала Пена.
Он двинулся к ней, но почти сразу остановился. Похоже, ему надо было перенести ещё одно болезненное прощание. К ним приближались его мать и Ролщ, в то время как Прейта с родственниками удалялись. Расходясь, они обменялись неловкими кивками. Его родные выглядели менее встревоженными и усталыми, чем вчера, но по-прежнему были печальны.
— Пен, — серьёзно произнёс Ролщ. — Да хранят тебя в дороге пять богов.
Он передал Пену маленький мешочек с монетами, который тот взял с удивлением.
— Носи его на шее, — с тревогой сказала мать. — Я слышала, что в городах карманники срезают кошелёк с пояса так, что хозяин ничего не чувствует.
Шнурок был удлинён специально для такого благоразумного использования. Пен повиновался, но прежде чем засунуть мягкую кожу под рубашку, заглянул в кошелёк. Больше меди, чем серебра, совсем нет золота, но он по крайней мере не будет нищим за храмовым столом.
Пен приготовился выдержать смущение от слёзных материнских объятий, но двинувшись вперёд, леди Джуральд внезапно остановилась, совсем как Прейта. Вместо объятий она подняла руку и помахала на прощание, как будто бы он уже скрывался из вида, а не стоял всего лишь в одном шаге от неё.
— Пен, будь осторожней! — попросила мать, её голос прервался. Она обернулась к Ролщу.
— Да, мама, — вздохнул Пен.
Он пошёл к своей лошади. Ганс не предложил ему подержать ногу, не то, чтоб у Пена были какие-нибудь проблемы с тем, чтоб закинуть в седло своё гибкое тело. Но когда он сделал это, его настигло понимание, что с тех пор как позавчера его принесли и положили в постель, до него не дотрагивался ни один человек.
Старший стражник жестом скомандовал отправление и они выехали на мощёную главную улицу и двинулась между стоящих вдоль неё фахверковых домов. В прохладе ранней весны в ящиках на окнах ещё не красовались цветы. Пен обернулся в седле, чтоб ещё раз помахать на прощание, но мать и Ролщ уже вошли в приют и их не было видно.
Пен прочистил горло и спросил у старшего стражника, которого звали Тринкер:
— Вчерашние похороны Просвещённой Ручии прошли нормально? Они не позволили мне присутствовать.
— А, да. Была принята её богом, всё нормально, показано белой голубкой и всё такое.
— Ясно, — Пен заколебался: — Не могли бы мы остановиться там, где она похоронена? Совсем ненадолго.
Тринкер хмыкнул, но не мог отвергнуть эту благочестивую просьбу, поэтому кивнул.
Кладбище на котором хоронили служителей Храма лежало за городскими стенами у дороги. Они свернули в сторону и Тринкер проводил Пена к свежей, ещё ничем не отмеченной могиле, в то время как Ганс и Вилром ждали их на лошадях.
В рассветных сумерках там можно было увидеть немного. Немногим больше можно было почувствовать, как Пен не напрягал свои обострённые чувства. Он склонил голову и беззвучно прочитал молитву, сбивчиво припоминая слова по похоронной службе по его отцу, брату, умершему, когда Пен был маленьким и нескольким старым слугам. Могила не ответила, но что-то внутри него расслабилось, умиротворилось.
Они снова сели в сёдла и после того, как переехали через реку по деревянному мосту и город остался позади, Тринкер предложил им перейти на рысь.
Яркое солнце последних двух дней, неожиданное дыхание лета, ушло, сменившись обычной туманной сыростью, которая обещала вот-вот смениться холодным дождём. Белые вершины высоких гор, поднимающихся на севере, были покрыты облаками, серой крышей накрывавшими обширные нагорья страны Пена. Дорога следовала вниз по реке, вдоль того, что в этих местах считалось ровной землёй. По крайней мере долины тут были шире, а холмы раздвигались. Пен размышлял — как скоро они увидят Вороний хребет — другую длинную каменную гряду на другой стороне плато, отделяющую Кантоны от простора Вилда на юге.
Храмовые стражники по большей части гнали их рысью, шагом только поднимались на холмы. Этот аллюр больше всего подходит для того, чтоб проехать максимум миль за минимум времени. Конечно, это не угрожающий переломом шеи галоп, которым мчится курьер, но всё равно подразумевает смену лошадей, которых они брали во время дневных остановок на храмовых дорожных станциях. Они обгоняли повозки, навьюченных мулов, коров, овец, жителей маленьких деревень. Однажды они осторожно обогнули группу шагающих пикинёров — рекрутов, экспортируемых для войн других лордов. Как Дрово — подумал Пен. Он задумался о том, сколько их них когда-нибудь вернутся домой. Казалось, что лучше экспортировать сыр или ткань, хотя, конечно на военной торговле можно сделать состояние. Но на торговле солдатами реже, чем на торговле сырами.
На подъёмах Пен пытался немного разговорить свою охрану. Он с удивлением узнал, что они не были слугами Просвещённой Ручии, но были назначены к ней в пограничном городе Лиесте, когда она, направляясь в Мартенсбридж выехала из Дартаки. То же и её служанка Марда. Когда Ганс узнал, что Марде позволили дать показания и уехать домой, он был возмущён. Тринкер и Вилром довольно сильно беспокоились, что скажут их господа, когда узнают, что они потеряли охраняемую персону, как они ни были бы бессильны предотвратить это. Они готовились сражаться против плохих людей, а не против плохих сердец. А уж упустить её ценного демона в случайно встреченного младшего брата мелкого лорда из ущелий… похоже, никто не хотел объяснять как так получилось.
На закате, преодолев сорок миль грязной дороги, они остановились в скромном городке, гордящимся своим домом Ордена Дочери, который их и принял. Пенрик снова получил собственную комнату. Улыбающаяся дедикат принесла ему еду и горячую воду. Он благодарно улыбнулся в ответ, но она не задержалась. Проверка показала, что за дверью на часах стоит местный стражник. Пен нерешительно поздоровался и отступил в комнату, слишком усталый, чтоб задумываться.
Его комната была такой же маленькой, как в приюте, но мебель в ней была лучше. Стулья с вышитыми подушечками, стол с зеркалом и скамеечкой явно предназначенными для гостей-женщин. Более обычных гостей в Ордене Дочери. Пен воспользовался возможностью посидеть с гребешком, распустить косу и сразиться с накопившимися за день колтунами, к образованию которых его отличные светло-русые волосы были очень склонны.
Когда он взглянул в зеркало, его рот произнёс: «Да, давай ещё раз взглянем на тебя».
Пен замер. Его демон снова проснулся? Его рот резко закрылся, горло сдавило.
Как эта штука вообще воспринимает мир? Разделяет ли оно его зрение, его слух? Его мысли? Надо ли ему выглядывать соблюдая очередь, как это происходит с голосом, или оно всегда вместе с ним, как сидящая на плече птица?
Он вдохнул и расслабил мышцы.
