Грэм Джойс - Там, где кончается волшебство
— Иди-ка чайник поставь, — велела она. — Тебе не говорили, что морозить гостя на пороге невежливо?
— Но ты же всегда…
— Чушь. — Она повернулась к джентльмену. — Так вы заходите или нет? Садитесь куда-нибудь, только не сюда, это мое место. Сюда, вот так. — Она повесила пальто за дверь и опустилась в кресло у камина. — Люблю, чтобы видно было дверь.
— Конечно, миссис Каллен. — Мужчина развеселился, но в то же время словно присмирел. — Я хорошо вас понимаю.
— Откуда вам про меня известно?
Беннет порылся в кармане и достал визитку.
— От этого господина, — ответил он и передал визитку Мамочке.
— Я не умею читать. Пусть девочка прочтет.
Я прочитала вслух:
— «Доктор Монтегю Бате, Тринити-колледж, Кембриджский университет».
— Впервые слышу, — бросила Мамочка. Но я-то видела, как она скрестила ноги: значит, врет.
Беннет переполошился:
— Да что вы! В самом деле? А он, представьте, уверял меня, что минимум однажды встречался с вами. В этом самом доме. Как несуразно!
Я собиралась вернуть ему визитку, но он впихнул ее мне в руку. Едва наш посетитель отвернулся, я сразу бросила ее в огонь, и в считаные секунды она сгорела.
Чай я ему налила, но в битую чашку.
— Тогда я сам все объясню, — предложил Беннет.
— Да уж пожалуйста, — съехидничала Мамочка.
Не выпуская трости и шляпы из рук, он наклонился к Мамочке и принялся рассказывать, что они с Батсом фольклористы. Для них это скорее хобби, чем серьезная научная работа, но в этом хобби они неутомимы. Да, так он и сказал: «неутомимы». Они исколесили всю страну, записывая и собирая то, что называется «устной традицией». Им интересны, продолжал он, песни, сказки, суеверия, народная медицина… в общем, все мало-мальски любопытное.
Мамочка в задумчивости потерла подбородок.
— Что ж, — молвила она, — певица из меня не очень. Дайте мозгами пораскинуть.
Порою она меня просто поражала. Я прикусила губу.
— Нет, — сообщила она. — Петь я не мастерица. У нас Осока главная по этой части. Она хоть не фальшивит. А у меня и времени-то нет на всяких патлатых битников с их новомодными, прости господи, песенками.
— Как раз новомодные песенки нас не интересуют, — заметил Беннет, — а волосы, как бывший служака, я предпочитаю стричь коротко.
— Тогда понеслась, — сказала мне Мамочка.
Я встала и выдала ему «Простачка из Ковентри», причем тот вариант, в котором тридцать два куплета и в каждом двустрочный припев. Пока я пела, Беннет легонько постукивал ногой об пол, делая вид, что исполнение приводит его в неописуемый восторг; он всеми силами старался не рассмеяться, что получилось, но не очень. По завершении песни он положил трость со шляпой на пол и вежливо зааплодировал.
— Она этих песен знает чертову тучу, — прокомментировала Мамочка. — Еще она ученая. Книг сто, наверное, прочитала. Нет, вру, побольше ста.
— Волшебно! — воскликнул Беннет. Достал из кармана блокнот и вытащил из-под его переплета крохотный карандаш. — А с чем-нибудь из области народной медицины вы не сталкивались?
— Осока, выдай мистеру Беннету бутылку бузинной настойки. Тащи из кладовой, да поживее.
— Чрезвычайно щедро с вашей стороны, миссис Каллен, я даже не уверен, что могу принять.
— Придется. Еще придется звать меня Мамочкой, как все меня тут называют. Скажите: «Мамочка». Смелее!
Я принесла ему бутылку мутной настойки из бузины. Она была хорошая, просто мы ее столько заготовили, что девать было некуда.
— Что ж, Мамочка, раз вы настаиваете. В современном обществе растет интерес к народной медицине.
— Вот, значит, как? Народная медицина… Постойте. Я знаю, что бузинная настойка помогает при нерегулярном стуле. Вы регулярно на горшок ходите?
— Да, то есть не то чтобы…
— А ваш мистер Бате из Кембриджа? Он регулярно на горшок ходит?
— Видите ли, я не очень в кур…
— Так вот, хоть я и не протирала зада по колледжам, одно я знаю точно: если вы каждый вечер будете выпивать по глотку моей настойки, гадить будете регулярно. И друг ваш, мистер Бате, он тоже будет гадить регулярно.
— Уверен, он будет вне себя от счастья.
— Тогда запишите это в книжечку.
— Прошу прощения, миссис Каллен?
Я заткнула рот уголком передника, чтобы не рассмеяться в голос.
— Я говорю, чиркните себе на заметку. Народная медицина. Так и пишите: «Настойка бузины. Один глоток на ночь, и регулярный стул обеспечен».
Беннет законспектировал. Потом закрыл блокнот и доверительно склонился к Мамочке:
— Миссис Каллен… Мамочка… теперь давайте поговорим о народной медицине… в целом.
Но Мамочка уже, пыхтя, вставала из кресла. Она вся скрючилась, взялась обеими руками за поясницу.
— Пойду прилягу. Ох уж этот артрит: чуть посидишь, и начинает болеть, будь он неладен. Осока, развлеки нашего гостя.
Она опустила занавеску, которая отделяла гостиную от лестницы, и потащилась по скрипучим ступенькам наверх.
Беннет безрадостно на меня взглянул:
— Я полагаю, вам нечего сказать мне о народной медицине?
— Нечего, — отвечала я, — зато я знаю песню, которая вам, возможно, понравится.
Я встала, и понеслась душа в рай.
3
Я слышала по радио, как голоса — американские голоса — рассказывали о первой орбитальной стыковке; космический корабль назывался «Джемини-8». Сообщалось, что астронавты благополучно вернутся домой, а русские скоро сядут на Луну Рассказчик утверждал, что до конца десятилетия человек пройдет по лунной поверхности. То есть всего через три года. Я слушала с открытым ртом. Мамочка тоже открыла рот, чтобы дать свою оценку происходящему. Обычно она говорила, что все эти «выстреленные» в космос штуки меняют климат — конечно, в худшую сторону.
И только она собралась опять высказаться в том же духе, как вдруг ее здоровое ухо встрепенулось.
— Чу! Вроде бы калитка. Осока, глянь.
Ей показалось, что скрипнула калитка. Я подошла к окну: в саду было пусто. Возможно, она ждет почтальона, подумала я, хотя корреспонденцию мы получали не чаще, чем вести из космоса; приносили нам только квитанции. Она переживала из-за денег. Говорила, что, если лето не задастся, нам придется туго.
Кормились мы из разных источников; из слишком разных, жаловалась Мамочка, намекая на отсутствие стабильного, как у людей, дохода. Акушерством мы занимались нерегулярно, а сумму вознаграждения оставляли на усмотрение рожениц. Фиксированную цену не назначали, да и не могли бы, ведь Мамочка работала без лицензии.
Задолго до моего рождения карьера Мамочки рухнула, а вместе с ней и всякая надежда на получение профессиональной квалификации. Теперь еще и государство предлагало бесплатное медицинское сопровождение беременности по месту жительства. Эпоха повитух прошла, и Мамочка понимала, что только добрая слава среди местных дает ей шанс хоть изредка принимать роды. История трагическая, ведь акушерство она обожала и в нем не знала равных. Она обладала чутьем. Она обладала знанием. Ей только не давали их использовать.
За домом мы держали тощих кур, на корм которых тратили чуть меньше, чем выручали от продажи яиц и тушек. Варили джем из фруктов с нашего малюсенького сада и ягод, что собирали на окрестных болотах. Мы провоняли весь дом, выпаривая цветочные эссенции, которые тоже продавали; на пальцах наших появились мозоли от шитья. Еще мы иногда пекли: для свадеб, застолий и всего такого прочего, хотя в последнее время все реже. Не знаю почему. Случалось, мы стирали белье, но это было самое ненавистное. Мы тратили до неприличия мало, и все равно нам вечно не хватало денег.
Вы спросите, за что Мамочку лишили права заниматься любимым делом? За то, что иногда она спасала девушек в отчаянном положении. В этом была вся Мамочка. Без душеспасительной беседы она их, конечно, не отпускала, но никогда не отказывала.
Тем временем по округе разнесся слух, что на полуразвалившейся ферме Крокера поселились хиппи, или, как их упорно называла Мамочка, битники. Те самые, с которыми мы уже имели счастье познакомиться.
У деревенских они особой популярностью не пользовались. Да и кому понравится шайка грязнуль и лодырей! Но выселить их с фермы тоже никто не мог, поскольку одному из хиппи она досталась по наследству. Поместье Стоукс (которое, промежду прочим, владело и нашим домиком, и Мамочке казалось, что лорд Стоукс вместе с управляющим только и ищут повода, чтобы нас выдворить) пыталось приобрести этот участок, однако новый владелец не только устоял перед соблазном, но и позвал к себе приятелей-грязнуль.
После ознакомления с Мамочкиными взглядами на битников и прочих бичей деревенской жизни мы перешли к вопросу о некой Джейн Лоут. Надо было решить, чем ей можно помочь. Перед принятием решения я пошла в туалет; уборная у нас располагалась на улице. Открыв дверь, я увидела нечто такое, отчего сразу заорала, а дверь захлопнула.
