Кира Касс - Единственная
Меня никогда специально не учили выражать свои мысли, наверное, поэтому я не сразу поняла подтекст его слов. Я всегда нравилась ему, по крайней мере, он сам так говорил. Я нравилась ему вопреки общественному мнению обо мне. Выходит, и вопреки его собственному мнению?
— Пожалуй, я пойду, — произнесла я тихо, избегая смотреть ему в глаза. — Прости, что проболталась о том, что видела тебя без рубашки.
Я пошла к двери, чувствуя себя такой ничтожной, что не удивилась бы, если бы он не заметил моего ухода.
— Хватит, Америка. Я не имел в виду, что…
— Ничего, я не обиделась, — пробормотала я. — В следующий раз буду думать, что говорю.
Я поднялась к себе, не зная, хочу ли, чтобы Максон попытался меня остановить, или нет. Он не попытался.
В комнате Мэри, Люси и Энн перестилали мою постель и вытирали пыль.
— Добрый день, миледи, — поздоровалась со мной Энн. — Хотите чая?
— Нет, я пойду немного посижу на балконе. Если кто-нибудь придет, скажите, что я отдыхаю.
Энн слегка нахмурилась, но все же кивнула:
— Конечно.
Я немного посидела на свежем воздухе, потом почитала кое-какие материалы, которые подготовила для нас Сильвия. Вздремнув, я довольно долго играла на скрипке. Мне, в сущности, было все равно, чем заниматься, если это давало возможность не видеться с другими девушками и с Максоном.
Когда король бывал в отъезде, нам разрешали брать еду в свои комнаты, чем я и воспользовалась. Я ела цыпленка, когда в дверь постучали. Меня охватила совершенно иррациональная уверенность, что это Максон. А сейчас я никак не могла показаться ему на глаза. Вцепившись в Мэри и Энн, я бросилась в ванную.
— Люси, — прошептала я. — Скажи ему, что я принимаю ванну.
— Ему? Ванну?
— Да. Не впускай его в комнату.
— Что случилось? — забеспокоилась Энн, когда я закрыла дверь и приникла к ней ухом.
— Вы что-нибудь слышите? — спросила я.
Обе тоже прильнули к двери, пытаясь что-нибудь разобрать.
До меня донесся приглушенный голос Люси, но потом я догадалась приложить ухо к щели между дверью и косяком, и разговор стал намного разборчивее.
— Она принимает ванну, ваше высочество, — спокойно произнесла Люси.
Это действительно был Максон.
— Вот как. Я надеялся, что она еще не закончила есть. Подумал, что мы могли бы поужинать вместе.
— Она решила принять ванну перед ужином.
Мне послышалась в ее голосе маленькая заминка. Очевидно, от необходимости говорить неправду ей было не по себе.
«Давай, Люси. Держи себя в руках».
— Ясно. Что ж, когда выйдет, передай ей, чтобы зашла ко мне. Я хотел бы с ней поговорить.
— Э-э… Боюсь, она там очень надолго, ваше высочество.
Максон помолчал.
— А-а. Ладно. Тогда передай ей, пожалуйста, что я заходил и просил ее послать за мной, если она захочет поговорить. Пусть не волнуется, если это будет поздно, я все равно приду.
— Да, сир.
Повисло долгое молчание, и я уже совсем было решила, что он ушел.
— Э-э… Спасибо, — произнес он наконец. — Доброй ночи.
— Доброй ночи, ваше высочество.
Еще несколько секунд я стояла за дверью, чтобы убедиться, что он точно ушел. Когда наконец я вышла из ванной, Люси все еще держалась за ручку двери. Я обвела взглядом служанок. В глазах всех троих застыло вопросительное выражение.
— Просто сегодня мне хочется побыть в одиночестве, — пояснила я уклончиво. — Что-то я устала. Если вы унесете поднос, я прямо сейчас лягу в постель.
— Хотите, кто-нибудь из нас останется с вами? — предложила Мэри. — На тот случай, если вы решите послать за его высочеством?
Лица всех трех были полны надежды, но я вынуждена была спустить их с небес на землю.
— Нет, мне нужно отдохнуть и прийти в себя. Я поговорю с принцем завтра утром.
Странно было ложиться в постель, зная, что между мной и Максоном висит что-то недосказанное, но я просто не понимала, как сейчас вести себя с ним. Все шло не так. Мы с ним пережили уже столько взлетов и падений, столько попыток вдохнуть в наши отношения жизнь, но было совершенно ясно, что, если мы действительно хотим этого добиться, впереди у нас еще очень долгий путь.
За окном было еще темно, когда меня грубо выдернули из сна. В комнату хлынул свет из коридора, и я принялась тереть глаза, глядя на вошедшего гвардейца.
— Леди Америка, проснитесь, пожалуйста, — сказал он.
— Что случилось? — спросила я, зевая.
— Срочное дело. Вас ждут внизу.
Я немедленно похолодела. Мои родные мертвы; я была совершенно уверена в этом. Мы приставили к ним охрану, мы предупредили своих домашних об опасности, но повстанцев было слишком много. Так уже случилось с Натали. Она покинула Отбор после того, как повстанцы расправились с ее младшей сестренкой. Наши семьи больше не были в безопасности.
Я отбросила одеяло и потянулась за халатом и шлепанцами. Потом выскочила в коридор и побежала по лестнице, два раза едва не поскользнувшись на ступеньках.
Очутившись на первом этаже, я увидела Максона, который настойчиво втолковывал что-то гвардейцу. Я бросилась к нему, совершенно забыв о событиях последних двух дней.
— Что с ними? — спросила я, силясь сдержать слезы. — Все плохо?
— Что? — переспросил он и неожиданно обнял меня.
— Мои родные… Они живы?
Максон поспешно отстранил меня от себя и заглянул в мои глаза.
— Они живы и здоровы, Америка. Прости, я не сообразил, что эта мысль первой придет тебе в голову.
От облегчения я едва не разрыдалась.
Максон с замешательством в голосе продолжал:
— Во дворце повстанцы.
— Что?! — вскрикнула я. — Почему мы не идем в убежище?
— Они здесь не для того, чтобы напасть.
— А зачем они тогда здесь?
— Их всего двое, северяне, — вздохнул он. — Они не вооружены и утверждают, что пришли поговорить со мной… и с тобой.
— Зачем им я?
— Не знаю, но собираюсь с ними поговорить. Я подумал, что должен дать такую возможность и тебе тоже.
Я оглядела себя и провела рукой по волосам:
— Но я же в ночной рубашке.
— Ничего страшного, разговор будет неофициальный, — улыбнулся он.
— И ты хочешь, чтобы я с ними поговорила?
— Окончательное решение за тобой, но мне очень любопытно, зачем им понадобилась именно ты. Не уверен, что они скажут об этом, если ты не придешь.
Я кивнула, пытаясь взвесить все «за» и «против». По правде говоря, разговаривать с ними мне не очень хотелось. Вооруженные или нет, они были куда опаснее, чем я. Но если Максон считал, что я могу это сделать, наверное, надо было…
— Ладно, — сказала я, собираясь с духом. — Хорошо.
— Ни один волос не упадет с твоей головы, Америка. Даю тебе слово. — Его рука по-прежнему лежала поверх моей, и он слегка сжал мои пальцы. Потом обратился к гвардейцу: — Веди нас. Только на всякий случай держи оружие наготове.
— Разумеется, ваше высочество, — отозвался тот и повел нас по коридору в Главный зал, где в окружении других гвардейцев стояли два человека.
В считаные секунды я различила среди них Аспена.
— Можете убрать собак? — попросил один из повстанцев.
Высокий, стройный и светловолосый парень. Его сапоги облеплены грязью, костюм словно позаимствован у кого-нибудь из Семерок: грубые штаны, ушитые так, чтобы сидели в обтяжку, и латаная-перелатаная рубаха, поверх которой была надета потертая кожаная куртка. На шее у парня на длинной цепочке висел ржавый компас, покачивавшийся при каждом движении. Словом, вид у него был суровый, но не страшный. Я этого не ожидала.
Но еще большей неожиданностью для меня стало то, что его сопровождала девушка. На ней были леггинсы и юбка, сшитая из такого же грубого материала, что и штаны ее спутника, а еще сапоги, однако выглядел ее наряд так, будто она попыталась сочетать в нем практичность и моду. И хотя повстанцев окружали гвардейцы, девушка стояла, дерзко подбоченясь. Даже если бы я не вспомнила ее лица, не узнать куртку было невозможно. Это была та самая джинсовая куртка, расшитая десятками мелких цветочков.
Убедившись, что я ее вспомнила, девушка сделала небольшой книксен. И у меня вырвалось нечто среднее между смешком и вскриком.
— Что случилось? — забеспокоился Максон.
— Потом объясню, — прошептала я.
Озадаченный, но спокойный, он ободряюще сжал мою руку и снова устремил взгляд на наших гостей.
— Мы пришли к вам с миром для разговора, — произнес мужчина. — Мы безоружны, ваши охранники нас обыскали. Я отдаю себе отчет в том, что просить о разговоре с глазу на глаз неуместно, но нам необходимо обсудить такие вещи, которые не предназначены больше ни для чьих ушей.
— А как же Америка? — спросил Максон.
— Мы хотим, чтобы она присутствовала при разговоре.
— С какой целью?
— Это тоже не для их ушей, — почти дерзко ответил молодой человек, насмешливо обводя рукой комнату.
