Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

Пав жертвой дровосека,
Вздохнул могучий Дуб на весь зеленый бор:
"Как ни обидно мне, друзья, на человека
И на его топор,
Но во сто крат больней мне видеть клинья эти,
Которые меня стремятся расколоть:
Все из моих ветвей — мои родные дети
Зубами острыми впились в родную плоть!"

Покинув бренный этот мир,
Обожествлен душой и телом,
Геракл на небе первым делом
Попал к богам на пир.
Геракла боги обступили,
С ним вместе чокались и пили,
Вели душевный разговор,
И, хоть, подвыпивши, несли порою вздор,
Геракл их слушал терпеливо,
Всем крепко руки жал и кланялся учтиво,
Ответив дерзостью Плутосу одному.
"Скажи, Гераклушка, — Зевс подошел к нему, —
За что ты богача Плутоса так обидел?"
"За то, — сказал Геракл, — что в жизни я не видел
Его друзей средь честной бедноты,
Что все Плутосовы приятели-любимцы
Сплошь негодяи-лихоимцы
И первые плуты!"

"Друзей мы ценим не числом,
А качеством", — читал я где-то,
Ан вот подите же: Лев дружбу свел с Ослом.
Ну, что вы скажете на это?
Лев! С кем? С Ослом? Да почему?
А потому!
Мне ж все подробно знать откуда?
Должно быть, царская причуда!
Льву… Все дозволено ему!
Ослов ли брать к себе на службу
Иль заводить с ослами дружбу.
Хоть, впрочем, нет большой диковинки и в том,
Что просто Лев с тоски, чтоб отогнать зевоту,
Решил обзавестись не другом, а шутом.
Так это аль не так, мы выясним потом.

Однажды, взяв Осла с собою на охоту,
Лев дал ему работу:
Зайдя вперед, пугать зверей, чтоб, ошалев,
Они неслись туда, где притаился Лев.
Осел в усердии великом
Всех всполошил ослиным криком.
Добычи вдосталь было Льву.
В час отдыха, со Львом разлегшись важно рядом,
"Что, друг, — спросил Осел, — а страшно я реву?
Окинув "друга" хитрым взглядом,
Лев отвечал:
"Беда как страшно! Я — оглох!
Не только ты переполох
На всех зверей навел немалый,
Но в страхе жители бегут из ближних сел;
Да сам я струсил бы, пожалуй,
Когда б не знал, что ты — осел!"

Расхвастался Медведь перед Лисой:
"Ты, кумушка, не думай,
Что я всегда такой угрюмый:
Злость на меня находит полосой,
А вообще, сказать не лицемеря,
Добрей меня не сыщешь зверя.
Спроси хоть у людей: ем мертвых я аль нет?"
"Ах, кум, — Лиса в ответ, —
Что мертвые?! Я думаю другое:
Слух добрый о себе ты всюду б утвердил,
Когда бы мертвецов ты менее щадил,
Но… оставлял живых в покое!"

Смысл этой басенки не нов
Для лицемеров и лгунов:
Прочтут, поймут… и не покажут вида,
Что их касается обида!

Однажды Барс перед Лисою
Хвалился силою своею и красою:
"Уж не прогневайся, я говорю любя:
Как погляжу я на тебя,
Чем, думаю, со мной поспорить ты могла бы?
И ростом ты мала,
И силой не взяла,
И ноги слабы…
Тогда как у меня…"
"Прости свою рабу, —
Лиса ответила лукаво, —
Нашел ты с кем равняться, право!
Я за одно лишь то благодарю судьбу,
Что ты, по милости своей, со мною дружен.
Твои достоинства… Я знаю их сама!
Когда бы к ним еще немножечко ума…"
"Что? — ухмыльнулся Барс. — Ум?!
Разве так он нужен?!"

Какой-то токарь, плут известный и повеса,
Состряпав наскоро из дерева Гермеса
И притащив его на рынок продавать,
Стал покупателей умильно зазывать:
"Для лиц всех возрастов и для любого пола
Гермес — за три обола!
За три обола!
Купив его, нужды не будешь знать ни в чем,
Весь век свой проживешь в довольстве и покое:
Кто беден — станет богачом,
А кто богат — разбогатеет вдвое!"
"Ба! — кто-то из толпы, задетый за живое,
Взял на смех продавца, — чудак же ты, видать,
Что сам сбываешь с рук такую благодать!"
"Эх, — продавец в ответ, — иди ты, братец, к шуту!
Ведь то пойми: сказать Гермесу не в укор,
Он хоть отзывчив, да не скор,
А три обола мне нужны сию минуту!"

"А, наше вам! Уже запарившись с утра? —
Среди заезжего двора
Хавронья подошла к извозчичьей лошадке. —
Ну как делишки? Все в порядке?"
"Куда уж там! — вздохнул одер. —
Всю холку сбил и спину стер…
С рассвету до ночи в закладке.
Заездили совсем. Подохну. Пропаду.
На что уж стал похож? Иной в мои-то годы…"
"Зато, пожалуй, по труду,
Большие и доходы?"
"Доходы? — Полились тут слезы у коня. —
Ах, лучше б я на свете не жил.
Надысь один седок меня,
Считай, час битый проманежил, —
Гнал во всю прыть, шумел, грозил:
"Смотри ты у меня". А вылез у сената,
Полтинник сунул. Чем не плата?
"На, — говорит, — подлец, да знай, кого возил".
Должно, сенатора… Особа.
За что ж меня ругать? С чего такая злоба?
Конь? Ну так что же: конь. Пример, кажись, не нов:
Мне слышать довелось от рысаков соседних,
Что кони тож не из последних.
И случай был, что конь достиг больших чинов
И заседал в сенате тоже.
Да, чушка. Хоть оно хвалиться и не гоже,
А все же…
Да ты ведь не поймешь…. Сказать те не во гнев:
Свинья — ну что свинья? Одна дорога — в хлев.
А конь…"
"Ну, брат, свиней ты уж оставь в покое, —
Хавронья хрюкнула, — всяк знает: в наши дни…
Да наклонись ты, шут. Ведь мы тут не одни.
Я на ухо тебе сейчас скажу такое…
Слышь… не свинья, а вепрь… Он малость мне сродни…
А вот еще… о ней газеты так шумели…
Живет — не нам чета: расперло с отрубей…"
Конь фыркал: "Что ты врешь? Да ты в своем уме ли?
Тьфу! Не поверю, хоть убей!.."

Не договаривать, конечно, неудобно,
"Секреты" чушкины я б изложил подробно,
Когда бы все слыхал, но — я не виноват —
Я на уши немного туговат.