Макс Фрай - Вторая линия. Рассказы и истории разных лет
А там: +2, +4, +3, +3, +5, +3 и так далее, можно было не дергаться, ни одного морозного дня не будет в Вильнюсе в ближайшие десять дней, если верить синоптикам. Я не то чтобы верю, но более авторитетной инстанции в этом вопросе, увы, все равно нет, даже прекрасная цыганка с золотыми зубами и волосами, подвернувшаяся мне сегодня под горячую руку на крошечном островке посреди огромной, почти непреодолимой лужи, была вынуждена признать, что не сможет предсказать по моей руке сводку погоды на февраль — и на кой, спрашивается, нужны все эти эзотерические услуги, в таком случае?
Имбирный кофе для холодного февраля[17]
Прежде всего нужно приготовить имбирную воду. Свежий корень имбиря очистить от кожуры (ножом, как картошку), натереть на крупной терке, бросить в закипающую воду (примерно один большой или два мелких корешка на литр воды) и варить на очень медленном, почти воображаемом огне пять минут. Имбирная вода готова. Ею можно вот прямо сейчас заваривать чай или просто пить без всякого чая, добавив лимон (лайм), тростниковый сахар или мед по вкусу. А можно остудить и потом сварить на ней кофе.
Кофе на имбирной воде варят так же, как на обычной, только специй потребуется гораздо меньше или вовсе никаких. Я всегда добавляю кардамон, иногда кидаю сушеный розовый бутон — и это всё.
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ[18]
Анна варит кофе, а я на нее смотрю. У Анны высокие скулы и слегка вздернутый веснушчатый нос, круглые серые глаза и длинный улыбчивый рот, крашеные желтые волосы торчат в стороны как перья. Теоретически, она некрасива. Однако я люблю смотреть на нее больше всего на свете.
Если верить единогласному вердикту друзей и знакомых, Анна отлично варит кофе. Но мне все равно, я его терпеть не могу, ни в каком виде, пью только ради удовольствия смотреть, как Анна стоит у плиты, вооруженная джезвой и длинной коктейльной ложкой. Она никогда не догадается о моей неприязни к священному напитку, потому что я знаю, как надо себя вести: после первого глотка придать лицу восхищенное выражение, а после второго адресовать чашке недоверчивый взгляд: дескать, неужели такое бывает? Неужели существует на этой земле столь божественное сочетание вкуса и аромата?! После третьего глотка недоверие должно смениться блаженством: верую, Господи, совершенство достижимо, и оно у меня во рту вот прямо сейчас, спасибо Тебе. Потом можно расслабиться и закурить, с каким выражением я буду допивать кофе, не важно, лишь бы не скривиться, забывшись, потому что невыносимо горькая все-таки дрянь, пряный аромат мускатного цвета и кардамона ничего не меняет. Но я хочу смотреть на Анну — сейчас и потом, еще много-много раз, а значит, надо хранить стойкость.
Кот Арсен глядит на меня с осуждением. Он знает, что я лицемер, а потому никогда не залезет ко мне на колени. Но мнение Арсена, по счастию, не интересует Анну. Она думает, кот просто ревнует ее к очередному гостю.
— Что тебе сегодня снилось? — приветливо спрашивает Анна, открывая блокнот.
Мне ничего не снилось — ни сегодня, ни вчера, ни позавчера. И вообще никогда. Я не вижу снов. Мне не раз говорили, что так не бывает, дескать, все люди видят сны, просто не все их запоминают. Не знаю, может, и так, мне все равно. Вернее, было все равно, пока я не познакомился с Анной и не выяснил у общих приятелей, что самый верный способ сойтись с нею поближе — это рассказывать свои сны. Анна собирает и записывает чужие сновидения, говорит, ей нужно для книги, но я подозреваю, что книга — дело десятое, Анна уже так втянулась в это занятие, что будет допрашивать всех встречных и после выхода книги, хорошо еще, если не вместо; во всяком случае, мне, стороннему наблюдателю, ясно, что ею движет скорее азарт коллекционера, чем дотошность исследователя. Видели бы вы, как горят ее глаза, когда я открываю рот и говорю:
— Я шел через долину, поросшую темно-лиловой, почти черной травой, ноги утопали в бирюзовом песке, а впереди, на холме, был Город.
— Тот самый? — сочувственно спрашивает Анна.
— Тот самый, — киваю я.
Поначалу я рассказывал ей что попало. Дескать, старая работа снилась, или от злодеев по темным коридорам драпал, или покойная бабушка явилась в венке из незабудок. Но быстро понял, что ей все это не очень интересно. То есть Анна старательно записывала мои отчеты, благодарила, но чувствовалось, что они ее не увлекают. Наверное, уже наслушалась подобной ерунды по самое немогу. И тогда я придумал Город. Именно так, Город с большой буквы, куда я все время иду разными дорогами и никак не успеваю прийти — просыпаюсь. Соврал, дескать, сны про путь в Город снятся мне с детства. Не каждую ночь, конечно, но в последнее время все чаще. Никому никогда не рассказывал, но тебе, пожалуй, можно. Анна аж взвилась, вцепилась в меня мертвой хваткой: да-да, мне можно, рассказывай все, обязательно рассказывай!
А мне того и надо.
— Интересно, ты когда-нибудь доберешься до этого города? — спрашивает Анна.
Не вопрос. Доберусь, конечно. Как только сумею придумать что-нибудь стоящее. Какие там дома? Какая система улиц? Как выглядят жители? Чем занимаются? Какой транспорт? Течет ли река? Есть у них электричество, или обходятся? И так далее. Надо бы все-таки однажды собраться и сочинить для Анны этот чертов Город, пока ей не наскучили мои придуманные сны и я сам заодно.
Я не обольщаюсь на свой счет. Я не нравлюсь Анне. То есть нравлюсь, но не настолько, чтобы через день поить меня кофе, не говоря уже о чем-то большем. Я не в ее вкусе, как, впрочем, и все остальное человечество, за исключением одного-единственного экземпляра. Анна по уши влюблена в своего итальянского мужа, который проводит здесь месяца два в году, ну и она у него в общей сложности примерно столько же — идеальный режим для счастливого брака, думаю, они оба это прекрасно понимают, вот и не съезжаются, отговариваясь важной работой, уже пять лет планируют, что после Рождества обязательно, а сами не чешутся, какой же дурак от четырех медовых месяцев в год добровольно откажется.
Так что я нужен Анне только в качестве поставщика удивительных сновидений о недосягаемом Городе, она говорит, ничего подобного в своей практике не встречала. Оно и понятно, все остальные ее респонденты правду рассказывают, а я вру бессовестно, лишь бы смотреть на нее три раза в неделю, или даже четыре, если повезет. Я так люблю смотреть на Анну, что готов смириться со своей скромной ролью и не требовать большего. Сказал бы мне кто еще год назад, что так будет, ни за что не поверил бы. Сидеть, смотреть, кофе этим ее горьким давиться без малейшей надежды на развитие ситуации — какая унылая херня. Но сейчас мне вовсе не кажется, что это унылая херня, я смотрю на Анну и совершенно счастлив.
