Александр Плахотин - Тролль Ее Величества
Прозвучала команда «подъем», и мы затрусили дальше. В моей голове навязчивым собутыльником свербила одна-единственная мысль: и как же теперь овладеть сердцем моей возлюбленной, если в ее памяти накрепко засело, что таких, как я, к женщинам и на полет стрелы подпускать нельзя.
На ночевке я поделился своими грустными размышлениями с Купом. Надеясь на дружеский совет и понимание, я открылся ему весь до самого донышка.
— Значит, запал на девку? — ухмыльнулся эльф.
— Ни на кого я не западал! Просто она в точности подходит требованиям, выдвинутыми моим сердцем и жизненными обстоятельствами.
— Скажи честно: а если бы не было этих перипетий со срочной женитьбой и капитальным наездом родственников, ты бы обратил на нее внимание?
Немного погоняв под сморщенным лбом услышанное и просеяв его до полного понимания, — я утвердительно изрек:
— Куп, но это же глупо! Такие девушки — они же как звезды! Источая чудесный свет, они сверкают, манят к себе. Мимо них не пройдешь, не оглянувшись, не бросив восхищенный взгляд, жаждущий обладания этим цветком, который бы так великолепно смотрелся в твоем (то есть в моем) саду!
Не знаю, что я такого сказал, но лицо эльфа слегка вытянулось и перекосилось. Еще немного потаращившись, Куп закрыл пасть, чем вернул себе обычный облик.
— Знаешь, дружище, иногда ты меня удивляешь до крайности! — прокашлявшись, начал он. — Но сейчас не об этом. Диагноз, как говорится, налицо: ты влюблен…
— Ты уверен?! — со страхом и трепетом выпалил я, ощупывая свою рожу.
— Доверься моему опыту. Но если хочешь в этом убедиться, — по его губам проскользнула улыбка, — положа руку на сердце, признайся, в последнее время тебе на ум не приходило что-нибудь такое… — он вдруг запнулся, — этакое…
— В смысле?
— Ну… там бабочки, птички… лютики разные… Что-либо поэтического содержания?
В ответ я зарделся.
— Я что, во сне разговариваю? Раз так, признаюсь: было, только… — и замолчал, кажется, задымившись еще больше.
— Давай, друг, не стесняйся! Я хочу услышать твое творение не только из любопытства. Я знаю наперед, эти строчки идут от большого чистого сердца, но вдруг они будут не так хороши, чтобы девушка по достоинству оценила их.
Что-то здесь было не так. Но я, оглянувшись, не подслушивает ли кто, и страшно волнуясь, как перед самой первой кружкой в своей жизни, заплетающимся языком, начал:
Ты… ты такая, понимаешь, такая,
Вроде света в разбитом окне,
Мое сердце горит и пылает,
Как жаркое на жарком огне.
— Это все? — опустил голову на плечо старый товарищ.
Зря он надеялся — меня понесло!
Я тобой лишь одной восхищаюсь,
Я тобою алкаю, грежу,
Я с тобою себя забываю,
Словно выпь на холодном ветру.
Мои мысли тебя обнимают,
Моя грудь истомилась тобой,
Чтоб я сдох, если ты не такая!
И смотри, не играй так со мной!
— Как, нормально? — с трепетом в груди вопросил я.
— Да… — отвернувшись, кивнул эльф, — хорошие, только доработать надо.
— А по-моему, очень неплохо, — раздался из-за спины ровный голос Айдо, — что-то от хокку, но сразу видно, что написано от сердца. А в целом даже хорошо. И это правильно: душа воина должна быть гармонична.
Я обернулся — за моей спиной рядом с бор-Отом стоял Резак.
— Да, мужик! — согласно кивнул наемник. — Ты талант. Это я тебе говорю!
Они ушли, а у меня осталось ощущение, что сегодняшний вечер еще не закончился.
Все началось, когда раздавали вечернюю стряпню. Кто именно готовил, сказать не могу. Но явно не я. Эта… еда… была жутко недоваренной, а к тому же еще и пересоленной. Несмотря на то что все ели молча, я не удержался и поднял голову.
— Кто кухарил нынче? — грозно-обидчивым голосом поинтересовался я.
— Чего, Висельник, в горло не лезет? — откликнулся Эйн Рака. — Ну звиняйте, мы эту науку плохо знаем. Мы все как-то больше мечом, а не поварешкой…
— Это ты у нас и сготовить мастак, и подраться не дурак, — поддакнул Резак, — а уж про то, чтобы стихи и поэмы сложить — великий Ник Ляис Рубец рядом не стоял!
Горячий кусок каши и впрямь застрял где-то между лопаток.
— Че, правда? Лукка у нас стишки пишет?! — поднял заляпанную крупой морду Синекура, — Здорово! А про что?
— А про томления сердешные в груди да про обугленные страдания на обед!
Дружный хохот сбросил с ближних елок шишки и хвою.
— А кто эта прекрасная дама, чей образ подвиг нашего товарища на рифмоплетство? — смахнул крошки с губ вышитым платочком барон Зунига. — Надеюсь, она хороша собой, и у нее сговорчивый характер, и неплохое приданое?
— Ага, пара ржавых железок и целый мешок штопаных лохмотьев, — со смехом кивнул Резак на Вакару.
Лоб стал мокрым, в глазах темно, а в душе еще темнее.
Я встал, выронив миску из рук, и на совершенно деревянных ногах пересек поляну.
— Вставай, — прохрипел я, — вставай или умрешь, даже не дожевавши.
— Эй, мужики! Лукка, остынь! — дернул меня за руку подскочивший эльф. — Пошутил парень, не подумавши, не калечь болезного.
— Ни одна тварь из тех, кто на двух лапах, не может похвастаться, что смеялась надо мной и над тем, что внутри меня. Поэтому вставай, разрисованное жакхе, и попробуй умереть как мужчина… или кем ты там себя считаешь.
Почему-то никто больше не смеялся. Наемник посмотрел на меня… потом на Айдо… но тот, лишь пожав плечами, продолжал спокойно трапезу.
Отложив в сторону миску, этот гад начал медленно подниматься.
— Не надо, Резак, — попробовал вразумить его Заика, — не советую.
— Да что он может мне сделать? Он же только с бабами вояка… — И в прыжке с разворота влепил мне ногой в челюсть.
Если бы я не был так взбешен, то обязательно в который уже раз поразился бы недальновидности и тупости людей, а также тому, что они ничего о нас, троллях, не знают и знать не хотят! По делу сказано: «Знание — сила!» или хотя бы здоровье.
Что такое поединок в Вечной Долине? Становятся двое из наших друг супротив друга на расстоянии вытянутой руки и, по очереди, сначала один врежет и смотрит: поединщик еще на ногах али нет. Затем другой разок меж глаз двинет и смотрит: упал или как. И вот таким, понимаешь, — образом… пока все не кончится.
Я даже головой не повел, когда нога этого кузнечика достигла цели. А потом врезал, метя ему прямо в нос. Наемник, наверное решив показать, что тоже не из хлипких, уворачиваться не стал, а просто выставил навстречу ладони, принимая удар. Слыхивал я о таком. Говорят, бывает, что нападавший даже руки себе ломает. Да вот только не сегодня!
