Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – вильдграф
– Можно и на кулаках, – ответил я миролюбиво. – Но я вообще стараюсь обходиться без драк.
– Понятно, это они без вас обходиться не могут?
– Совершенно верно, – согласился я. – Есть люди, что притягивают молнии, другие притягивают деньги, третьи – женихов…
Она даже не упрекнула, что я ее упомянул в третьих, а не первых, посмотрела прямым неженским взглядом.
– А вы? Что притягиваете вы?
– Приключения, – ответил я. – А так я вообще-то домушник. В смысле, домосед. Так бы и сидел дома в степи… То в одном углу, то в другом, смотрел бы на звезды и мечтал. Все кочевники – мечтатели. Такое, бывает, намечтаем… Надо же себя чем-то занять, пока ярл Элькреф обдумывает, как помягче отказать старшему брату.
– Далеко были?
– Весьма, – ответил я. – Вельми весьма.
Она гордо вскинула голову и выпрямилась, я постарался не опускать взгляд на ее приоткрытую грудь.
– Странно, – произнесла она холодно.
– Что, ваша светлость?
– Конюхи говорят, ваш конь оставался на месте.
– Еще бы, – ответил я. – Он у меня слабенький. Пусть спит. Я и на чужих умею, представляете?
Она рассматривала меня с нарастающим раздражением, я улыбался вежливо и снисходительно, что должно злить ее еще больше. Пусть повертится, зараза, на таком огне, а то привыкла снисходительно так это оказывать благосклонность осчастливленным дуракам.
– Жучков собираете? – спросил я и указал взглядом на стебли в ее руках. – Или сорняки выпалываете? Сейчас вредители огородов просто лютуют! Но, говорят, можно колдуна позвать… За небольшую плату всех перегонит в сад соседа.
Она даже не опустила взгляд на листья в ее ладони, взгляд оставался прям, в нем проступила принцессность.
– Я не поблагодарила вас, – произнесла она контролируемым голосом, – за возвращение Камня Рорнега. Как нашего фамильного, который вы называете поддельным, хотя я не уверена, так и второго… что на золотой цепочке.
Я прервал небрежным жестом.
– Да что вы снова о такой малости!
Она покачала головой.
– Это не малость…
– Для меня малость, – заверил я, с удовольствием отметив промелькнувшую гримаску недовольства. – Это, знаете ли, мужчины охотятся, а женщины хватают добычу. Потому они остаются, а мы налегке идем дальше.
Она резко бросила в сторону листья, они упали на сверкающий золотой песок и на глазах начали скручиваться.
– Это вы так стараетесь меня оскорбить?
Я ахнул.
– Что? Да я скорее зарежусь! Или брошусь грудью на ваш острый, как мой меч, взгляд, чтоб вам было приятнее, женщины в глубине своей души все кровожадные, правда? Я переполнен, просто лопаюсь от почтения и даже почтительности к вам, ваша светлость! Я понимаю, почему у ярла Элькрефа сердце горит и рвется из-за вас…
Она вздернула надменно подбородок, но женское любопытство есть даже у гордых женщин, спросила помимо воли:
– Почему?
– Вы не просто красива, – сообщил я. – У вас особая стать! Вам будут поклоняться даже самые гордые воины, ибо вы – королева воинов! Вокруг вас женщины жеманные, манерные, флиртующие, кокетничающие, лживые – это все оправдывается женскостью, у вас этого ничего нет, но именно вы – Настоящая. И, увы, пока не вижу мужчины, который был бы вас достоин.
Она слушала, лицо теряет надменность на глазах, и хотя уши еще не развесила, но рот слегка приоткрылся, уж комплименты я говорить умею, здесь ума не надо. А я говорю очень убедительно, делаю лицо, повожу руками и плечами, подчеркивая значимость и весомость слов сына степи, что всегда прав уже потому, что сын степи и не растлен отвратительными и насквозь лживыми городскими нравами.
Наконец она опомнилась и, снова выпрямившись, постаралась взглянуть на меня с прежним высокомерием высокорожденной, что пытается вспомнить, как зовут это вот двуногое. Их много тут суетится, богатых и знатных, а это вообще какое-то безродное…
На соседней аллее показались две девушки из ее свиты, за ними топают, нетерпеливо сокращая расстояние, разряженные кавалеры из числа глиноедов. Вообще-то тиборцы, но когда вижу таких вот нафуфыренных мужчин, даже я их зову глиноедами без всякого усилия над своей политкорректностью.
Девушки сделали движение перейти на нашу сторону, но Элеонора нетерпеливым жестом отбросила их, как ранее сорванные листья.
Там притихли и поспешно удалились мелкими шажками. Я вытащил из кармана жемчужину и без поклона протянул принцессе, с подчеркнутым равнодушием глядя ей в глаза. Она все смотрела мне в лицо, стараясь уловить какие-то признаки почтения, услужливости, преклонения, но я глядел с вялым интересом, как на красивую женщину, и ждал с раскрытой ладонью человека, который не просит, а дает.
Она наконец опустила взгляд, лицо дрогнуло, брови в изумлении взлетели на середину лба. Не отрывая зачарованного взгляда от жемчужины, прошептала:
– Черный перл…
– Ага, – сказал я. – Он самый и есть. Там их, как грязи. Да вообще-то и похожи…
Она вскрикнула:
– Что? Эта драгоценность для тебя похожа на комок грязи?
Я взял ее за руку, она протестующе дернулась, но я разжал ей ладонь, опустил в нее жемчужину.
– Я так и думал, – сказал я с иронией, – что вас это… ха-ха!.. заинтересует.
– Заинтересует? – повторила она, словно в трансе, я все еще держал ее за руку, а принцесса смотрела мне в лицо, позабыв властно убрать ее из грубой лапищи дикого варвара. – Ну… это же черный перл…
– Черный, – согласился я, чувствуя, как ускоряется работа сердца, но замедляется речь и делается косноязычной. – Как ночь… беззвездная и безлунная…
Когда вот так наши тела почти вплотную, ей приходится слегка задирать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Суровость и величие в этом случае испаряются без следа, даже гордость, из-за которой получила прозвище, не видна. Только прекрасные глаза, обрамленные дивными длинными и густыми ресницами, красиво загнутыми, только взгляд, в котором все отчетливее проступает…
Я сделал над собой титаническое усилие, выпустил ее руку и отступил с поклоном пониже, чтобы скрыть выражение лица.
– Рад, – произнес я заплетающимся языком и хриплым голосом, – что вам понравилось… Любуйтесь… а я пошел, пошел, пошел…
Уже перед самым поворотом меня догнал ее звонкий голос:
– Погоди!
Глава 7
– Как ты ее сумел добыть? – спросила она меня в спину почти контролируемым голосом, я понял, что если обернусь достаточно медленно, она возьмет под контроль и всю себя. – Как ты сумел?
Я обернулся медленно, мы же сыны степей, когда поворачиваемся чересчур быстро, что-то там в этикете нарушаем, когда слишком медленно – мы сами себе этикет.
Элеонора Гордая, принцесса и дочь короля Жильзака Третьего, надменно выпрямившись, уже смотрела на меня милостиво, но со снисходительным интересом крайне благородной особи.
