О. Шеремет - Время верить
Однако дроу проявил неожиданный гуманизм: он стоял, с брезгливым видом прижимая к земле ногой крыло невиданной огненной птицы. Феникс?
— Феникс! — эхом откликнулся Алхаст.
— Дхаэроу! — заверещала птица. — Дхаэроу, кар-раул!
— Заткнись, цыплёнок, — процедил Кенррет и, нагнувшись, сцапал птичку обеими руками.
— Дарм'рисс, о… осторожнее, — дёрнулся было светлый эльф, но тут послышались чьи-то быстрые шаги.
И было нам видение. На дроу чуть не наскочила девушка, чумазая, в побитом жизнью серо-зелёным охотничьем костюме. У неё были длинные золотые волосы, сияющие даже во тьме подземелья, и ярко-зелёные глаза.
— Агни? А, скотина, отпусти мою птичку!
Дроу, чертыхаясь сквозь зубы, прижал одной рукой горло феникса к скале, а другой схватил запястье девушки и приподнял над землёй.
— Отпусти, негроид черноносый, ай, больно же — отпусти сейчас же, кому говорю!
Я умилилась. Негроид? С Земли она, что ли?.. Дроу был спокоен, как мёртвый самурай.
Я отобрала у него девушку и попыталась встряхнуть её за плечи.
— Замолчи, пожалуйста. Ты тут живёшь?
— Хлоя, что ты тут делаешь? — неожиданно вмешался Алхаст, всем обликом выражая недовольство.
— Э… — ответила девушка, и я сразу почувствовала родственную душу. — Архимаг?
— Светлый, только не говори, что знаком с этой юродивой, — холодно проговорил Кенррет.
— Алхаст, а… эй, сударь, отпустите Агни!
Изрядно потрёпанный феникс опустился на плечо хозяйки. Она с любопытством оглядывала нашу компанию.
— Интересные у вас спутники, Архимаг Алхаст.
— Ты тоже ничего, — фыркнула я. — Мы не в одной луже валялись? И откуда знаешь Алхаста? И… так ты всё-таки здесь живёшь?
— Вот ещё, — она передёрнула плечиками. — Я там, наверху, в Ллотройке. А вообще-то с Земли.
— Так и знала. Откуда именно?
— Что, ты тоже? С ума сойти! Я из Чугунки.
— И я, буквально полчаса назад там была! — обняла девчонку.
Дроу и Алхаст выразительно переглянулись.
— А-атставить излияния! Хлоя, что ты забыла в Бездне? И почему с фениксом?
— Феникс… — девушка сразу погрустнела и стиснула руки в замок. — Магистр, я… Олег…
— Олег? — у эльфа перехватило дыхание. — Как?!
Ларр, пока суд да дело, тихонько объяснил мне, что существует заклятье — Последний Привет, с помощью которого умирающий маг может разорвать свою душу надвое. Одна часть становится стихийным духом — асатрой, если маг служил стихии воздуха, мерроу — воды, саламандрой — земли, фениксом — огня. А другая половина…
— Мучается в Бездне, — закончила рассказ землянка Хлоя. — Олег создал Агни. Но он мой учитель и… и больше. Я найду его — и верну! Ведь это всё из-за меня… И пусть всем демонам тошно станет!
— Уже, — скривилась Сессен. — И ты в одиночку собралась сражаться против целого мира Хеля?
— Это Бездна, а не Хель, — насупилась Хлоя.
— Стоп, милые. Сессен, Хлоя — Жрица Стихий, у неё есть шанс. Олег, ах, Олег…
— Всё будет хорошо, Архимаг. А вы что здесь делаете?
Эльф выразительно покосился на дроу, тот — на меня.
— Лаэли, а чего этот чёрный так на тебя вытаращился, как двоечник на папин ремень?
Мы с Сессен расхохотались и подхватили девушку под руки.
— Мы ищем то, чего боятся… одни наши знакомые. А ты знаешь, где искать вторую половину души твоего друга?
— Н-нет…
— Тогда пойдём с нами — не заскучаешь.
Странное дело. Всё это… Нет, в жизни магов, как и в судьбах обычных существ, не бывает случайностей. И встреча с землянкой, Жрицей Стихий, которая без малого два с половиной года назад устроила такой переполох на Иггдрасиле. Кстати, интересно, почему он не в МУМИ, с такими-то способностями? А, Алхаст?
Не такие уж и сильные у неё способности, — ответил эльф. — И, потом, не всем нужен МУМИ. Для иных — как для Олега, например, — знание будет разрушительным.
Олег — твой ученик?
Да. Великая Свитла, одни неприятности… вот, теперь ещё и умереть умудрился.
Я покачала головой. Не могу привыкнуть к тому, что мы — не обычные смертные…
Линии хаоса, рыбки в чёрном, год не чищеном аквариуме, безошибочно ятнули меян вперёд, поворот за поворотом.
— Почему нам до сих пор не встретились местные аборигены? Одни грибы да червяки на колёсиках.
— Тут всегда так — то пусто, то густо. Но, Лаэли, на твоём месте я бы не жаловалась, — землянка продемонстрировала разорванную курточку и исцарапанные, в синяках и ожогах, руки.
Впереди — выход из тоннеля. В большую пещеру? Не видно противоположной стены.
Выйдя на край пропасти, мы разом ахнули, уронив челюсти на грязные скалы. Ну, только дроу и ларр были спокойны. И феникс ещё. Половинка души несчастного эльфа сидела на плече у хозяйки и чистила клюв.
Это была пропасть… яма. Бездна. Это напоминало воронку, сужающуюся вниз спиралью до невидимого дна. И каждый круг спирали — пещерный уровень, из которого мы как раз вышли. Наверху — ровный мертвенно-зелёный свет. Тишина наполнена хлюпающими и чавкающими звуками — а вот на противоположной стороне воронки мелькнула чья-то тень…
— Что скажешь, детка? Куда дальше?
— В Содом тебе через Гоморру, ушастый. Прекрати меня так называть!
— Так его, так, — пробормотал злопамятный феникс, но Алхаст решительно восстановил порядок, дав нам с дроу по шее.
— Вниз. Вон там есть тропинка, узкая такая… осторожнее!
Я/хаос отодвинули плиту, открыв потайной ход. Но могло быть потайным для меня/него?
— Плохое место, — нахохлился феникс.
Хлоя шикнула на него. М-да, надеюсь, в феникса, перевоплотилась худшая половина эльфа — иначе, у землянки плохой вкус.
За нашими спинами плита беззвучно вернулась на место. Морфей, до сей поры державшийся вполне сносно, прерывисто вздохнул.
Вскоре узкий коридор расширился, и от него стали отходить вполне такие лабиринтные ответвления. Кенррет остановил нас, а сам с Алхастом сунулся в один из таких коридорчиков. Когда они вернулись, в лице долговязого светлого не было не кровинки, а губы тёмного сжались в тонкую нитку.
— Что там?
— Ничего, — бросили они, не сговариваясь. — Не ходите туда.
— А вы?
— А мы будем проверять каждую.
— Магистр! — воскликнула Хлоя.
— Кенррет! — взмолилась я.
Но они были непреклонны, как никогда.
Мы продвигались вперёд. После каждого нового ответвления ребята всё мрачнели, и…
— Кенррет, не отводи взгляд, — попросила я шёпотом, догоняя дроу.
Он, пересилив себя, посмотрел мне в глаза — и я отшатнулась. Что могло вызвать такую боль, такую бессильную злость в глазах этого истукана?!
