Игорь Ковальчук - Дорога к вечности
– Я готов рискнуть.
– Может быть, ты на какое-то время останешься без магии. Или еще как-то пострадаешь.
– Ничего. Потерплю. Согласись, лучше посидеть без магии, или со слабой магией, чем погибнуть от руки собственного сына.
– Да уж, – Гэр покусывал губу. – Вот что. Я изучу материал по всем известным аномалиям и попробую рассчитать, какая и как именно воздействует на тебя. И сообщу.
– Идет.
Дэйн воспрял духом. Он ушел от Некроманта, уверенный, что тому обязательно удастся найти какой-нибудь выход. И даже звонок архимага, специалиста по запрещенным магическим искусствам, сообщившего, что он не возьмется за это дело, оставило его равнодушным. Не возьмется, так не возьмется. Арман уже проникся глубокой верой, что если кто-то и поможет ему, то только Гэр.
Некромант позвонил приятелю только через два месяца. За это время даже Такэда почувствовала, что происходит нечто странное. Младший сын Мэльдора все чаще ловил на себе ее внимательные, вопрошающие взгляды, но был уверен – супруга, привыкшая к тому, что в дела мужчины не стоит лезть, если он того не желает, предпочтет ждать объяснений. Он немного ошибся. Впрочем, жена даже не слишком настаивала, но Дэйн как-то совершенно незаметно для самого себя рассказал ей обо всем.
На гладком, как слоновая кость, лбу женщины появилась тонкая изящная морщинка.
– Значит, тебе грозит смертью наш сын? – переспросила она.
– Детка, подожди паниковать. Может, все еще разрулим.
– Я не паникую. – Она помолчала. – И твой отец действительно мастер проклятий?
– О, да. Что-что, а проклятия ему удавались лучше всего, – он посмотрел на ее озабоченное лицо и вздохнул. – Зря я тебе рассказал.
– Не зря, – решительно отрезала Такэда. – По крайней мере, если случится самое страшное, я не останусь также и без сына.
– То есть?
– Если бы я не знала о проклятии, то сама прокляла бы сына, оказавшегося способным убить собственного отца. Пусть даже это мое единственное дитя.
– Такэда, – охнул Дэйн. Он никогда еще не видел на лице супруги такого решительного выражения. Можно было не сомневаться, что она сделала бы так, как сказала, и никакая материнская любовь не остановила бы ее. Арман заключил жену в объятия. – Такэда… Я люблю тебя. И Эттара я тоже люблю. И, пожалуйста, отнесись к нему снисходительно, даже если проклятие действительно сработает. Ведь мальчик тоже любит меня. По своей воле он не причинит мне вред – в это ты веришь, правда?
– Верю, – вздохнула женщина.
Она больше ни о чем не спрашивала мужа, и он был благодарен ей за это.
Гэр явился в дом Дэйна рано утром. Солнце еще не успело озарить витражи на террасе, из глубин сада наползал туман, небо было молочно-белым, и больше всего на свете младшему сыну Мэльдора хотелось спать. Когда Некромант хорошенько тряханул его за плечо, Арман первым делом принялся сопротивляться. Проснулся он только после того, как рухнул на пол и смахнул с прикроватной тумбочки книгу, которую читал перед сном.
– Какого черта? – возмутился он, с трудом открывая глаза. «Хорошо, что Такэда спит в другой комнате, – подумал он. – Она бы тоже проснулась».
Рядом с его кроватью стоял Гэр. На указательном пальце его правой руки покачивались ключи на большом узорном кольце.
– В прошлый раз ты забыл у меня ключи от дома, – сказал он, бросая связку на подушку.
– А я-то думал – куда они делись, – Дэйн поскреб затылок и лишь после этого встал с пола. – Но неужели нельзя было вернуть мне ключи попозже? Ведь еще нет четырех.
– Именно сейчас. Ты же вроде как хотел попытаться избавиться от проклятия.
– Хотел. Но неужели это нужно делать без десяти четыре утра?
– Да. Потому что в пять утра мы должны быть близ Звездной аномалии.
– Правда? Ну… Я понял, – Арман принялся натягивать брюки. – Подожди… Ты сказал – Звездная аномалия?
– Да. Именно та, вокруг которой группируются Звездные каторги. Только вчера я получил официальное разрешение посетить ее в исследовательских целях. И, знаешь, если бы не мой блат, не видать мне разрешения.
– Блат?
– Ну, я получал разрешение у прадеда. У патриарха. Как – отправляемся?
– Э-э… Да. Только… Ты уверен, что именно эта аномалия может мне помочь?
– Да, – Гэр, который всегда предпочитал традиционный, самый надежный, стиль экономичному новому, старательно расчерчивал на полу телепортационный круг. – Это единственный способ попасть на место, – пояснил он удивленному Дэйну, который знал, что подобная манера построения пространственных заклинаний отжила свое много веков назад, поскольку была неудобна и требовала много времени. – Там здорово искажается энергетическое поле… Видишь ли, Звездная аномалия искажает также и энергетическое поле человека. Именно на этом принципе функционируют и Звездные каторги.
– Ты знаешь, как они функционируют?
– Знаю, – Гэр отложил белый мелок и взял зеленый. – Теперь – знаю. Когда Драконы Ночи инспектировали хозяйство, доставшееся им от Блюстителей Закона, пришлось проинспектировать и каторги.
– Видишь ли, на Звездных каторгах был мой отец. Но он ничего не рассказывает об этом…
Изумленный Некромант выронил мелок.
– Мэльдор был на Звездных?
– Ага. Из-за Мэлокайна. Много лет назад – нас с сестрой и братом еще не было в Центре – Мэл ликвидировал Блюстителя Закона, которого, разумеется, не было в списках. Ты понимаешь, какой поднялся хай.
– Да уж…
– Защищать Мэла в суде мог только его отец, никто больше на это не решился. А ты же знаешь закон. Близкий родственник…
– Да, близкий родственник не может выступать представителем подсудимого, – кивнул Гэр. – Меня заставили выучить нормы закона.
– Мэл отказался от практиканта – он имел на это право – и, чтоб процесс не остался без обвинителя, Блюстителям пришлось согласиться на то, чтоб брата представлял отец. Папа выиграл дело, но его тем не менее закатали на Звездные каторги.
– Надолго?
– На неделю – вдвое больший срок, чем полагалось бы юристу, проигравшему процесс самым позорным образом.
– Бедняга, – Гэр покачал головой. – Боюсь даже представить, что ему пришлось пережить там. Видишь ли, на Звездных каторгах происходит временная корректировка сознания. В зависимости от приговора исполнители лишают человека определенного количества эмоциональных связей. Если проще, то на каторгах люди переживают все самое страшное, что только может случиться в их жизни. Им кажется, что они постепенно теряют то, без чего просто не в состоянии жить. От количества прерванных связей, собственно, и зависит то, насколько страшным для человека становится наказание. Сто процентов связей – это фактически стопроцентная смерть.
