Лея Любомирская - Живые и прочие
— По-моему, здесь есть кто-то еще, — неуверенно произнес молодой человек, поминавший мастера Фульгозия.
— Если и так, то какое нам до этого дело? — резонно возразил ему другой. — В мире полным-полно людей, мы не можем останавливаться и беседовать с каждым из них. Пойдемте лучше домой: путь неблизкий.
С этими словами они затянули песню на несуществующем языке, который понятен был лишь этим шестерым, и, весело распевая, обнявшись и раскачиваясь на ходу, начали восхождение по дороге. Филипп смотрел на них, лежа под телегой, и гадал — что теперь с ним будет.
Странно, однако, что беспокоила его не только собственная участь, но также и участь брошенной телеги. Ему казалось удивительным, что эти молодые люди, явно дорожившие своим транспортным средством, оставили его теперь лежать на дороге, завалившимся набок, с тихо поскрипывающим колесом, которое никак не могло угомониться и понять, что ехать больше никуда не нужно.
Недоумение Филиппа длилось, впрочем, недолго: вскоре на дороге появились шестеро других молодых людей, одетых гораздо проще и обладающих более грубой внешностью. Руки у них были длиннее и крепче, плечи — шире, ноги — коряжистее и кривее. Это были слуги беспечных юных господ. Кряхтя и бранясь через слово, они подняли телегу и утвердили ее на колесах.
— Эй! — закричал Филипп, когда телега наконец перестала быть преградой между ним и видимым миром. — Эй, я здесь, нерадивые олухи!
Он больше не стеснялся в выражениях, поскольку уже понял, что повредил при падении ногу и нуждается в неотлагательной помощи.
Слуги переглянулись между собой.
— Я здесь! — заорал Филипп. — Не притворяйтесь, будто не видите меня!
— Мы-то тебя видим, — сказал наконец один из слуг, — но нам до тебя нет никакого дела. Мы должны прикатить наверх вот эту тяжелую телегу. За это мы получаем жалованье от наших господ. А за то, чтобы вести разговоры с плоскоглазым, мы никакого жалованья не получаем.
— Ваши безмозглые господа сбили меня на дороге! — рявкнул Филипп.
— Такое порой случается, когда они выезжают кататься, — согласились слуги. — Нет ничего удивительного в том, что кто-то опять подвернулся им под колеса. Такова уж участь обывателя, и ты должен с нею смириться.
— Да помогите же мне! — Филипп готов был заплакать. — Неужто у вас совершенно нет сердца?
— У нас имеются сердца, глаза, руки и ноги, — ответили шестеро слуг, — и животы, и контрживоты, и печень, и все положенные человеку органы пищеварения, включая желудок. Но это никак не меняет дела. Ты должен был осторожнее вести себя на дороге. А теперь — прощай.
И слуги повернулись к нему спиной. Они уперлись руками в борт телеги и начали толкать ее. Телега неохотно покатилась в гору, но стоило слугам замедлить шаги, как она останавливалась и начинала обратное движение, норовя раздавить их. «И впрямь, работа у этих молодчиков не из легких», — подумал Филипп.
Он оперся ладонью о пыльный камень, чтобы попробовать встать на ноги, но у него никак не получалось обрести достаточно надежную для этого точку опоры, так что он перемещал ладони то туда, то сюда, ближе и дальше от себя, и вдруг нащупал что-то совсем странное, похожее на блюдце.
Сначала Филипп решил, что это какая-то деталь, выпавшая из телеги. Но телега была смастрячена таким образом, чтобы обладать возможно меньшим числом деталей, особенно мелких; в этом заключался основной принцип парольдоннеров. Они, можно сказать, презирали детали и делали это с большим размахом.
Филипп временно оставил потуги принять вертикальное, достойное человека положение и смирился с положением горизонтальным, свойственным скорее пресмыкающимся.
«В конце концов, нет ничего зазорного в том, чтобы быть пресмыкающимся, — подумал он. — Или, к примеру, можно вспомнить о черепахе и ее умении питаться воздухом… Для человечества всегда сыщутся у природы все новые и новые уроки».
С такими мыслями он выкопал пальцами из пыли свою находку и обнаружил, что она представляет собой золотой диск окружностью приблизительно в ладонь и толщиной приблизительно в фалангу указательного пальца.
Диск этот был покрыт тончайшими узорами, невероятно мелкими и выгравированными с превеликой тщательностью.
Филипп нимало не сомневался в том, что этот ценный предмет выпал из-за пазухи одного из парольдоннеров и что произошло это во время крушения телеги. Он хотел было позвать слуг, чтобы они забрали вещь и возвратили хозяину, но те уже исчезали за поворотом. Поэтому Филипп оставил диск у себя.
Затем он вновь предпринял попытку встать. Требовалось также оценить степень нанесенного здоровью ущерба. В конце концов Филипп установил, что одна нога худо-бедно слушается своего повелителя, но другая все время подворачивается, являя тем самым гнусное неповиновение. Став жертвой этого мятежа и разлада, Филипп чрезвычайно жалким, скачущим образом добрался до парка, а там нашел подходящий густой куст, заполз под него и забылся тяжелым сном.
* * *— Значит, у тебя болит только одна нога? — обрадовалась Агген. — А вторая цела? Это очень хорошо, потому что ты можешь прыгать на одной, поджав вторую.
— Может быть, пока я лежал под кустом, разболелась и другая, — предположил Филипп. — С этими ногами всегда так: никогда не знаешь, которая подведет.
— Что, правда? — Агген, казалось, была озадачена его заявлением.
— Правда.
— Ну не знаю, — протянула девочка.
— У тебя что, и мозолей никогда не было? — не поверил Филипп.
— Мозоли не считаются, — заявила Агген.
— А царапины?
— Они тоже не считаются, потому что они всегда.
— И растяжений не случалось?
— Нет.
— А у меня, кажется, случилось, — произнес Филипп с укоризной, как будто Агген была в том виновата.
Она сразу возмутилась:
— Это твое дело — что с тобой случилось! Нужно лучше глядеть по сторонам. Парольдоннеры могут выскочить в любое мгновение. Они опасные, потому что быстрые. Хотя по характеру совсем не злые. Мы с Кахеран хотели бы как-нибудь с ними покататься, но они женщин не берут. Но ничего, мы уже все решили. Мы переоденемся мужчинами, тогда они не увидят разницы.
— Это вряд ли, — усомнился Филипп.
— Точно тебе говорю, — кивнула Агтен. — Они ведь тоже носят длинные волосы, и руки у них нежные, как у девочек, потому что они не работают. А помимо всего прочего, они невнимательно смотрят, потому что им нет дела до других. Мы с Кахеран запросто бы их обманули!
— Возможно, — сказал Филипп, не желая больше спорить.
Агген надула губы. Потом она спросила:
