Андрей Белянин - Моя жена – ведьма
Они действительно развернулись и гуськом двинулись куда-то вдоль холма. Исполинский волк так и остался лежать на снегу, связанный розовой ленточкой. Он прикрыл глаза, и только по красноватому пару, вылетающему из его ноздрей, было ясно, в какой он сейчас ярости. Я не пошел за богами. Я тупо стоял и ждал, пока они исчезнут за поворотом. Мне было стыдно. Неслышными шагами подошла Наташа. Она молча потерлась мордой о мою руку, ей не надо ничего объяснять, все ясно без слов. Я сел на снег, стараясь выбросить из головы все мысли.
– Любимый, ты ни в чем не виноват. Это было предопределено…
– Я понимаю.
– Тогда посмотри на меня. Ты меня любишь?
– Да…
– Ты спросил его?
– Одина? Нет, не смог… Все произошло так быстро. Прости… видимо, мы еще надолго здесь задержимся.
Она зарычала. Я даже не сразу отреагировал, думал – она на меня, а когда поднял глаза, все стало ясно: из-за поворота показалась персиковая кошка с восседающей на ней Фрейей.
– Сигурд! Наташа! – еще издали закричала она. – Мне нужно поговорить с вами.
– Почему она всегда крутится рядом с тобой? – сквозь зубы процедила моя супруга.
– Стечение обстоятельств, – попытался объяснить я, но в это время всадница спрыгнула с кошки и затараторила, как пулемет:
– Отец сказал, что он благодарен тебе за все. Он видел, как ты ушел к жене, и знает, что у тебя не было времени расколдовать ее до восхода солнца. Не отчаивайтесь. У вас есть еще целый час. Это прощальный дар бога Одина. Мы уже больше не увидимся с тобой, ворлок Сигурд… Норны сплели свою пряжу, и я не властна изменить судьбу. У тебя замечательная жена. Вам еще предстоит пережить множество бед и приключений, но вы будете счастливы. Я… я люблю вас обоих! Вы обязательно будете счастливы! Пожалуйста, не забывайте обо мне…
Фрейя порывисто бросилась вперед, обняла за шею Наташу, робко поцеловала в щеку меня и, едва сдерживая слезы, прыгнула на спину Фионе. Когда они растаяли в снежной дали, моя супруга задумчиво произнесла:
– Если у нас когда-нибудь родится девочка, я знаю, в честь кого ее назвать.
– Да, это красивое имя, – подтвердил я, гладя ее по спине. – Давай не будем тратить время и воспользуемся последним даром Одина. Может быть, теперь подействует?
Я поцеловал серую волчицу, и… мне ответили теплые человеческие губы. Мы обнялись, так крепко прижавшись друг к другу, словно боялись, что кто-то из нас пропадет. Слова не были нужны, мы снова нашли друг друга. Словно не было суровой зимы, чужого мира, свирепых врагов и всего того, что разделяло нас с домом. Весь смысл жизни заключался только в том, чтобы смотреть в ее глаза, чувствовать на щеке ее дыхание, касаться ее губ… Вопросом нашего возвращения озаботились другие.
* * *– Ну че, Ромео Йотунхеймского уезда, домой еще не собираешься?
– Фармасон, изыди, расфратник! Пусть себе целу… целу… апчхи! целуются на здоровье…
– Ба, чахоточный наш заговорил! Циля, тебе ведь хозяин запретил нос на улицу высовывать – у тебя насморк. Закаляться надо было, ханурик!
– Не юротствуй, мне уже совсем хорошо, почти…
– Спрячь кудряшки в карман! О тебе же забочусь, коматозное ты созданье… Если нашего Лександрыча вовремя не остановить, так он с этой волчицей до вечера на морозе целоваться станет. Домой пора, я тебя лечить буду.
– Сережка, что-то не так? – чуть отодвинулась Наташа.
– А? Нет… все в порядке, любимая. Я отвлекся, извини.
– Это твои ребята? – догадалась она, поправляя длинное серое платье, отороченное мехом.
– Именно, – кивнул я. – Понимаешь, они сидят у меня в карманах, там тепло. Анцифер совсем расклеился, видно, подхватил какой-то редкий вирус гриппа, действующий даже на ангелов. Может быть, все-таки настало время вернуться?
– Хорошо бы, но я не знаю как.
– Подожди, подожди… Ты – ведьма! Как это «не знаешь»?
– Слушай, заяц, когда я тебя чуть не съела… Ну, прости, прости, прости, пожалуйста! Это Сыч направил на меня заклинание, временно парализующее память. Ты умница, что сумел удрать. В общем, когда я все поняла, было уже поздно, мне тоже пришлось бежать.
– А тебе-то почему? Ты что, не можешь разобраться с навязчивым поклонником?
– Не могу, – потупилась она. – Не хотела тебе говорить… Он сумел украсть одну жизненно важную для меня вещь – бабушкин подарок. Помнишь, тот странный крест на тяжелой цепочке.
– Помню. Ну и что? Ты говорила, будто дара в нем уже нет, а как ювелирное украшение можно выбрать вещицу и помодней.
– Нет. Цепь несла в себе всю колдовскую силу моей бабки; когда я приняла ее, то часть меня тоже перешла в этот амулет. Теперь в нем моя энергетика, мои флюиды, мое биополе. Используя его в заклинаниях, Сыч имеет возможность влиять на меня. Пусть ненадолго, но если такой случай повторится, ты можешь и не успеть. Я не хочу больше рисковать…
– Ты не хочешь вернуться в Питер?
– Хочу, но он найдет нас.
– Тогда в твой Город?
– Там он найдет нас еще быстрее. Сережка, милый, пока цепочка с крестом у него, мы в большой опасности. Он всегда будет знать, где я. Мы можем только прятаться.
– Это не выход. Думаю, нам все-таки стоит вернуться и поговорить об этих проблемах с сэром Мэлори.
– Ты с ним знаком?! – поразилась Наташа. – Но все знают, что он очень могущественный маг и настолько занятой, что никого не принимает. Аудиенции к нему ждут годами.
– Неужели? Хм… я попал без проволочек. Думаю, он будет рад с тобой познакомиться. Ну так что, поехали?
– Но как?
– Сейчас узнаем. Эй, парни, – я аккуратно сунул пальцы в карманы, – вылезайте, мне нужна ваша помощь.
– Не вылезу, я пригрелся! – ворчливо раздалось из левого.
– Висьма сошалею, но грипп есть грипп… Лучше я посишу тут, а то еще зарасу ково-нибуть ненароком, – тоном умирающего лебедя донеслось справа.
– А ну бросьте комедию ломать! – прикрикнул я. – Выходите, поговорим серьезно. Мы с женой намерены вернуться.
– Ясненько… Циля, ты глянь, он рассматривает нас как живой билет на обратную дорогу.
– Минуточку, Фармазон… Я никого не хотел обидеть!
– Сергей Александрович, мне ужасно неудопно, но увы…
– Циля, не извиняйся! Не извиняйся, ты во всем прав. Раз уж этот небритый ворлок с литинститутским образованием упорно не желает понимать очевидного, я сам ему скажу. Прямо в лицо, честно и бескомпромиссно! Всю правду-матку изрежу! Что на сердце – то и на языке! Нечего тут… пусть знает, что я о нем думаю… Вот так! Я же кремень, сказал – сделал! Ну, Циля, давай…
– А-а-апчхи! Чево давай? – недопонял Анцифер.
– Ну, говори, – пожал плечами черт, – я вот выполнил свой гражданский долг, теперь давай ты объясни ему, что почем!
– Сереженька, – вновь потянулся за носовым платком простуженный ангел. – Мы веть вас предупрештали, что не можем двашды вхотить в одно и то ше измерение. Вы уш простите великодушно, а-апчхи, но в тот Город или в Питербурк мы уже не попадем…
