Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

— Нет. Это займет уйму времени.

Они расстались ближе к утру. Когда Ротерблиц взглянул на часы, стрелки начали отмерять пятый час. Скоро начнет светать.

Чародей направился к себе домой, сделав большой круг. Он очень устал, а еще терзало нехорошее предчувствие. В какой-то момент даже посетила мысль взять с собой сигийца, однако Франц все же отказался. Все-таки ему не хотелось, чтобы Финстер — или как там его зовут на самом деле, если вообще хоть как-то зовут — узнал адрес квартиры. Просто так становилось хоть немного спокойнее.

Когда он выходил на улицу, где жил, то не сразу и понял, что слишком уж светло. Только почувствовав запах гари и дыма, поднял отяжелевшую голову.

Горел дом. Именно тот дом, именно тот этаж и именно та квартира, где Франц Ротерблиц прожил последние полгода. На улице столпились полуодетые люди. Царили суета, шум, гомон взволнованной толпы. Отдельные голоса требовали воды. Другие матерились. Третьи требовали, чтобы немедленно материализовалась пожарная служба. Пронзительно вопили женщины. Ревели дети. Кто-то из толпы пытался кого-то удержать.

Чародей остановился. Перед глазами вдруг возникла картина переворошенной, разгромленной квартиры: вывернутый шкаф, опрокинутый стол, разрезанный матрас, содранные обои, вскрытый паркет… Двое, почему-то именно двое грабителей со скрытыми масками лицами, которые искали обязательный тайник, в растерянности и злобе стоят посреди комнаты. Складывают в кучу разломанную мебель, заливают ее маслом, зажигают спичку и со злодейским смехом кидают в сложенный костер. Просто потому, что им так захотелось. Просто потому, что злодеи обязаны совершить что-нибудь бессмысленное, но злодейское.

Ротерблиц потер глаза.

Ну и ладно, зато вещи не придется собирать, подумал он, развернулся и зашагал вверх по улице.

Гаспар спал на кушетке не лучшего, но все-таки одного из лучших номеров гостиницы «Империя», вполне достойного ее светлости Даниэль Авроры Генриетты де Напье и ее кого-то там Жозефа ля Фирэ. Или не так? Гаспар не соображал спросонья. Он вообще не понимал, что его заставило проснуться. Какой-то назойливый, навязчивый звук, пробивающийся в сознание. Звук, где-то на грани восприятия. Может, продолжение сна? Да, ему что-то снилось. Что-то связанное с музыкой. Или не связанное, но неясный звук гармонично вписался в сон, стал неотъемлемой его частью…

— Да ебать тебя неловко! — послышалось хриплое, недовольное ворчание. — Выруби эту хуевину!

Это уже точно не могло присниться. Гаспар слабо представлял себе тот кошмар, главным ужасом которого стал бы Эндерн.

Менталист заворочался, все еще не понимая, что это за звук и где его источник. И вдруг его осенило, но вяло и слабо, как могло осенить только человека, который спал и не собирался просыпаться еще несколько часов.

Гаспар рассеянно похлопал себя по карману жилетки, запустил в нее руку, извлек восьмигранную коробку вокса, едва не выронив. Незатейливая мелодия музыкальной шкатулки стала четче и громче.

Гаспар открыл крышку, прерывая мелодию. Поднес вокс к лицу, едва не ударив по зубам.

— Напье! Напье! — заскрипел из него механический, трескучий и монотонный голос. Гаспар раздраженно поморщился: вокс не передавал эмоций, но громкости это не касалось. — Где тебя носит⁈

— Ааа?.. — протянул менталист, разлепив левый глаз. Уже рассвело.

— Почему не отвечаешь?

— Ночь… ночью я обычно занят… — он зевнул, — сном…

— Хм, понятно, а я уж было начал переживать.

— А что, есть повод?

— Да не то чтобы… Послушай, Напье, твое предложение все еще в силе?

Гаспар принялся соображать и ловить разбегающиеся мысли.

— Генератор ключей, — подсказал вокс. — Ты все еще можешь его достать?

— А, генератор… — Гаспар причмокнул губами. — Могу.

— Отлично. Когда?

— Не знаю… Может, даже сегодня…

— Когда достанешь, вызови. Я направлю к тебе, хм, одного надежного человека. Место и время назначишь сам.

Гаспар сел на кушетке. Сон сняло как рукой.

— Это что еще за посредники, Ротерблиц?

Вокс рассмеялся — как мог, механическим, прерывистым скрежетом, врезающимся в уши.

— Я знаю, ты параноик, Напье, сам бы на твоем месте думал так же, но не переживай, ничего серьезного. Помнишь мою версию, над которой я, хм, начал работать? Мне нужно на пару дней исчезнуть, чтобы кое-что проверить. Если все сложится удачно, вернусь с хорошими новостями.

— Ты можешь толком объяснить, что произошло? — Гаспар потер глаз, свешивая босые ноги на пол.

Вокс замолчал, издавая лишь монотонное гудение.

— Нет, не могу, — сказал Ротерблиц. — В общем, Напье, если не раздумаешь с генератором, вызовешь и скажешь, куда за ним прийти. Чтобы ты не думал ничего, знай: к тебе придет очень важный для меня человек. Ты все равно сделаешь то, за что я тебя ненавижу, так что прошу, будь с ней помягче и, хм, не насилуй слишком сильно. Она мне действительно дорога.

— Она? — удивился Гаспар.

Вокс не ответил и умолк. Шумы и гудение в нем прекратились. Менталист вздохнул, закрыл крышку.

— Че опять? — проворчал Эндерн. Он дрых на стуле, закинув ноги в пыльных туфлях на стол, ценой где-то приблизительно в десяток годовых жалований среднего клерка.

— Понятия не имею, — растерянно поскреб взъерошенный затылок Гаспар. — Кажется, какие-то проблемы.

— Тха… аха-ха… ха… — то ли рассмеялся, то ли протяжно зевнул полиморф, лениво прикрыв небритую физиономию рукой. — А когда у вас, полудурков, что-то шло не через жопу?

Глава 16

Улица Шлейдта была не самой длинной в Анрии, но располагалась близко к центру и пересекала широкий Имперский проспект, а значит, и тут бурно текла деловая жизнь. Здесь находились имперские банки, не такие надежные, как милалианские, и предоставляющие не столь большие кредиты и ссуды, как банк Винсетти. Здесь находись представительства имперских компаний, не таких громадных, как «Вюрт Гевюрце» или «Гутенберг-Фишер», и скромные торговые конторы вроде «Анриен Гетрайде» и «Коммерц Националь». Здесь же собирались те, кто отдавал последние деньги за ужин в роскошной ресторации «Империаль» и номер в гостинице «Империя», находившейся в десяти минутах ходьбы от клуба хёфлигхэрров на улице Шлейдта.

Гаспар стоял перед трехэтажным зданием и внимательно разглядывал его. Менталиста не интересовал архитектурный стиль — он в этом мало что понимал и не разбирался в архитектуре вовсе. Его интересовало разбитое окно, из которого не так давно выпал человек, если верить какой-то анрийской газетенке. Однако стекольщики уже застеклили все так, словно ничего никогда и не было. Будь рядом Даниэль, она бы из упрямства подвернула рукава и отмотала назад время в памяти места. Но Даниэль была далеко, а он умел ковыряться только в памяти людей и делал это не слишком изящно.

Гаспар вынул руки из карманов дорогого сюртука, поправил дорогой галстук, шаркнул дорогими туфлями о дорогой ковер на крыльце и вошел в клуб хефлигов.

В конце коридора за лакированными дубовыми дверьми находился просторный зал с высоким белым потолком. Первое, что бросалось в глаза, — бильярдный стол, за которым двое хефлигов доигрывали партию. Вторым был камин, в котором вечерами должен уютно потрескивать огонь. Перед камином стоял длинный черный стол с удобными мягкими стульями на двадцать персон. Над камином висели три портрета: слева — какого-то известного банкира, справа — не менее известного промышленника, посередине — кайзер Фридрих Второй в зрелые годы и в позе грозного монарха, каким обычно увековечивали его отца, Вильгельма Первого. Правда, как-то так вышло, что портрет императора был несколько меньше портретов банкира и промышленника и висел несколько ниже.