Максим Далин - Моя Святая Земля
- Нам с тобой надо поверить всей душой, что тебя можно исцелить, - сказал он, глядя дракону в глаза. - Мы можем всё, по крайней мере - во сне. Мы - волшебные существа.
Надо же, подумал Гельринг, как я представляю себе благого короля. Белый воин видится мне почти что драконом. Забавно.
- Мы можем всё, - сказал он вслух. - Во сне-то? Запросто. Почему бы и нет.
Король просунул руку сквозь прутья клетки и поднёс ладонь к ране - очень легко, почти не дотрагиваясь. Сейчас боль пройдёт, сказал про себя Гельринг - и с удивлением ощутил слабую прохладу, как от ветерка в летний полдень. Вправду легче. Сон! Мы всё можем во сне!
- А пока твоя рана заживает, - сказал король, как сказал бы старый приятель, - расскажи мне, что мешает тебе выбраться из этой клетки.
Он не знает, снова удивился Гельринг. Обычно во сне все обо всём осведомлены. Но, ощущая, как боль стихает, дракон решил быть терпеливым и объяснить бестолковому сновидению всё непонятное.
- Видишь эту полосу металла по периметру клетки? Она покрыта знаками, мешающими мне выпустить огонь. Только она меня и держит. Не будь её - я бы сдул этот замок, как скомканную тряпку.
Король скользнул взглядом по выгравированным начертаниям.
- Не металл, - произнёс он задумчиво. - Знаки держат. Да?
- Они, - Гельринг встряхнулся. Боль не ушла совсем, но отступила и давала дышать - дракону было легче. - Но что же тут поделаешь? У тебя ведь нет ключа - иначе ты отпустил бы меня сразу.
- Мы их спилим, - король вдруг улыбнулся радостно. - Напильником. В моём рюкзаке лежит папин напильник по металлу, трёхгранный, с чёрной пластмассовой ручкой, - медленно сказал он странные слова.
- В каком рюкзаке? - поразился Гельринг. - У тебя же нет и... - но тут король снял с плеча рюкзак и вынул напильник. Он просто сиял.
- Это же сон! Мы - волшебники! Во сне мы можем всё!
Тут осенило и дракона.
- Пили! - закричал он. - Я разнесу тут всё в пепел!
Напильник врезался в кованое железо, как в рыхлое влажное дерево - это был волшебный напильник, король был сильнее, чем любой юноша его возраста, это был сон! Во сне любой всемогущ! Гельринг всем существом чувствовал, как исчезают цепи, сковывающие его внутренний жар!
Воздух подземелья задрожал от зноя.
- Ух, ты! - король вытер пот со лба. - Жарковато!
- То ли ещё будет! - воскликнул Гельринг. - Отойди, король людей, если не хочешь превратиться в жаркое!
Король прижался к стене, смотрел зачарованно.
Серебро - драконья чешуя - полилось сквозь кожу. Гельринг расправил крылья - и выдохнул на замок струю огня. И ещё раз.
Металл, раскалённый добела, превратился в податливый воск, а камера - в кузнечный горн. Гельринг ударил по дверце клетки всем телом - и она вылетела, а скоба замка порвалась, словно пергаментный лист.
- Теперь эту! - закричал король, показывая на окованную сталью дверь в подземелье. Его лицо покраснело, волосы прилипли ко лбу, а пот тёк струйками. - Чудесно, чудесно, дракон! Просто жжёшь!
Гельринг вышел из клетки, потянулся - и выдохнул струю вулканического жара. Дерево загорелось, металл потёк, лопались камни, держащие дверную коробку. Человек должен был вспыхнуть и сгореть, как свеча, но человек был белый король, дракон с королём были волшебники, они были во сне и заодно, они могли всё - и Гельринг слышал за спиной восторженный голос:
- Молодец! Какой же ты молодец, дракон! А ну - ещё!
Гельринг вышиб дверь и шагнул сквозь стену огня. Оказался в высоком, гулком и длинном зале, лунный свет падал из окон под самым сводом, за спиной гудело пламя, откуда-то спереди и сверху грохотали сапогами люди, орали: "Пожар! Пожар!" - и Гельринг слышал это как сквозь вату. Он огляделся, размышляя - и тут же голос короля, бесплотный, покрывший и треск пламени, и вопли, и грохот сказал:
- Лети. Лети, дракон. Пожалуйста, лети.
Я тебя найду, если ты существуешь, пообещал Гельринг мысленно, уверенный, что белый воин людей всё равно его слышит. Я найду тебя, я тебе отплачу. Драконы никогда ничего не забывают.
- Лети же! - почти приказал голос - и Гельринг взлетел.
Бок резануло острой болью, но это уже не имело значения. Стёкла разлетелись со звоном. Загрохотали выстрелы.
И тут Гельринг вдруг осознал, что проснулся.
Он лежал крыльями на восходящем потоке - и ветер нёс его вверх и вверх, к самой заиндевелой луне. Внизу качалась земля, мелькали факелы - и язык пламени, вырываясь из подвальных окон дворца короля людей, лизал стену, плясал и извивался на ветру. Каждое движение крыльев, каждое напряжение мускулов отдавалось в боку, но человеческий город уходил назад и вниз, а холодный воздух оседал каплями измороси на горячих серебряных крыльях и срывался дождинками.
Гельринг освободился. Он вырвался из плена во сне. Его вывели, как сомнамбулу, как призрак сквозь зеркало.
Благой король, которого нет.
Благой король, который есть. Дракон не может остаться у человека в долгу. Если тот, что выпустил Гельринга из клетки, впрямь существует, дракон найдёт его и предложит всё, что человек пожелает.
За свободу полагается благодарность.
А дальше... дальше всё зависит от человека.
***
Эральд спал, и по его лицу текли капли пота, а само лицо было сосредоточенным и напряжённым, почти болезненно. Сэдрику страшно хотелось расстегнуть куртку своего государя, чтобы тому было полегче дышать, но он боялся даже шевельнуться неловко, чтобы не разбудить Эральда и не испортить всю его работу.
Лео понял, поднес ледяную ладонь к королевскому лбу. Эральд вздохнул чуть легче.
- У него - жар? - спросил Лео неслышно, одним движением губ.
Сэдрик мотнул головой.
- У него - дракон, - ответил он так же беззвучно. - Не мешай.
Это была магия высокого порядка, магия, о которой Сэдрик даже не слыхал. Благой государь меняет явь во сне - об этом не говорилось и в легендах. Правда, когда-то Зельда рассказывала Сэдрику, что истинный белый воин может явить себя во сне, донести весть, если пожелает, но "благословить" или "предупредить" и "выпустить из клетки дракона" - это, всё-таки, очень разные вещи.
Эральд улыбнулся во сне и шевельнул губами.
"Лети".
"Пожалуйста, лети".
Сэдрик выдохнул: гора с плеч. Эральд мотнул головой, потянулся и открыл глаза. Улыбнулся уже наяву.
- Ты сделал? - потрясённо и, скорее, утвердительно, чем вопросительно сказал Сэдрик.
- Он сделал, - кивнул Эральд с мечтательной миной и сел. - Какой красавец... особенно, когда летит... серебряный... не знаю. Не знаю, как это описать. Хотел сказать "птеродактиль", но никакой он не птеродактиль, на самом-то деле. Чудо он серебряное, особенно в драконьем виде. Но и в человечьем - тоже серебряное. Недоверчивое, злое и заносчивое, - и снова улыбнулся. - Замечательный.
