Екатерина Спасская - Кладбищенский фестиваль
Ага. Уже начинаю.
От дома братьев я ожидала чего-то… более экзотичного, что ли. После всего-то увиденного за последнее время. Поэтому банальный серый куб в два этажа слегка разочаровал.
А где дверь?
«А зачем?» — усмехнулся хозяин и просочился сквозь стену.
Ну да, действительно, зачем.
Подойдя ближе, я уперлась в прохладную плоскость гладкого камня. Отлично.
«Хватит, Зем, нам не до твоих шуток», — приказал Лэйкер.
«Скучно с вами».
Стена поддалась, и я буквально ввалилась в дом. Что ж, внутри тоже ничего необычного. То есть, вообще ничего. Передо мной был лишь прямой коридор, заканчивающийся уходящей на второй этаж лестницей без перилл.
«Располагайтесь на свое усмотрение. Мы с Далем наверху, как обычно. Насколько я понял, вы в Сэмсали всего на пару местных суток. Компания у вас приличная, так что, если хотите нормальной еды вместо текландтской дряни, кому-то придется помочь с ее приготовлением. В смысле, еды, не дряни. Ненавижу Транслит! Лэйкер, управишься сам?»
«Да».
«Тогда я пошел».
«Спасибо, Зем. Итак, Нийрав, Эримонд, ваша комната справа».
«Почему я должен находиться в одной комнате с этим…»
«Потому что Я так сказал, эм-Гэлийвер. Еще вопросы?»
Нийрав вздернул подбородок и исчез за стеной. Эримонд с тем же флегматичным выражением лица поплелся за ним. Еще в шоке, что ли?
«Постклиадральный синдром», — прокомментировал Лэйкер, сворачивая направо.
Я задумалась, но промолчала.
Управление техникой в комнате было идентично системам Каремса, стандарт все-таки. Только надписи на текландтском. Но за почти церт пребывания в Городе я научилась сносно понимать этот чудной язык и даже немного читать и говорить на нем. Не усложняя себе жизнь, я материализовала большое «кресло» и измождено сползла в прозрачное желе.
Прости, Лэйкер. Неподходящее время я выбрала для истерики.
«Тебя можно понять, не переживай. Только не говори таких слов больше. Сильно выводит из равновесия. А в таком состоянии я могу допустить ошибку. Что в нашей ситуации опасно».
Прости.
«За шесть лет ничего не изменилось. Что тогда я провалил четвертый экзамен, что сейчас. Поэтому и не стал императором».
Я едва не подскочила от удивления. Лэйкер задумчиво смотрел в одну точку на гладкой стене. Чуть склонив голову, он опустился прямо на пол напротив кресла. От тяжелого взгляда мутных темно-синих глаз стало несколько не по себе.
«В Кальтиринте полукровки — исключительная редкость. Моя мать была наследницей известного рода Ватрат, а в узком аристократическом кругу скрыть воспитание такого необычного ребенка невозможно. Дети же не контролируют силу. А случается всякое. Отцу пришлось вернуться в Текландт, но меня мать, Клемийя, оставила в столице, несмотря на то, что появление на свет ребенка с черной категорией, пусть и формально, считается позором. Таких обычно сразу убивают. Про чистоту крови речь вообще не идет… А потом меня нашла Берта».
Берта… где-то я уже слышала это имя.
«В то время у власти находилась Великая Восьмерка. Берта входила в число соправителей. И, как все остальные, мечтала властвовать единолично, в чем преуспела больше всех. Восьмерку связывало плетение с условием, при котором держатели власти не могли восстать друг против друга, поэтому Берте понадобилась помощь со стороны — кандидат на роль будущего императора, организующего переворот. И таких кандидатов оказалось двое — Аурелиус и я».
Почему именно вы?
«У каждого мира есть своя Клиадральная категория: у Текландта черная, у Илминра синяя. Это значит, что большинство лирен там рождается с черной и синей категориями соответственно. Исключения, конечно, бывают, особенно в сторону уменьшения (обычно потерю в категории компенсирует увеличение объемов силы), но общая тенденция такова. Чем выше категория у мира, тем реже появляются исключения в сторону повышения. Другими словами, в Текландте достаточно часто рождаются лирены с красной и оранжевой категориями, в Илминре появление на свет детей с фиолетовой и белой категориями происходит намного реже. У Кальтиринта фиолетовая категория».
Получается…
«Да, лирены с белой категорией почти никогда не встречаются. Я мог достигать этого уровня по желанию, Аурелиус был одарен с рождения. Кроме нас двоих в Кальтиринте никто не смел посягнуть на подобные вершины, так что кандидатуры были вполне оправданы. В какой-то степени мне было даже оказано большее предпочтение, ведь оперирование Клиадрой такого высокого уровня меня убивает, а Берте не нужен был император-долгожитель. Чаша весов склонялась в мою сторону. До четвертого экзамена. На котором я должен был убить свою мать».
Я побледнела.
Должен был что?!
«Заканчивая обучение, студент в Кальтиринте проходит четыре экзамена. Совершает четыре убийства с определенными условиями. Последнее — убийство самого близкого, любимого лирена. И я его не прошел».
А Аурелиус?
«Сдал, разумеется».
Но… но зачем это?
«Любовь, привязанность делает тебя уязвимым. Если хочешь достигнуть высот в Кальтиринте, да и не только там, нужно убить в себе все живое, превратиться в бесчувственную машину. Тем более, если это политика. Тем более, ключевого мира. Уничтожая смысл жизни, ты испытываешь такую боль, после которой тебе уже ничего не страшно. Без страха тебя уже не остановить. Но это лишь часть ответа. Экзамены отражают нечто большее. Чтобы понять, нужно побывать в Кальтиринте, посмотреть на него изнутри. Хотя бы несколько месяцев. Потому что он особый, совсем не похожий на другие ключевые миры».
Тогда понятно, почему Аурелиус — такое чудовище.
«Вряд ли».
В смысле?
«Во-первых, вряд ли ты действительно понимаешь, а во-вторых, я бы не назвал его чудовищем».
Это после всего, что он сделал?
«Возможно, у нас слишком различны моральные принципы и критерии, так что спорить не буду. Да, он несравненный убийца, но в Кальтиринте без этого даже на работу не устроишься. Стань я императором, вряд ли бы убивал намного меньше лирен, чем он».
Такое впечатление, что ты хочешь его оправдать.
«Скорее, себя. Считаешь, я был бы не таким на его месте?»
Точно не таким.
