Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки
— Я обещаю подумать, Байла.
— Как я узнаю, к чему ты пришел?
— Ты узнаешь. Это же твой подарок.
Мне подарок, мой подарок, моя игра. Так или иначе, но мы провели на крыше остаток ночи, и при этом я старалась не предполагать исход. Дилетант пытался обставить профессионала, надо же. Демон тоже вроде бы не отвлекался на размышления, если только он не умеет думать и разговаривать одновременно. Мы расстались как обычно, ни словом ни жестом ни о чем друг другу не напомнив. В моих мыслях была пустота. В его — настоящая тьма. Профессионал пытался понять дилетанта…
Через две долгие недели Майк Норман явился ко мне в офис. В отличие от своего обычного идеального облика — волосок к волоску — он был какой-то растрепанный и с горящими, как при температуре, глазами.
— Ты выглядишь так, будто неделю не спал, — произнесла я вместо приветствия.
— Я и не спал.
Предвосхищая мой вопрос о цели визита, он сказал:
— Спасибо за подарок.
— За что спасибо? — не поняла я сразу.
— Демон попросил прийти к тебе и поблагодарить за подарок. Он уверен, ты поймешь.
До меня дошло, но не это резануло слух.
— Демон… что сделал? Попросил?
Майк прижал ладонь ко лбу, потом взглянул на меня сквозь пальцы.
— Он… так странно себя ведет, что я опять начинаю его бояться. Он стал какой-то… Что с ним такое, Барт? Ты же что-то знаешь. Это ловушка, да?
«Спасибо за подарок». Мой подарок — им обоим. Какое… потрясающее чувство.
— Он поинтересовался, почему остаешься? — спросила я без обиняков.
Кажется, у Майка не было сил удивляться моей осведомленности.
— Нет.
— А если я спрошу?
— Тебе я скажу. Если спросишь.
— Лучше скажи: разве тебе не нравится, что с ним происходит?
— Барт, ну как это может не нра… то есть… если бы только это была правда…
Возможно, позже я и перейду на жестокие игры, но начинать с них не стоит. Я вышла из-за стола, протянула руки, чтобы обнять его.
— После шести лет страха и лжи трудно поверить во что-то, — сказала я ему на ухо. — Не надо ничего бояться. Все правда.
Он замолк, будто пытался понять, а может, думал совсем о другом.
— Можно, я расскажу тебе что-то? — спросил он наконец, не отпуская меня.
— Конечно.
— Раньше, с самого детства, я всегда спал при свете. Но тьма нашла способ обмануть меня — она начала мне сниться. Я засыпал при включенной лампе, и мне снился сон, что вокруг темно. Так темно, как не бывает наяву, так темно, будто тонешь, и вот-вот уже прервется дыхание, и тьма заползет в тебя… Больше всего я боялся не проснуться, что сердце увязнет во тьме, как часы, и остановится. Поэтому во сне напрягал все силы, чтобы вспомнить единственную фразу, способную помочь: «Это только сон»… Вспомнить ее, когда тонешь, всегда очень трудно, но в конце концов она всплывала в памяти, во тьме, и я просыпался. Когда Демон… когда все изменилось, я поначалу почти не спал ночью, а днем сны мне не снились. Но однажды я так вымотался, что не заметил, как заснул — в комнате без окон при горящей свече. А свеча погасла… В тот раз тьма пришла как никогда густой и вязкой, мне никогда не было так страшно — но на этот раз я не мог проснуться. Я понимал, что сплю, но не мог проснуться, как ни старался. Я не мог вспомнить этих слов… Это было все равно, что в трясине — любое движение делало только хуже, оставалось только скулить от ужаса…
Майк перевел дыхание, будто ему трудно было даже говорить об этом.
— …И тут кто-то встряхнул меня, потом еще раз, и сказал…
— «Это только сон»…
— Да. Демон меня разбудил, и я, очнувшись и наполовину выбравшись из трясины, просто вцепился в него. Мне было все равно, кто рядом со мной, хоть сам дьявол, главное — я выбрался, и вытащил меня он. Одного я боялся на тот момент — что сейчас он стряхнет меня с себя и уйдет, а я останусь во тьме. Но он не ушел. Не знаю почему, но в тот момент он остался, и даже говорил что-то вроде «тише, все закончилось», а я боялся разжать руки, чтобы снова не соскользнуть.
И в какой-то момент меня поразила очевидная мысль: какой я дурак, да мне же нечего бояться! Великая тьма, повергавшая меня в ужас, теперь мой дом, а самое страшное, жестокое и опасное из чудовищ в этой тьме разрешает обнимать себя и утешает хотя бы тем, что не гонит… Чего же еще мне бояться? Я в безопасности, я дома. А вместе с этим пониманием вдруг пришел потрясающий покой, — ты не представляешь, Барт, — будто сама тьма обернулась им. Я заснул на руках у Демона в таком мире и спокойствии, которого не знал никогда в жизни, даже в детстве. Тем более в детстве. И впервые мне приснился обычный сон, просто ночное море, тихое, теплое…
Когда я проснулся, его не было. Три ночи я его не видел, на трое суток он оставил меня в покое, и за это время я понял, что кошмарный сон больше не вернется. А еще понял, что, вероятно, некоторые вещи стоят той цены, которую приходится за них платить.
«А потом… вы встретили у Эркхам твоего брата Уильяма…» — подумала я, но ничего не сказала. Зачем ему знать, насколько близок он был к свободе? Вот если перейду на жестокие игры… тогда, возможно, вспомню об этом. Но не сейчас. Сегодня я хорошая.
Вместо слов я поцеловала его, вполне по-сестрински, почти по-матерински.
— Спасибо за подарок, Майки.
— Я ведь ничего не подарил тебе, Барт…
— Да что ты говоришь.
* * *Играя в Бога, чувствуешь себя немыслимо. Не-ве-ро-ят-но. Как же должен ощущать себя сам Бог?!..
И кто я такая, если не внучка Сони Кортес… Никто не надарит изумрудов на миллион, не пропустит на почетное место в ложу цезаря, не защитит, не примет как свою… Продлевать мою жизнь, считаться со мной, уважать меня, любить меня… меня, Байлу Морено, наследницу Кортес, — возможно. А обычную девушку, Бартолу Дювальер? Ну и черт с ним. Демон правильно сказал — жизнь не признает никаких «если».
Говорят, лучший подарок — сделанный своими руками. И если сделать его в твоих силах только потому, что ты — тот, кто ты есть, — что в этом плохого?
А за пальму первенства мы еще поборемся. Меня это чувство завело.
* * *GAME OVER
Ночь четвертая. Большая честь
Мы созданы по памяти трех миллионов лет,
Мы состоим из водки, двухсот тысяч сигарет,
Все променяв на деньги и на глупые мечты,
Мы были просто так, для красоты…
«Високосный год»
Бог устал нас любить.
Бог просто устал нас любить.
