Мария Хлодвиг - Хелена
Творения эйанцев в Эмьвио Косом мертвы, как и их создатели. Но здесь, в Пустом мире… я видела машину Повелителя времени, и не только видела, но и запустила её. Бесследно исчезнув в младшем брате, Естественный закон продолжил существовать в странной, искромсанной, но рабочей форме в Ортано Косом.
"Мне нужен доступ к исследованиям Ларана. Он дал Белой новую жизнь… Может, я смогу найти в его рукописях ответ, как спасти Лионеля".
Мой любимый чах не по дням, а по часам. Проклятый клинок пил из него жизнь… хотя кого я обманываю? Временное тело для Лионеля создала я сама. Как только волшебство истощится, он вновь превратится в синего мотылька. Связь между нами слаба. Его ничего не удерживает рядом со мной.
"Почти ничего".
Почти. Короткое слово, порождающее надежду.
Я хотела спросить у Миарка, где хранятся записи его отца, но юноша куда-то пропал. Оставался только один источник, Королева. Несмотря на перерождение, правительница Пустого мира многие привычки сохранила из прошлой жизни, а в культуре Старой Империи письменному слову отводилась особая роль. Эйанец говорил, она не раз пыталась воскресить Ларана — логично предположить, что сначала сотворённая богиня изучила его записи.
Я нашла Королеву в пещере с перламутровыми стенами.
Она возлежала на шёлковых подушках цвета молока; девять Дочерей (без доспехов) выстроились перед ней в идеальную шеренгу. Они были в разных, но одинаково белых платьях.
— Это и это, — надменно указала пальцем богиня на двух голубоглазых големов. — Остальное никуда не годится. Смертные совсем стыд потеряли, раз носят подобную безвкусицу.
Слуги поклонились и бесшумно удалились.
— Говори, с чем пришла, кроха-волшебница. Только быстро — я занята. Оказывается, подготовка свадьбы сына очень хлопотное дело.
— Мне нужны записи Ларана. И чем скорее, тем лучше.
— Тебе нужны рукописи моего возлюбленного? — насмешливо спросила Белая, взяла с серебряного блюда дымчато-синий фрукт и ловко бросила его мне:
— Скушай яблочко, деточка. На голодный желудок у людей в головах заводятся поистине безумные желания.
Я закусила губу. Королева обладала удивительным талантом унижать. Миарк удручающий пример того, кем за жалкие пять десятков веков становятся нормальные — или почти нормальные — люди в её подчинении.
— Мне необходимы эти записи, — твёрдо повторила я. — Пожалуйста.
Владычица довольно хмыкнула.
— Сказала-таки волшебное слово. Молодец. Так уж и быть, я дам тебе доступ в свою библиотеку. Надеюсь, ты прилежно училась?
"Причём здесь мои успехи в Университете?"
— Мой язык… как вы говорите? Мёртв. При смертной жизни я разговаривала на нём и писала, как и Ларан. Кстати, сейчас я тоже на нём говорю. Вся соль в том, что ты понимаешь и меня, и своего дорогого друга Миарка только из-за того, что находишься в Ортано Косом.
Древнеэйанский не расшифрован до конца. Без посторонней помощи у меня нет никаких шансов разобраться в записях Ларана.
— К твоему счастью, дорогая, у меня сегодня хорошее настроение. Так уж и быть, я приставлю тебе помощника.
"Только что у Миарка появилась ещё одна головная боль".
Эйанец объявил также неожиданно, как и пропал.
— Решила засесть за книги, принцесса? Похвально. Из тех, кто смолоду не стремится к знаниям, вырастают невежды.
"Я не столь уж юна!"
— Где ты пропадал все эти дни?
Юноша лукаво подмигнул:
— Соскучилась? Думал, твоё сердце занято паладином!
"Что за игривый тон?!"
Хмурый взгляд исподлобья мигом остудил его пыл.
— Был в кузне. Ковал, — обиженно буркнул друг. — Мне следует назвать тебя тёмной или — как там у вас говорится? — заколдованной-злой-ведьмой принцессой. За угрюмость.
— В кузне? Здесь и такое есть?
— Она в Гирэ Нор, — с неохотой пояснил юноша. — И был я там вовсе не по приказу хозяйки, хоть и с её дозволения.
Я не стала уточнять, почему Королева разрешила ему покинуть логово. Другое занимало мои мысли.
Разговор происходил в небольшой комнате с закруглёнными углами и с стенами, затянутыми белым шёлком. Я сидела за столом из дерева цвета пепла и силилась разобраться в записях Ларана. Королева не язвила, когда спрашивала про мои знания. Удручающе, но их не хватало.
"Мне следовало чаще садиться за учебники".
— Тяжеловесный стиль, не правда ли? — беззаботно спросил Миарк. — Помнится, отец отличался невыносимым занудством, когда дело касалось теории. Его упрямству и дотошности не было равных во всём Эйане, а у нас, поверь, хватало твердолобых мудрецов, каждый из которых — представь! — мнил себя умнейшим.
Я промолчала. Моих знаний языка едва хватило на то, чтобы определить предмет исследований Ларана. Он занимался ни много не мало, самим Богом.
— Наверно, тебе неизвестны некоторые слова… Всё-таки пять тысяч лет прошло. Но, Хелена, я могу объяснить, только скажи!
Чистосердечное предложение помощи прозвучало как изощрённое издевательство.
— Всё, — сдержанно сказала я. — Мне не понятно абсолютно всё. Смотрю на страницу, и вижу не текст, а лишь бессмысленный набор витиеватых закорючек.
Миарк сел рядом со мной.
— Делать нечего, — весело заявил он. — Раз ты погрязла в пучине невежества, мне придётся стать твоими глазами. Заодно и труды дорогого папеньки почитаю: при жизни он редко делился со мной секретами.
— Спасибо.
— О, не стоит благодарности, — отмахнулся эйанец. — Я тебе задолжал. Будем считать это началом, — он усмехнулся, — расплаты.
"Друзья познаются в беде, не так ли?"
Бога терзал смертельный недуг. Во всём мире только один человек об этом знал.
Прежде чем сделать страшное открытие, он много лет встречался во снах с мудрецами эльфелингов. Не сразу и неохотно, но они раскрыли ему тайну, почему, придя в Эмьвио Косом, они не стали славить Создателя, как люди Эйана. Оказалось, нелюди скрывали ужасную правду: божественная природа была не совершенна. В ней крылся изъян.
Все существа при рождении получали особую искру от Творца, но лишь жители Эйана после смерти возвращали её назад, воссоединяясь с Богом. Достойнейшие из них обретали бессмертие… прочие растворялись в небытие, но их могли спасти искренние молитвы благочестивых близких.
Тление божественных искр питало Естественный закон.
После смерти Творца души людей Эйана останутся неприкаянными. Их божественные искры, будучи частями тела мёртвого Бога, начнут разлагаться. Многие не выдержат боли и падут. Их свет обернётся тьмой.
