Андрей Завадский - Выбор
- Мы не знаем, кто он, не знаем, что движет этим чужаком, - осуждающе произнес Маркус, невольно понизив голос, чтобы слышать старого лорда мог один лишь король. - Я не смею сомневаться в твоих словах, твоем чутье, государь, и все же не стоит так слепо верить колдуну.
- А разве есть иной выход? - Эйтор удивленно вскинул брови: - Этот маг спас меня, а это чего-то да стоит. Он выручил раз, и я верю, что не подведет и дальше. Будь он врагом, то давно уже уничтожил бы и меня, и всех, кого ни пожелает, так что твои опасения напрасны.
Маркус только покачал головой. Да, пока назвавшийся Рупрехтом волшебник, кстати, до сих пор не явивший свои чары в действии, вел себя вполне дружелюбно, хотя и держался ото всех наособицу. В прочем, это-то как раз можно было понять, ведь мало кто осмелится по дружески болтать с настоящим колдуном, у которого один Судия ведает, что за душой.
И все же лорд Маркус твердо пообещал сам себе не спускать с чародея глаз, заодно отдав такой же приказ кое-кому из своей дружины. Лорд надеялся, что даже в самом худшем случае арбалетный болт, пущенный в спину, избавит их от проблем с магом. Жаль только, с тем колдуном, который ждал войско впереди, такой фокус едва ли удастся.
А войско все шло и шло, подчиняясь приказам короля. Солдаты со спокойствием обреченных шагали навстречу своей смерти, давно привыкнув, что Вечная Вдова постоянно дышит в затылок, холодя кожу. Прежде им удавалось обманывать ее, и каждый надеялся, что получится это и теперь.
В селениях, попадавшихся на пути армии Эйтора, короля встречали со всеми почестями. Крестьяне выбегали навстречу войску, возглавляемые своими старшинами, поднося государю, о котором, между прочим, ходили разные слухи, самые щедрые дары, какие только могли добыть. Все это король принимал с выражением плохо скрытой брезгливости, зная, что точно так же эти люди стали бы приветствовать и Эрвина, восхваляя возвращение истинного владыки Альфиона. Но все же король относился к простолюдинам со снисхождением, понимая, что здесь, в считанных десятках лиг от таивших вечную угрозу Олгалорских гор, без сильного хозяина, за которым - сотни воинов, прожить трудно. Как и на севере, здесь каждое селение было укреплено, пусть укрепления эти и представляли собой только лишь частокол, да порой еще земляной вал. Только так можно было надеяться выстоять перед ордой горцев, время от времени спускавшихся на равнину, особенно сейчас, после смерти Хальвина.
Здесь пока царил мир, хотя напряжение, ожидание грядущей войны, казалось, было разлито в воздухе. И Эйтор подгонял своих солдат, спеша вперед, к заветной цели. Король знал, что где-то уже полыхали селения, и кричали терзаемые победителями пленники, голосили женщины и ревели навзрыд дети, очутившиеся вдруг в самом сердце ада. И это Эйтор хотел прекратить, если уж суждено, то и собственной смертью, искренне веря, что его гибель сделает дальнейшую войну в Альфионе бессмысленной.
Селение полыхало, и дым столбами взвивался к небесам. Со сторону горевшего поселка доносились яростные крики бойцов, еще не завершивших сражение, а кое-где уже визжали оказавшиеся в руках победителей женщины. Макс Вернен, нервно теребивший поводья, прищурился, наблюдая, как трясущий косматой гривой горец, отбросив щит и топор, настиг убегавшую по стерне девчушку, повалил ее на землю, одним движением разорвал подол и навалился сверху. Хотелось ожечь коня плетью, и, выхватив меч, на полном скаку снести выродку голову, и воину стоило немалых усилий, чтобы удержаться от такого соблазна.
- Наши девушки позволяют прикасаться к себе только после свадьбы, таков закон, нарушившие который могут быть преданы позорной смерти перед всем своим родом, - перехватив исполненный ненависти и презрения взгляд воина, произнес, старясь говорить без акцента, Эр'Руга из Клана Волка, горский вождь, в свите которого и оказался слуга милорда Эрвина. Явившись к олгалорцам с посольством, он невольно присоединился к спустившейся с гор армии, и сейчас, как и еще несколько младших вождей и заслуженных воинов, наблюдал за разорением очередного селения. - А юноши, только прошедшие воинское посвящение, желают поскорее понять прелесть плотских утех.
Макс нахмурился - едва ли вот так, взяв отбивающуюся женщину посреди скошенного поля, можно получить удовольствие. В прочем, не ему было учить этих дикарей, и воин предпочитал молчать всякий раз, когда видел подобные сцены насилия. А случалось такое весьма часто, уже успев изрядно надоесть жаждавшему настоящего боя посланнику. Орда горцев двигалась не прямо, а странным зигзагом, словно задавшись целью истребить побольше альфионцев. Всякий поселок, оказавшийся на пути варваров, разорялся, сжигался до основания, а его жителей предавали смерти, старательно отыскивая по лесам тех, кому посчастливилось бежать.
Время шло, один день сменялся другим, и, наверное, принц Эрвин уже выступил в поход, а армия олгалорцев, не меньше тысячи воинов, все тешилась разорением почти беззащитных селений. В прочем, присмотревшись к тому, что происходило в нынешнем поселке, Макс сменил свое мнение. На его глазах четверо горцев атаковали какого-то мужика, умело орудовавшего коротким копьем. Пожалуй, этот смельчак оставался единственным мужчиной в обреченном поселке, еще державшимся на ногах. Первого противника крестьянин, весьма рослый и сильный, сбил с ног, зацепив подтоком, второго полоснул по груди широким жалом, а третьему пронзил живот, закрываясь его трепещущим тело от четвертого горца, вооруженного длинным луком, и уже доставшего из колчана стрелу.
- Хороший боец, умелый, крепкий. Совсем не боится смерти, - произнес Эр'Руга. Оказывается, вождь тоже наблюдал за схваткой. - А отчаяние придает ему сил и отваги. Но он все равно обречен, хотя за свою храбрость заслуживает быстрой смерти.
Горцы, развлекавшиеся в деревне, будто слышали мысли своего предводителя. К отчаянно отбивавшемуся от многочисленных врагов крестьянину приблизились два воина, державшие на весу легкие дротики. Их наконечники были изготовлены из мягкого железа, и только острие было закалено, чтобы пробивать щиты и доспехи. Оба горца разом метнули оружие, но их противник чудом уклонился от одного копьеца, отбив второе древком своей рогатины. А затем крестьянин, видимо, придя в полное отчаяние, размахнулся и швырнул в ближайшего варвара свое копье. Широкое жало пронзило незащищенную доспехами грудь, проклюнувшись из спины олгалорца. Горец упал, в тот же миг испустив дыхание, а его напарник замешкался, и альфионец ринулся вперед, пригнувшись и широко расставив руки.
Крестьянин был весьма широк в плечах, и едва ли из его медвежьих объятий можно было уйти живым. Но горец увернулся, обрушив на затылок противника выхваченный из-за пояса легкий топорик. Мужик ткнулся лицом в землю, пытаясь подняться, но ему этого не позволили подоспевшие варвары. Лучники вогнали в ноги поверженного бойца по две стрелы, а затем не меньше десятка горцев, по очереди подходя к распластанному на земле крестьянину, вонзали в его спину кинжалы и копья, завершив это лишь тогда, когда тело превратилось в бесформенное кровавое месиво.
