Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все
Потом я представила себе тщедушного магистра, обряженного в парадную тогу, увешанного сверху донизу оружием и не смогла сдержать скептического хмыканья. К этому всему должен был бы прилагаться мужественный воин с мускулистой грудью и шрамами на лице, а вовсе не хилый маг с гастритом и несварением желудка…
В сундуке не хватало только меча. Я покрутила головой по сторонам и вскочила на ноги. Ну конечно! Вон же он висит на стене прямо над столом! Как же я сразу-то не заметила…
Я залезла на кресло с ногами и попыталась снять меч. Не тут-то было! Проклятая железяка не поддавалась!
После того, как я раскраснелась и начала дышать, точно загнанная лошадь, мне пришло в голову посмотреть, что же держит его так прочно.
Меч был намертво прибит к стене за крестовину двумя загнутыми гвоздями.
Оптимизму Виктредиса можно было только позавидовать. Будучи поместным магом, оставаться настолько уверенным в том, что ему никогда не случится вступить в бой с монстром, чтоб намертво прибить свой боевой меч к стене – на такое мало кто был способен…
И с чем прикажете мне идти на вампира? С кочергой?
Ну уж нет.
И следующий час был посвящен тому, чтобы отковырять меч от стены. Не буду описывать, как это происходило, но знайте, что это было нелегко.
В тот момент, когда аршинные гвозди, которыми магистр приколотил благородное оружие, дрогнули, а мое сердце пропустило удар, раздался подозрительный скрежет, и рукоять отделилась от лезвия. Я с воплем уселась с размаху на стол, сбросив на пол десяток книг, а лезвие воткнулось в пол с глухим звуком.
Да. С кочергой.
Поужинала я на всякий случай плотно. Вдруг это был мой последний ужин?..
…Меча, как уже стало ясно, мне не досталось. По здравому размышлению, я отвергла и метательные звездочки (первые опыты показали, что я не в состоянии попасть ими даже в стену с первого раза, а не то что в вампира; в стене они, кстати, и остались), и кольчугу, которая лишила бы меня всяких шансов на выживание (не льстя себе, эти шансы я относила на счет своих быстрых ног). Кочерга представлялась мне оптимальным вариантом, но пришлось отказаться и от нее. Если бы хоть кто-то из присутствовавших на городском совете увидал бы меня с кочергой наперевес, традиционно сложившемуся образу магов был бы нанесен непоправимый урон. Я же теперь чувствовала некую ответственность за доброе имя чародеев, которому предстояло меня кормить еще десять дней.
Поэтому я без выдумок сходила в ближайший лесок за огородом, вырубила там несколько молодых осинок и заточила десяток кольев, которые были значительно длиннее, нежели предписывалось в справочнике. Однако я не была склонна подпускать к себе кровососущее чудовище, наделенное сверхъестественной силой, на расстояние вытянутой руки, как, судя по всему, поступали прочие борцы с упырями. Будь моя воля – я бы пошла на кладбище с целой осиновой рогатиной, как на кабана, но молодые осинки были настолько хлипкими, что напоминали скорее удочку, а старые были сплошь какими-то трухлявыми.
Кроме вязанки кольев, я захватила с собой серебряное распятие и святую воду – по крайней мере, так было написано на бутыли из лаборатории. Да уж, вампир был обречен.
Шутка.
Городское кладбище находилось не так уж и далеко. Во второй раз за сегодняшний день я спустилась с холма, на котором стоял дом поместного мага, и побрела по хорошо утоптанной тропинке. Она вела к околице, минуя полосу непроходимых зарослей козьей ивы, которая отмежевывала чародейские владения от огородов простых людей. Перейдя шаткий мостик через канаву, я можно так сказать, пересекла официальную границу между городом и вольными землями.
До первых домов, уже едва заметных в наступающих сумерках, мне оставалось минут пять спокойной ходьбы. Можно было конечно пойти по дороге, которая огибала холм с другой стороны и вела к городским воротам, но так получилось бы дольше. Да и не хотелось мозолить глаза страже.
Сразу за огородами начинались дворы.
Я прошла по улице, удостоившись собачьего оббрехивания из-под каждых ворот. В окнах уже горели светильники – мирные люди приступали к ужину. Я испытывала острую зависть к ним, но твердо шла дальше.
Эти добротные, большие дома за высокими заборами еще не считались Эсвордом – они находились за городской стеной и именовались Болотцами. Именно отсюда на городской рынок поступали свежие овощи, фрукты, молочные продукты и свининка с говядинкой, обеспечивая приличный заработок местным жителям.
Болотцы состояли из одной петляющей улочки, которая упиралась в небольшой пустырь, поросший непролазными кустами, лопухами и чередой. Только наметанный глаз мог различить в их зарослях тропинку, в незапамятные времена протоптанную болотницкими торговками молоком, которые не желали делиться своим товаром со стражей. Я не первый раз шла этим путем и без колебаний нырнула в едва заметный промежуток между двумя кустами шиповника. Бесшумно, ловко и грациозно, я выбралась из зарослей и… Вот, зараза, все-таки зацепилась волосами…
Несколько минут ушло на то, чтобы освободиться, причем ни о какой бесшумности и гибкости речи уже не шло. Я пыхтела, ругалась, выдирала из волос колючки и трещала ветвями, словно дикий кабан. Далее я уже просто шагала, не пытаясь демонстрировать ловкость и грациозность, будь они неладны.
Затем передо мною черной громадой из вечерних сумерек выступила городская стена. Тропинка некоторое время бежала вдоль нее, пока, наконец, не уперлась в провал. Я безо всякого труда преодолела небольшую осыпь из остатков стены и очутилась в городе.
Теперь мне оставалось пройти по Кожевенной улице, затем миновать рыночную площадь, и напоследок свернуть в Могильный переулок, который прямиком упирался в кладбище, о чем и свидетельствовало его название.
…Вход на кладбище, естественно, никто не охранял. От кого нужно было оберегать покойников? Да и усопшие вряд ли стали бы ломиться в кладбищенские ворота, требуя, чтобы их разобрали обратно по домам. О том же, что на кладбище могут найти свое пристанище не только добропорядочные, мертвые люди, а и кое-что другое, городские власти старались не задумываться.
Итак я, ощущая сильнейший трепет в коленях, ступила на кладбищенскую территорию. Пальцы мои сами по себе сжали ремень заплечной сумки, а уши заледенели. Мне было очень страшно.
Полная луна медленно поднималась над лесом, который начинался сразу же за оградой. Городская стена в этой части Эсворда была разрушена еще в Тройную войну (проще говоря – давным-давно) и с тыла город был открыт любой опасности. Тишина стояла мертвая, как бы ни неприятно было это определение для меня в тот момент. Даже ночные птицы как-то подозрительно молчали.
