Александр Тув - Ходок I
— Почему?
— У законопослушных граждан Цитадели или чип в башке, или «красная карточка», или они маги — им это ни к чему. Это нужно незаконным мигрантам, которые не знают языка, или тем, кто не хочет светить на Окраине «красной карточкой», или еще каким аферистам-авантюристам — короче темным личностям. Поэтому лингатомию легально в Цитадели не делают, да и специалистов таких нет. Лучше всего ее делают шаманы ветлуготов… а я одного как раз знаю.
… больно много знаешь…
Нора у него в Старом Порту.
Денис, слушавший Шэфа вполуха и напряженно пытавшийся понять — что же его смущает в гладком повествовании мудрого руководителя, наконец понял что его насторожило:
— А почему только мне!? У тебя, что — старая башка осталась, с гравировкой?!
Шэф ухмыльнулся:
— Маладэц Прошка! Тебя на голое постановление не возьмешь — но… видишь ли, мой подозрительный друг — в этом то все и дело!
… человеку который читал «Золотого теленка» можно многое простить… но гравировка на черепе…
— В чем? — не снял своих темных подозрений Денис.
— А в том, что делают гравировку на черепе, а хранится она, черт знает где, но не на мясе, и не на кости! И после переброса, восстанавливается! Если он удачный…
«Так… так… так… откуда он это знает?! Значит у него это не первый переброс! Не фига себе… сколько ж ему лет!?.. Кащей Бессмертный!.. Хотя… может и первый. Допустим: у него раньше была сделана лингатамия, а сейчас он проверил, что способности к языкам остались… А как проверил?.. Да очень просто — общался с цитадельцами без карточки… Вроде сходится… Блин, мало мне хвороб было — так теперь череп будут ковырять… — грустно размышлял Денис, и тут, под настроение, в голове всплыло: — Эх, жизнь моя жестянка — да ну ее в болото!..» — но мелодия, почему-то, была веселенькая.
*****
Старый Порт, есть Старый Порт — броуновское движение огромной, разношерстной толпы; крики со всех сторон, сливающиеся в непрерывный гул; вонь от тысяч потных тел, смешанная с запахами дешевой еды не первой свежести; разнообразные предложения: от девочек, до золотых слитков, с хватанием немытыми руками за рукава — Денис не подозревал, что в блистательной Эстепоре — столице мира! — может быть такое место. Хорошо, что Шэф перед входом, приказал зажать «красную карточку» в кулак, а кулак спрятать в карман и там держать, не вынимая. Уже три раза чьи-то скользкие, холодные пальцы проникали в карман, где хранилась его единственная ценная вещь, но, наткнувшись на кулак, тут же исчезали. Идентифицировать владельцев холодных пальцев в густой толпе было невозможно, да, впрочем, и не нужно.
Хотя указания верховного главнокомандующего были понятны и просты для исполнения, а именно: не отставая ни на шаг, двигаться за ним, дыша в затылок — чтобы не потеряться и сохранять «красную карточку», зажатую в кулаке в кармане, но когда они выбрались на неожиданно пустой участок, между двумя ангарами, Денис счел, что ему есть чем гордиться: в условиях приближенных к боевым, все указания руководства были выполнены безупречно — и он не потерялся, и «красную карточку» сохранил!
Пройдя вдоль ангара метров пятьдесят, Шэф забарабанил в неприметную дверь, которую можно было заметить, только если знать о ее наличии. В течение нескольких минут ничего не происходило, и Денис совсем уже было уверился, что столь экзотическая операция, как гравировка на его черепе, не состоится. Отношение его к этому было двоякое: примерно как у всякого нормального человека уже попрощавшегося с жизнью и пришедшего на прием к стоматологу, а там выяснившего, что он перепутал часы приема, и сегодня врача уже не будет. С одной стороны — некое облегчение: экзекуция откладывается на завтра; с другой — разочарование: завтра опять придется собирать волю в кулак и прощаться с жизнью, а дело это ох какое нелегкое! И поэтому, когда дверь неожиданно открылась, и в проеме появилась небритая харя, крепко посаженная на довольно внушительное туловище, он испытал нечто вроде тоскливого облегчения.
— Чё надо? — хмуро поинтересовалась харя, вылезая из двери и надвигаясь на Шэфа. — Барабанщик хуев, — добавила она, сплевывая Шэфу чуть ли не на ногу. — По рогам давно не получал!? — Ща оформим!
«Интересно… а раньше мат не переводила… наверно синонима не подобрать, чтобы не нарушалась экспрессивность…» — отстранено подумал Денис, за Шэфа нисколько не переживая: во-первых — он знал, что Шэф из себя представляет; во-вторых — поблизости должны крутиться «тени», а в-третьих — харя была всего лишь на голову выше руководителя и лишь в полтора раза шире, для Шэфа — не противник.
— Не узнаешь? — добродушно улыбнулся Шэф.
— Не-ет! — прорычала харя, нависая над ним.
Шэф улыбнулся еще шире — Денис даже не предполагал, что такое возможно, и тут же, не убирая улыбки, нанес короткий, резкий удар «харе» в челюсть. Удар был нанесен сбоку — снизу, к удивлению Дениса не кулаком, а пяткой ладони.
— Никогда не бей в челюсть кулаком — повредишь руку, — тоном заботливой мамаши, обучающей малолетнее дитятко хорошим манерам, пояснил Шэф.
После этого он развернулся к «харе», осевшей большим грязным мешком у стены ангара.
— Ну что, Хамзан, и сейчас не узнал? — поинтересовался Шэф, делая шаг навстречу.
— Лис… ты что ли!? — совершенно другим, чем вначале, каким-то испуганным тоном вопросила «харя».
— Ну, вот видишь — узнаёшь, когда захочешь! — улыбнулся Шэф, нанося «харе» удар ногой в живот.
Скрючившийся от удара Хамзан, вполне логично, между прочим, завопил:
— За что!??
— А чтоб не плевался, а особенно — незнакомым людям под ноги: вредная привычка — до добра не доведет. Это хорошо, тебе повезло — я не злой и отходчивый, а плюнул бы ему, — Шэф кивнул на Дениса, — здесь бы и остался. — Шэф сокрушенно покачал головой, как бы скорбя о несовершенстве мира, в котором такие типы, как Хамзан, могут практически безнаказанно плевать уважаемым людям под ноги. «Харя» испуганно покосилась снизу на Дениса и обратилась к Шэфу:
— Ты наверно к Эрвану?
— Нет, блин, к тебе! — осклабился Шэф, — Соскучился очень, решил проведать, как там Хамзан поживает, не имеет ли нужды в чем, болезный…
«Харя» правильно поняла, что больше ее бить не собираются и робко поднялась на ноги.
— Дык… я это… пойду доложу?..
— Доложи, сердце мое, доложи. Да предупреди там кого надо, чтобы без глупостей — со мной «тени». — «Харя» резко побледнела, стала отчетливо видна каждая щетинка на давно небритом лице.
— Лис… за что? Мы же ни в чем…
