Альмор - Алисанда
Нам повезло, участок дороги возле дома был выложен булыжником. Поэтому перебраться на другую сторону дороги без потерь не составило особого труда. Другое дело, что возле самого дома стояла конура, а из неё торчали внушительные серые лапы, изредка подёргивающиеся, когда где-то слышались хлопки крыльев какой-нибудь птицы-полуночницы.
— Может ты отвлечёшь собаку, а я проберусь в дом и возьму еды? — предположил Джук.
Я отрицательно покачала головой. Я, значит, буду своей жизнью рисковать, а ты пойдёшь, спокойно наешься и выйдешь довольный, как паровоз? Нет уж, увольте. Меня такое положение вещей не устраивает. Тем более, что есть своя идея. Вермерх, Юка, поможете?
"Конечно, кого надо убить? — Вермерх усмехнулся. — Поможем, разумеется. Кто у нас тут? Собака? Юка, тебя здесь нет".
В этот раз тело не стало предпринимать попыток к бегству.
"Меня здесь нет", — согласился Юка и исчез где-то в глубине сознания.
"Теперь бойтесь Лису Лисицыну!" — Вермерх издал воинственный клич, от которого у меня зазвенело в голове.
— Эй, дворняга! — крикнула я и тут же зажала рот лапой.
"Не трусь, так надо", — успокоил меня Вермерх.
Из недр конуры послышалось грозное рычание.
— Вылезай-ка сюда, тварь дворовая! — от своих слов буквально тошнило. Но сделать я ничего не могла, как ни пыталась.
Джук зашипел на меня и дал по ушам. Я не ответила, хотя желание такое возникло. Сейчас моей целью была собака.
Зазвенела цепь, послышался хруст суставов, и на свет лунный явилось нечто, что у нас назвали бы мастифоподобным. Этакий гибрид собаки Баскервилей и монстра с картинок старой бабушкиной книги про нечисть. Мощное тело, лапы, напоминающие колонны, длинный, почти лысый хвост, удивительно похожий на кнут, маленькие свинячьи глазки и полная пасть острых, как бритва, зубов. Мамочки, на какой помойке они этого мутанта подобрали? Шерсть встала дыбом, хвост нервно вздёрнулся.
— Меня звала? — пробасило нечто, со скрипом потягиваясь.
— Да! — с вызовом глядя на него, ответила я.
Вермерх, что ты делаешь?
"Подожди, подожди", — успокаивал меня конь.
Я нагло перелезла через забор. Из глотки пса донеслось клокотание, на землю закапала слюна.
— Померимся силами! — вальяжно рассевшись на траве перед злобно скорчившейся мордой, предложила я. От этих слов стало не по себе.
— С радостью! — глазки пса воинственно сверкнули и он с рыком кинулся на меня. Тело ловко спружинило от огромной собачьей туши и скакнуло в сторону, едва я успела хоть что-то сообразить.
Пёс огляделся.
— Ты меня боишься! — обрадовался он и вновь ринулся в мою сторону.
Наблюдавший эту сцену Джук зажмурился, дабы не видеть бесславной кончины тётки-лисы. Нет уж, не дождёшься. Я, задорно взвизгнув, подскочила на пару метров вверх и приземлилась аккурат на широкую спину пса, выпустив при этом когти. Животина взвыла и принялась крутиться, стараясь сбросить меня. Не тут-то было: когти глубоко вошли в плоть. А с каждым поворотом пёс всё больше закручивал вокруг своих лап цепь… Только теперь я поняла мысль Вермерха.
"Это хорошо. Значит дальше действуй сама", — и жеребец исчез.
Когти мгновенно втянулись, я с визгом отлетела в сторону. Пёс рванул было за мной, но цепь, обмотавшая его, затянулась, собрав все четыре лапы. Зверь с кряхтением рухнул наземь. За забором послышались тихие аплодисменты. Я молодец, знаю. Разве непонятно, что Скромность — второе моё имя?
— Будешь молчать — развяжу, — пообещала я глухо рычащему псу. Тот презрительно фыркнул, но затих.
— И на будущее, — уходя, бросила я. — Никогда не надейся, что сможешь победить того, кто меньше тебя и кажется слабее.
Пёс тяжело вздохнул и замер. Джук перелез через ограду, опасливо прокрался мимо поверженного сторожа и кинулся к ближайшему окну. Я, недолго думая, последовала за ним. Так что у окна образовалась некая толкучка, которая, к счастью, быстро рассеялась. Джук покорно уступил мне место, ибо в темноте я видела значительно лучше, чем он, да и кухню могла отличить от, скажем, сеней. В отличие, опять же, от мальчишки-отшельника.
Джук не прогадал с выбором окна — это была кухня. Просторная, прибранная, стены выбелены В дальнем углу стояла печь, по внешнему виду очень похожая на русскую. Заслонка оказалась закрыта. В другом углу расположилась в гнезде крупная курица. Из-под крыла её выглядывал маленькая любопытная головка с жёлтым пушком.
"Цыплята", — облизнулось тело.
Посреди помещения стоял шикарный дубовый стол и не менее впечатляющая лавка.
"Деревяшечки", — задрожал от возбуждения Вермерх.
Лавка поскромнее тянулась вдоль стены, в которой и было окно. На ней в ряд выстроились глиняные кувшины и невысокие горшки с крышками. Что в них — предстояло узнать.
Я выпустила один коготь и постаралась поддеть половинку рамы. Средние века средними веками, а окна здесь двустворчатые и открывающиеся, что само по себе радовало и удивляло одновременно. Рама поддалась легко, я зацепила её остальными тремя когтями и открыла половинку окна. Рядом ахнули.
— Что? — поинтересовалась я, стараясь без скрипа открыть и вторую половину. Получилось не сразу, а попытки эдак с десятой.
— Как легко ты их открываешь! — прошептал Джук. — Ты прямо мастер!
— Спасибо.
Что там уметь-то? Ловкость рук, пардон, лап и знание дела. Хотя боюсь, у Джука ни того, ни другого не имеется. Жаль.
Я подтянулась и осторожно поставила задние лапы на подоконник. Под окном тоже стройными рядами стояли невысокие горшки, разбивать которые мне очень не хотелось. Поэтому я оттолкнулась от подоконника всеми четырьмя лапами и приземлилась аккурат немного не долетая стола. Ещё полметра я проехала на хвосте.
С Джуком дело обстояло куда плачевнее. Парень горшков не заметил и поставил ногу на крышку одного из них.
— Осторожнее, балда, смотри куда ноги ставишь! — зашипела я.
Джук просунул голову в окно, чертыхнулся и вытащил ногу.
— Я сюда не пролезу! — развёл руками он, внимательно изучив оконную раму.
Я тяжело вздохнула. И почему ему не десять лет? Тогда он хотя бы с лёгкостью пролез через небольшое окно, в которое, кстати, поместилась лиса-переросток.
Квочка в углу недовольно закудахтала.
"Цыплята", — вновь облизнулась лиса внутри меня.
"Деревяшечки!" — требовательным тоном повторил Вермерх.
Но лисий нос учуял нечто получше.
"Сметана!" — возопили мы с Юком в один голос. Мысленно, разумеется.
В чём мы с котом всегда были за одно — так это в любви к сметане. Особенно к свежей и особенно к домашней. И, учуяв где-либо знакомый запах, мчались на него, бросив все дела. Это было нечто вроде мании. Вот и теперь запах, доносившийся из полуприкрытого горшка в углу, подсказывал мне, где вожделённое лакомство.
